Странное наследство
Шрифт:
– Это не просто тиф, Оливия, а брюшной тиф. Таким больным нельзя есть грубую пищу!
– Мэган словно читает мысли Оливии.
Та удивленно смотрит на нее:
– Откуда ты знаешь, Мэган, о чем я сейчас думаю?
– Ты разговариваешь с собой, Оливия. Жалуешься кому-то на доктора!.. Не волнуйся. Тем, кто начинает выздоравливать, дают разбавленный сок с сахаром.
Оливия вздыхает, снова и снова повторяя:
– Он не узнал меня, Мэган! Не узнал! Неужели ты не понимаешь?
– Выздоровеет и сразу узнает. Что
– Немного!.. Тебе нужны деньги, Мэган?
Мэган качает головой и с печалью смотрит на девушку.
– Скоро наступит зима, Олив! На ранчо почти не осталось продуктов. Необходимо закупить муку, оливковое и кукурузное масло, масло для ламп и фонарей, спички, соль и что-нибудь еще.
– Как можно думать сейчас об этом, Мэган?
– Нужно думать, Олив. Приди в себя немедленно. Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме того, что Берни не схватил тебя в первый же миг и не завалил в постель рядом с собой, не подмял под себя? Опомнись!
Оливия, наконец, понимает, почему Мэган ведет себя так безжалостно и цинично. Она хочет привести в чувство ее, Оливию! Отрезвить! Заставить думать обо всем спокойно и рассудительно.
– Сестры, я к вам обращаюсь!
– нетерпеливо окликает их знакомым голосом верховой, пристраиваясь рядом с повозкой.
– Рони!
– Олив с удивлением смотрит на брата.
– Почему ты здесь?
– Решил вернуться на ранчо, Оливия. В деревне не осталось ни единой живой души. Солдаты начали раздавать индейцам свои одеяла, когда некоторые части расформировали. Несколько девушек из деревни ходили к солдатам. Они и принесли в вигвамы эту болезнь. И умерли одними из первых…
– Мне искренне жаль, Рони Уолкотт.
– Мэган с сочувствием смотрит в бесстрастное лицо индейца.
– У тебя совсем не осталось родных, Рони?
– Остались дядя Фрэнки, Оливия и родная сестра Софи. Но у Софи своя семья, ребенок… Отчего у моей сестренки столь горестный вид? И по какому поводу вы, женщины, опять ссоритесь и вопите так, будто готовы выцарапать друг другу глаза?
Оливия приподнялась в повозке, протянула руки навстречу индейцу, повисла на шее.
– Он совсем не узнает меня, Рони Уолкотт! Понимаешь? Не узнает. Мэган, не смотри на меня так осуждающе.
– Мне хочется отхлестать тебя по щекам, чтобы ты, наконец, пришла в себя, Олив. Ведь до тебя даже грубости не доходят!
– негодует разъяренная Мэган.
– Почему вы обе в монашеской одежде? Как могла измениться жизнь, чтобы вы обе оказались в монастыре?
– удивился Рони.
– Ну, с Мэган все понятно. Ей надоел Сэмми, и она сбежала от него в обитель, под крылья к ангелам, - предположил Рони.
– Сэмми третью неделю покоится на кладбище, - Мэган благоговейно перекрестилась.
– Упокой, Господи, его грешную душу. Рони,
– А бранишь меня, точно последний конюх загулявшую кобылу, - Оливия обиженно посмотрела на нее сквозь слезы.
– Ты же бесстыдно ищешь подходящего жеребца. Но кобыла - животное… И никогда жеребая кобыла не станет искать производителя, Олив!
Не обращая внимания на присутствие Рони, молодые женщины вновь продолжили свой не совсем приличный спор.
– Мэган, Рони, вы так и не поняли, что Берни не узнал меня!
– вновь зарыдала Оливия, обнимая Рони за шею.
– Не узнал! Как он мог? Как мог?
– Где этот хорек? Может, стоило бы его пристрелить?
– тут же деловито предложил индеец, встряхнув карабин и щелкая затвором.
– Он и без того на грани смерти и жизни, Рони Уолкотт, - осадила охотника Мэган.
– Он в бессознательном состоянии, Рони, понимаешь?
– Рони, ты, наверное, тоже сошел с ума?
– Оливия возмущенно отпрянула от брата.
– Кто тебя просит убивать Берни Дугласа?
– Вы обвенчались, как обещал Берни Дуглас?..
– Рони наконец-то начал соображать, что произошло непредвиденное.
– Мэган, ты вроде бы говоришь понятнее, объясни.
– Он еще не был на ранчо после того, как вы пригнали табун в Райфл. Он в госпитале. Лежит без сознания. А эта дурочка Оливия притащилась в Райфл вместе с Дейзи, Зверем и двумя фургонами. В город никого не пропускают, так она попросила убежища в нашей обители сестер урсулинок.
– Мэган объясняла деловито и обстоятельно.
– Ее приняли, а она устроила нам скандал. Настоятельница хотела выставить ее за ворота, вместе со скарбом… Оливия тут же покаялась, но в душе так и не повинилась. И, как всегда, ищет причину своих несчастий в других!
– Они заперли меня в келье, точно копы в тюрьме, - Оливия принялась давить на жалость Рони.
– Только за то, что я хотела увидеть Берни. И еще придумали, будто я беременна! Я не могу быть беременной, Рони Уолкотт. У меня совсем нет живота…
– Зато вон какая большая стала грудь, Олив. Та самая, которую ты скрывала своими тугими повязками… Любишь ты переворачивать все в свою пользу, Олив!
– индеец ни на йоту не поверил кузине.
– Вот и сейчас опять врешь.
– Рони, ведь ты же веришь больше мне, чем Мэган? Правда?
– Оливия смотрела на брата просительно и нежно.
– Я твердо знаю, Оливия, что от твоей правды подчас неплохо попахивает враньем, но почему-то я все равно прощаю тебя.
– Рони недовольно насупился.
– Я провинился перед дядей Фрэнком. Не уберег твоей чести, Оливия!.. Но как мог я вмешиваться, когда ты так полюбила, что доверилась патрону Берни Дугласу? Ты сама шла к нему в объятия, словно кролик в пасть удава.
– На почте в Смоки-Хилл я получила плохое письмо от отца, - Оливия старательно уводила разговор с братом в другую сторону.