Страсти революции. Эмоциональная стихия 1917 года
Шрифт:
До вечера 3 июля большевики отнюдь не считали себя руководителями событий на улицах.
Разумеется, в их руководстве были отдельные «леваки» (И. Т. Смилга, М. И. Лацис), готовые «следовать за массой». Между прочим, солдаты 180-го запасного полка заявляли некоторым из них: «Довольно церемониться с керенщиной! Что спят ваши во дворце Кшесинской? Пойдем прогоним Керенского и поднесем власть Владимиру Ильичу вопреки его мнению» 89 . Впрочем, это больше походило на революционную браваду. Большевистские верхи ни о чем подобном не мечтали. Лишь позднее Ленин заговорил о том, что массы «левее» большевиков. В действительности, в своем апогее бунт безрассуден, что допускает лишь мимолетный его успех.
89
Лидак
Н. Н. Суханов описал следующую картину. По Невскому от Садовой к Литейному шел один из восставших полков – внушительная вооруженная сила, которой «было, пожалуй, достаточно, чтобы держать власть над городом». Но когда со стороны Знаменской площади раздались выстрелы, «командир колонны, ехавший в автомобиле, обернулся и увидел пятки разбегавшихся во все концы солдат». Восставшая армия не знала, куда и зачем идти. «У нее не было ничего, кроме „настроения“», – так оценил ситуацию Суханов.
Около 10 часов вечера 3 июля собрание большевистских организаций в Таврическом дворце все же решило присоединиться к движению, чтобы «придать ему организованный характер». Решили вернуть в столицу Ленина. Только на следующий день, 4 июля, большевики решились возглавить демонстрацию под лозунгами передачи власти Советам. Тем временем в Петроград прибыла делегация из Кронштадта, к центру города стянулись около 100 тысяч солдат и 300 тысяч рабочих. Матросы направились к дворцу Кшесинской, где перед ними с балкона выступил Ленин. Из-за недомогания он говорил кратко, выражая надежду, что лозунг демонстрантов «Вся власть Советам!» победит. Вероятно, в связи с этим возник слух, что Ленин «никуда не уезжал и скрывался среди павловцев (солдат Павловского полка. – В. Б.), облекшись в мундир этого полка». Люди готовы были поверить, что павловцы «его прикрывали, а он их баламутил».
В свое время в советской историографии утвердилось представление, что Временное правительство «расстреляло мирную демонстрацию» рабочих и солдат. На деле даже большевики были не в силах усмирить агрессивную стихию. «От казармы к казарме перебегали какие-то темные подстрекатели, уговаривая солдат примкнуть к вооруженному выступлению заводов», – свидетельствовал Ф. А. Степун. Но все это, по его мнению, «было скорее какою-то бунтарскою маятою, чем революционным действием». В разных частях города прозвучали выстрелы. Настоящее сражение произошло около Литейного моста, где солдаты открыли огонь по казакам, ехавшим по вызову ЦИК на охрану Таврического дворца. В перестрелке было убито и скончалось от ран 16 человек, несколько сот получили ранения и травмы.
Большевики действительно рассчитывали на мирную демонстрацию. Но ход событий был неподвластен и им. «С ужасом читала „Правду“, – писала интеллигентная женщина. – Там говорят о мирной демонстрации, но то, что делается на митингах на заводах, указывает совсем на другое. …Завтра может начаться братоубийственная бойня». 3 июля 1917 года Л. В. Урусов записывал в дневнике:
На улицах опять мартовские дни. Появились автомобили с прицепленными на них пулеметами – организованные банды солдат останавливают автомобили, высаживают оторопелых пассажиров и тут же на глазах сбежавшейся толпы украшают его [грузовик] пулеметом, какие-то грузовики разъезжают и раздают этим солдатам пулеметы… Кроме солдат, во всем этом принимают деятельное участие люди, одетые в косоворотки, по внешнему виду сознательные рабочие…
«Догмат о буржуазии есть один из самых крайних и страшных в революции – ее высшее напряжение, когда она готова погубить самою себя», – писал 13 июля 1917 года А. Блок. Теоретическая абстракция превратилась в ненавистный образ, который подталкивал возбужденное сознание к поиску конкретного врага. Большевики не могли ни контролировать, ни тем более усмирить поднявшуюся на этой основе стихию. «Третий день смуты, – комментировала происходящее А. В. Тыркова. – Все то, что левые вызывали, поднялось. Хулиганы, большевики, немцы, все хозяйничают».
Поражает,
90
Юровский Л. Н. Впечатления. Статьи 1916–1918 годов. М., 2010. С. 47.
По сути дела, город оказался в руках рабочих и солдат. Тогдашним лидерам Петроградского Совета осталось только официально проштемпелевать то, что случилось de facto. Часть солдат у Таврического дворца почти всю ночь безуспешно уговаривала руководителей Совета взять власть. Свои попытки они возобновили на следующий день. Тогда и произошел символический случай: В. М. Чернов, пытавшийся урезонить толпу, услышал в ответ слова рабочего: «Принимай власть, сукин сын, коли дают!» Отказавшийся от такой чести «селянский министр» был тут же арестован возбужденными анархистами, по словам Л. Д. Троцкого, «полууголовного-полупровокаторского типа». Он же и выручил Чернова, поставив перед толпой на голосование вопрос о его освобождении, – никто не возражал. По другой версии, на речь Троцкого анархисты реагировали отрицательно; отпустили Чернова не они, а «остывшие» матросы. В конечном счете лидеры ЦИК обещали митингующим созвать через две недели Второй съезд Советов. Это было физически невозможно, но к вранью привыкли, а в данный неловкий момент важно было «достойно», не теряя лица, разойтись.
Н. Н. Суханов отмечал, что «никакой планомерности и сознательности в движении „повстанцев“ решительно не замечалось». Столь же неуверенно вели себя «правительственные» войска в лице «юнкеров, семеновцев, казаков». «Обе стороны панически бросались врассыпную… при первом выстреле» и в конечном счете разбежались, когда начался проливной дождь. Тем не менее Суханов попытался «дорисовать» картину событий. По его мнению, самый факт «неожиданного» освобождения Троцким Чернова дезориентировал матросов: «момент был упущен, настроение сбито, психика запутана», а потому лидеры отправили их «на отдых». Как всегда, стремление мысленно «упорядочить» стихийные события победила. Между тем специальная комиссия установила, что в столкновениях погибли 16 человек, еще 40 умерли от ран, около 650 были ранены.
Скорее всего, логика произошедшего была проста: поскольку Временное правительство ушло в отставку, столичные рабочие решили, что его естественным образом – вполне мирно – должен заменить Петроградский Совет. Их по-своему поддержали солдаты столичного гарнизона и демонстрирующие свою «революционную решимость» кронштадтские матросы. Именно со стороны последних отмечались вспышки немотивированной жестокости. «…Творится что-то невероятное, нелепое, кошмарное, – сообщал епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), наблюдавший за происходящим 4 июля на углу Невского и Литейного. —…Не озверели ли мы с нашими самочинными заповедями?» Далее он свидетельствовал:
Идет молодой офицер, почти юноша. К нему, совершенно безоружному, подходят пять-шесть матросов, вооруженных с ног до головы, и хладнокровно прикладами убивают несчастного юношу. А толпа глупо, бессмысленно молчит и никто не сделал попытки спасти несчастного.
В прессе об этом не упоминали. Писали обычно о грандиозных похоронах казаков. «Огонек» опубликовал серию фотографий «похорон жертв заговора большевиков». Одна из них сопровождалась подписью: «Осиротевшая мать идет за погребальной колесницей».
Дремлющий демон Поттера
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
