Стоянка поезда – двадцать минут
Шрифт:
— Что дальше?
— Что дальше? А вот, что дальше. С вырученными деньгами мы едем жить в деревню к родителям. Крыш-то над головой нет? И что в итоге?
— Что в итоге?
— В итоге — деньги есть, езжай хоть до Москвы, но опять два момента. Два тупика. Первый. Папка ни за что за такие, такой ценой полученные деньги, никуда не поедет. Второй тупик. Где и кто ждёт и возьмётся за такую рискованную операцию? Ведь врачи твёрдо сказали, что гарантий никаких. Кто из докторов-хирургов возьмёт на себя такую ответственность?..
31
Генрих,
— Это где снято?
— За озером Байкал.
— А название территории?
— В обиходной речи Забайкалье, а в административном значении сейчас уточню, — Вилли вынул из барсетки, лежавшей рядом с видеомагнитофоном, коричневую записную книжку, полистал. — Читинская область. Можно продолжать?
— Да, сейчас продолжим просмотр, а здесь весьма любопытно, — Генрих внимательно и напряжённо всматривался в кадр…
— Что-то особенное заинтересовало? — с растущим любопытством спросил Вилли. Подойдя ближе, стал тоже внимательно вглядываться в кадр. — Снято на одной из железнодорожных станций, — пояснил он, вспоминая то похмельное утро, когда довелось ехать в компании добродушных русских вахтовиков. Прикольные ребята. Вспомнилась и девушка-попутчица. Кажется, из восьмого вагона. Вспомнились даже мужчина из соседнего купе их вагона, предлагавший утром баночку пива и странная дама с собачкой. Да, жизнь. Кто и где теперь из тех попутчиков? Жизнь. У каждого своя дорога. Свои беды и радости. У каждого человека свой внутренний мир и мир, в котором он существует.
— К сожалению, совсем короткий хронометраж этого эпизода, — заметил Генрих.
— Так получилось. Стоянка поезда всего двадцать минут. Надо было торопиться, чтобы отснять больше материала по этой станции.
— Двадцать минут — приличное время для стоянки. Почему такая большая?
— Я спрашивал проводников поезда. Они пояснили, что там меняется локомотивная бригада. Поезд «Россия» останавливается именно на таких больших станциях, где происходит эта замена. Между остановками громадные, по европейским меркам, перегоны. Поезд идёт по пять-шесть часов.
— Да, я понял.
— И как? — Вилли не терпелось узнать мнение о видеофильме. Хотя бы о первой его части, потому что вторая в целом посвящена Владивостоку.
— Довольно интересно, познавательно. Да, Сибирь почти не изменилась.
— В каком смысле? — удивился Вилли.
— Наверное, в смысле природы, — уклончиво ответил Генрих.
— Попутчики в поезде говорили о том, что за последние десятилетия произошли существенные сдвиги и в природе. К примеру, изменилась погода. Изменилась в том плане, что зимы стали менее суровее, а летом не так жарко, как раньше. Идут холодные дожди. Зимой убавилось снежных осадков. По этой причине многие русские забросили лыжи.
— Ты говоришь об изменениях на всей территории России?
— Нет, конкретно о Сибири. Так получилось, что больше довелось мне общаться, скажем так, во второй половине маршрута.
— Это, объяснимо.
— Чем же?
— Тем, что сибиряки сами по себе
— Да, я заметил, когда ехал. Действительно, сибиряки, очень располагающие к себе, простые в общении, люди. Да, ты прав, дядя…
— Вилли?
— Что?
— Позволь спросить, какие эпизоды наиболее ярко запомнились тебе в ходе поездки?
— Их немало. Как-то сразу выделить, не совсем просто, — задумался Вилли. — Я вообще считаю, что Россия — это не страна. Это целый континент. Густав мне рассказывал об одной из своих тётушек. Так вот пожилая дама, впервые увидев Волгу, подумала, что находится на море. Вот какие просторы. Скажем, только Саратовская область размером почти с целую Германию. А каковы масштабы Сибири? Если сложить воедино Западную и Восточную? И прибавить к ним Забайкалье и Дальний Восток?! Вот где непаханое поле для развития российской экономики!
— Проезжая по Транссибирской магистрали, можно ли заметить какие-то подвижки в этом смысле?
— Из окошка поезда, разумеется, много не увидишь. Дымят трубы промышленных центров в районе Западной Сибири, когда проезжаешь крупные города. Но из бесед с пассажирами, я понял, что с обеспеченностью работой там, как говорят, русские, туго. В частности, ехали в одном вагоне два мужчины. Они возвращались с вахты.
— Это что такое? — уточнил, не поняв, Генрих.
— Так называется работы вдали от дома. Человек заключает договор, например, с золотопромышленным предприятием, или предприятие, связанным с лесозаготовками или разработкой каких-то иных полезных ископаемых Уезжает из дома на несколько месяцев, то есть, на трудовую вахту. Живёт в специально обустроенном рабочем посёлке, зарабатывает деньги. Затем возвращается домой на отдых, скажем, на месяц. Затем снова на вахту.
— Понятно. А что же заставляет? Большой заработок?
— Нет. Заставляет элементарно безработица. Мне многое по этому поводу рассказали те самые мои попутчики Алексей и Анатолий…
— Проблема, конечно, большая. В СССР её не знали.
— Алексей и Анатолий связывают её с массовыми сокращениями. Закрываются предприятия, работники оказываются, по сути, на улице без средств к существованию. Правда, сейчас в России появились так называемые центры занятости населения, но они тоже общей проблемы с трудоустройством не решают. Точнее, не в состоянии решить её масштабно.
— Чтобы решить масштабно, необходимо время. нужны масштабы по времени. Так ведь?
— Думаю, так. Наверное, действительно, время покажет…
Они оба задумались. Вероятно, Генрих размышлял о поколении более пожилого возраста, а Вилли о своих ровесниках. Молодой человек был до сих пор переполнен эмоциями от поездки по России. Узнав, что дядя пишет воспоминания, о чём тот доверительно признался племяннику совсем недавно, Вилли горячо поддержал это начинание…
— Ну, хорошо! — хлопнул себя по коленкам, прерывая возникшую в разговоре паузу, сидевший в кресле Генрих. — Может, попьём чаю? У меня припасено твоё любимое имбирное печенье и пирожные с марципаном и шоколадом?