Стирбьёрн Сильный
Шрифт:
— Так отошли их назад, — сказал Стирбьёрн, — пусть вернутся на свой корабль. И пусть заберут с собой тех из моих людей, кто пострадал, и пусть перевяжут их раны. Пускай освободят они этот корабль и отойдут. А нам с тобой будет проще разобраться наедине среди мертвых тел.
Пальнатоки посмотрел на Стирбьёрна и сказал:
— Ты уже ранен. Кровь сочится из-под твоего щита, она бежит из твоего левого плеча. Почему не желаешь ты принять мое предложение и уйти?
Тот отвечал:
— Тут не место для торга.
— Это противно моему желанию, — сказал Пальнатоки, — до срока посылать
Отвечал Стирбьёрн:
— Живым меня не возьмут, уж в этом не сомневайся. Если ты стоящий человек, сделай так, как я прошу.
— Что ж, — молвил Пальнатоки, — это против моего желания. Подумай хорошенько, потому что я не тот, кто способен хоть каплю пощадить тебя, если уж сталь встанет меж нами.
— Поторопись-ка, — сказал Стирбьёрн, — а то я тут закоченею, пока тебя жду.
Итак, йомсвикинги по приказу Пальнатоки вернулись на свой корабль, оставив их одних, и забрали с собой тех из людей Стирбьёрна, кто был еще жив. Из этих последних никто не мог сам идти или держать оружие.
Пальнатоки и Стирбьёрн стояли теперь мысок к мыску на юте корабля Стирбьёрна. Стирбьёрн сказал:
— За тобой первый удар.
— Никто до сих пор не предлагал мне такого, — отвечал Пальнатоки, — и от тебя я этого не желаю принять.
Стирбьёрн поднял меч и попытался круговым ударом поразить его, но Пальнатоки подставил щит, меч был отражен умбоном и ушел в сторону. Потом Пальнатоки ударил его сверху, метя в шлем, но меч только скользнул по шлему, задел крыло и обрушился было на плечо Стирбьёрна, но тот успел поймать его щитом и отвести.
— Окрылил я ястреба, — молвил Пальнатоки.
И так обменивались они тяжкими ударами, но каждый искусно их отражал, так что ни один удар не достиг цели, и никто не был ранен. Однако Стирбьёрн, потеряв кровь от прежней раны в левое плечо, несмотря на свою ярость и силу, двигался все тяжелее, чем дольше шла схватка — будто рана и потеря крови ослабляли его. Лицо его потемнело, и тяжелое дыхание мешалось с хрипом. Однако меч его бил ничуть не слабее. Но Пальнатоки, хоть был худ и жилист, обладал тем не менее долгим духом, будто связки его были железными; и хоть было ему уже сорок и три зимы от роду, он был в своих доспехах так же легок на ноги, как мальчик, играющий в мяч, и прыгал, и поднимался он, словно кот. Но когда он уворачивался от мощного кругового удара Стирбьёрна, вдруг нога его поехала на пятне крови, словно на льду, он поскользнулся и упал на спину перед врагом, стоящим над ним с оружием в руках.
Стирбьёрн отступил на шаг и опустил меч. Лицо его, ранее раскрасневшееся, стало теперь серым, и он проговорил сквозь стиснутые зубы:
— Вставай и давай доигрывать игру.
Он тяжело оперся правой рукой, в которой держал меч, о фальшборт своего корабля. Доски дрогнули под его рукой.
Пальнатоки легко поднялся на ноги и встал перед ним со щитом и мечом. Смотря на Стирбьёрна своими орлиными глазами, он сказал:
— Нам теперь лучше
Стирбьёрн сказал:
— Ты хороший человек, Пальнатоки и не желал я поступать с тобой бесчестно. Но игру надо доиграть.
Пальнатоки опустил меч и бросил его между скамьями для гребцов, и подошел к Стирбьёрну с открытой ладонью.
— Для нас обоих лучше, чтоб мечи наши бились бок о бок, чем они будут сражаться друг с другом.
Стирбьёрн, измотанный от усталости и потери крови, едва нашел силы пожать его руку.
После этого оба флота сблизились и раздались громкие крики, и казалось, что не избежать большого сражения. Ярл Ульф и его люди, видевшие, как корабли разошлись, и как корабль йомсвикингов отошел прочь, были в недоумении и не знали, что им делать. Решили они подойти поближе, дабы хорошенько разглядеть, чем все кончилось. А флот, во главе которого был Сигвальди, вышел из гавани и приготовился к бою, ибо Сигвальди показалось, что шведы собираются нарушить договор и вероломно напасть на Пальнатоки. И ясное дело, недолго мог бы продержаться ярл Ульф и остальные люди Стирбьёрна, если бы пришлось им сразиться со всеми йомсвикингами.
Но Пальнатоки, стоящий на юте корабля Стирбьёрна, рука об руку с ним, крикнул обеим сторонам зычным как труба голосом. Голос его перекрыл крики и бряцание оружия, и плеск волн — он крикнул, что битва окончена и у них со Стирбьёрном мир. И они прислушались к Пальнатоки и повиновались ему.
Так что они вернулись к берегу и осмотрели раненых, и Пальнатоки помогал врачевать раны, ибо он был искусен в науке врачевания, как и во многом другом. Убитых перенесли на берег, и похоронили их, насыпав погребальный холм, на морском берегу восточнее Йомсборга. Но Стирбьёрн и более сотни его людей, кто был в должном возрасте, самые достойные, остались в Йомсборге, чтобы отныне стать йомскими викингами.
Говорили, что не было еще такого, чтоб в Йомсборге остался кто-либо моложе восемнадцати зим от роду. И после Стирбьёрна также не было человека, принятого в Йомсборге вопреки юному возрасту, кроме Вагна Акисона. Пальнатоки же, взяв Стирбьёрна за руку, сказал, что не видел и не знал он еще такого бойца за всю свою жизнь, и сказал, что не важен возраст, раз Стирбьёрн показал себя столь славным воином. И между Стирбьёрном и Пальнатоки возникла крепкая дружба и приязнь, и также дружба и приязнь были положены между Стирбьёрном и ярлами Йомсборга. Стирбьёрн был с ними в походах до самой зимы, и стяжал славу, а зимой отправился с Пальнатоки в Фюн.
И в тот самый год, в конце зимы в Уппсале королева Сигрид родила сына королю Эрику.
5. Йоль в Дании
Так миновал еще один год, и пришла третья зима, как был Стирбьёрн в чужих краях. Он считался теперь знаменитым воителем. Все признали в нем столь умного и предусмотрительного человека, несмотря на его молодость и порой горячность и поспешность, и столь любим он был всеми, что никто не думал противиться, когда он оставался в Йомсборге за старшего, ежели Пальнатоки надо было уехать из города по своим делам в Фюн или куда-либо еще.