Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Нет, Фома, не сможешь. Ты сейчас говоришь так только затем, чтобы я тебя послушалась, - а если я послушаюсь, повторится то же, что уже было у нас с тобой…
Патрикий щелкнул пальцами, прерывая ее, - и сказал с великолепной иронией:
– У тебя был после меня настоящий мужчина и защитник – но ты не захотела, чтобы он повез тебя в мешке к султану! Мне кажется, что ты вместе с Метаксией ищешь чего-то, чего не бывает на земле! Моя сестра научила тебя несбыточным мечтаниям!
“Несбыточным ли?”
Феодора покачала
– Нет, Фома, ты сам понимаешь, что больше ничего не выйдет. Так лучше для всех нас.
– Ты просто решила, что со мной можно так обращаться, - сказал патрикий; опять на лице промелькнуло прежнее детское обиженно-доверчивое выражение.
И Феодора вдруг опять испугалась последствий своих речей. Этот человек мог выкинуть что угодно, когда от него совсем не ждали.
Она взяла мужа за руку – он не вырвался, но и не ответил на пожатие. Оба не поднимали глаз.
– Я не могу, - тихо сказала Феодора. – И ты тоже не сможешь. Нам не судьба с тобой.
Фома кивнул, ничего не говоря; Феодора приблизила к себе его голову и поцеловала в лоб.
– Я всегда тебя любила…
Фома кивнул: он не поднял глаз и ничего не ответил, только тень прошла по его лицу.
– А можно мне взглянуть на сына? – спросил он.
Феодора покусала губы.
– Могу ли я тебе запретить? Сам решай – хочешь ли ты казаться ему тем, кем не сможешь для него быть!
Римский патрикий кивнул с усмешкой.
– И снова ты права. Лучше мне уехать, пока он меня не видел.
– Нет, - быстро сказала Феодора. – Если ты сможешь солгать Варду так убедительно, как это уже давно делаю я, - тогда иди к нему хоть сейчас.
Фома провел рукой по светлым волосам и вздохнул.
– Почему же не смогу – разве я не ромей? Только повтори мне еще раз, что ты ему рассказывала…
Фома Нотарас уехал только через три дня; больше он жену с собой не приглашал, хотя сам казался немного утешенным. Но надолго ли его хватит?
Боже, храни Византию, думала Феодора.
* “Мужененавистницы” (греч.), эпитет амазонок.
* Название реки в Малой Азии, на которой стояла Темискира, город амазонок. Возможно, легенды об амазонках имеют исторические корни.
* “Тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои” (Послание к Коринфянам).
========== Глава 95 ==========
София и Агата не были прежде очень дружны – даже тогда, когда вместе заправляли отцовским домом; обе отличались застенчивостью, и близость их была вынужденная, кровная.
Но такую связь не разорвать, как и не избавиться от общих потрясений детства. Сестры помнили свою суровую статную мать, настоящую римлянку, - в
Потом мать долго не показывалась из своих покоев, и девочки – тоже: все в доме смирялось перед хозяином.
Такое детство, несмотря ни на что, не сплотило дочерей младшего Аммония. Открыть друг другу душу и сдружиться девицам помогло второе потрясение после кончины матери: предательство отца, о котором они узнали от дяди. И хотя, конечно, София и Агата не имели ни средств, ни отваги, чтобы восстать против Валента, они очень поддержали друг друга – и каждая сама по себе сформировавшаяся и выросшая девушка словно бы заменила второй сестре покойную мать.
Когда изменник-отец нагрянул к ним с азиатским войском и увез их в горы, сестры чуть не помешались от страха – несмотря ни на что, до сих пор жизнь их текла мирно: может быть, отец и защищал… Но теперь он не смог защитить себя самого от султана и вражьей веры!
И по ночам в этом новом убогом доме, - сестры ночевали в одной комнате, как привыкли с детства и полюбили, подружившись, - они подолгу шептались о своем положении, с рассудительностью и умом, какие сделали бы честь многим старшим и видавшим виды благородным гречанкам. Пока отца не было, девушки даже пробирались в библиотеку, которую устроила себе новая жена патрикия Аммония, скифская пленница, и читали ее книги. Скоро они почувствовали, что Феодора заметила это; но не сказала своим товарищам по несчастью ни слова.
Впрочем, русской полонянки дочери Валента дичились до самого конца, пока она не сбежала, - московитка отпугивала их не только своей варварской кровью, но и своей отчаянностью: хотя благородные девицы были почти одних лет с ней и отличались телесной крепостью, они не могли себе представить, как это можно пойти против такого господина, как их отец. Тем более, когда он устроил для своих домашних такую превосходную тюрьму! И, конечно, Феодора попалась бы, если бы не редкий счастливый случай!
Но подобных случаев судьба дарит немного – и, послав один, потом долго не расщедрится. София и Агата поняли это, переговорив между собой; и совсем скоро после бегства скифской пленницы испытали на собственной шкуре – когда летом, через полтора года после похищения, Валент Аммоний повез их вместе с младшим братом в Константинополь.
Сестры знали уже – слышали от воинов, да Валент и сам не слишком уже скрывался, - что Константинополь пал и теперь называется Стамбулом… Что ждет их там?