Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Начало войны заставило пенсильванских Друзей решить, останутся ли они верны своей политической позиции или своему мирному свидетельству, и практически единодушно они выбрали пацифизм. Этот акт коллективной совести ускорил отказ квакеров от общественной жизни, возобновил их приверженность благотворительной деятельности и в корне перекроил политическую карту Пенсильвании. Отныне Друзья провинции сосредоточили свое внимание на неформальной дипломатии, начав собственные переговоры с индейцами восточного Делавэра в надежде выяснить причину отчуждения индейцев и способствовать мирному разрешению конфликта. И отныне Бенджамин Франклин и его союзники в ассамблее — Джозеф Галлоуэй, Джон Хьюз, Айзек Норрис — станут арбитрами в политике Пенсильвании, заполнив вакуум, образовавшийся после ухода квакеров, и взяв на себя руководство антипроприетарной фракцией провинции[207].
Эти ошеломляющие, непредвиденные события наконец-то разрушили затор, который так долго не позволял правительству Пенсильвании принять меры по обороне. Однако поселенцы, живущие в глубинке, не сразу почувствовали облегчение от нападений французских
Следует отметить, что единственное успешное англо-американское наступление в Америке в 1756 году произошло в Пенсильвании, но даже эта победа стоила пенсильванцам больше жизней, чем отняла у их врагов, и, вероятно, усугубила ситуацию на границе провинции. Рейд представлял собой дерзкую попытку нападения на базу Шингаса и капитана Джейкобса — поселение делаваров Верхний Киттаннинг, городок из тридцати домов на реке Аллегени, расположенный в двадцати пяти милях выше форта Дюкейн. Полковник Джон Армстронг, землемер из Карлайла, во главе отряда из трехсот провинциалов отправился по суше из Аугвика и сумел захватить город на рассвете 8 августа. Однако сопротивление оказалось упорным, и люди Армстронга понесли не менее сорока потерь, прежде чем подожгли город и отступили, вернув одиннадцать английских пленников и захватив, возможно, дюжину скальпов. Среди погибших индейцев был капитан Джейкобс, вождь, который почти ровно год назад предстал перед Советом Пенсильвании и попросил помощи против французов, но был отослан прочь, «не встретив необходимого одобрения». На протяжении всего боя Джейкобс продолжал стрелять из окна своего дома, пока его жена перезаряжала мушкеты; и, как отметил Армстронг, он «редко ошибался, ранив или убив кого-нибудь из наших людей». Когда в конце битвы нападавшие призвали его сдаться или предать дом огню, раненый вождь «ответил, что «они могут, если захотят; он может есть огонь». «Когда пенсильванцам наконец удалось поджечь дом, порох, хранившийся в нем, взорвался с такой силой, что «нога и бедро индейца с ребенком трех-четырех лет» были подброшены на «такую высоту, что казались ничем, и [затем] упали на соседнее кукурузное поле»[209].
Если бы французы и индейцы нанесли такой же удар по поселению в Пенсильвании, это неизбежно назвали бы резней, но Армстронга и его людей встречали как героев по возвращении в Филадельфию, где они получили награду, назначенную комиссарами за голову капитана Джейкобса. Конечно, в представлении индейцев Огайо победа Армстронга была резней, и, чтобы отомстить за нее, они удвоили свои усилия на границе Пенсильвании. Поскольку набег на Киттаннинг произошел после падения Освего, западные делавары, возобновившие свои набеги в глубинку, были обильно снабжены захваченным оружием, дробью и порохом. Их набеги той осенью были самыми ожесточенными в году, и с каждым успехом росла их надежда, что они смогут не только победить англичан, но и в конце концов вытеснить французов из страны Огайо. На границах Пенсильвании царил такой хаос, что только своевременное завершение строительства форта Августа — в месте слияния западного и северного рукавов Саскуэханны, недалеко от поселения восточных делаваров Шамокин — удержало восточных делаваров от того, чтобы присоединиться к своим западным сородичам на тропе войны. Однако, как лучше понимали власти Пенсильвании, чем делавары, форт Огаста был слишком изолирован и слаб, чтобы выдержать решительную атаку. Поэтому летом 1756 года губернатор и совет провинции с некоторым облегчением получили первый предварительный ответ на призывы к миру, которые они посылали через квакерских эмиссаров Тидиускунгу, вождю восточной ветви племени делаваров[210].
На переговоры с англичанами Тедюскунга подвигла не англофилия — ни его, ни одну из трех фракций его племени нельзя было с полным основанием назвать проанглийской, — а растущее чувство отчаяния. Война нарушала жизнь его народа не меньше, чем жизнь англичан. Поскольку сельское хозяйство индейцев не давало больших излишков, даже один пропущенный урожай мог привести к серьезным лишениям, а летом 1756 года восточные делавары были на грани того, чтобы потерять второй урожай подряд. Более того,
Несмотря на призрак голода, побуждавший его к переговорам, цена, которую намеревался запросить Тидиускунг, была очень велика: официальное признание Пеннами того, что «Ходячая покупка» 1737 года была обманом, и компенсация его народу в виде гранта на 2 500 000 акров долины Вайоминга и прилегающих земель в качестве вечной резервации для восточных делаваров. Это были дерзкие требования, ведь Тидиускунг не только просил Пеннов отдать огромную часть лучших земель провинции, но и рисковал навлечь на себя гнев ирокезов, которых официально признали бы соучастниками мошенничества с «Ходячей покупкой». И хотя первая встреча по существу между Тидиускунгом и губернатором Денни в ноябре 1756 года, должно быть, была напряженной — четыре ирокезских вождя прибыли из Онондаги, чтобы наблюдать за действиями Тидиускунга и доложить о них Большому совету, — она также была многообещающей. При поддержке квакерских советников, которые с самого начала способствовали и финансировали переговоры, Тидюскунгу удалось вырвать у Пенсильвании три важные уступки. Денни передал в дар торговые товары на четыреста фунтов, пообещал открыть торговлю в форте Огаста и предоставить «большую необитаемую страну для охоты», а также согласился беспристрастно рассмотреть обвинения в мошенничестве на собрании, которое должно состояться в следующем году. Взамен Тедюскунг обещал только привести на следующую конференцию всех белых пленников, которых он сможет получить[212].
Хотя результаты Истонской конференции оказались безрезультатными, взаимное отчаяние делаваров и правительства Пенсильвании привело к началу настоящего диалога. Квакеры, отстранившись от политики, смогли выступить в роли честных посредников и начать надеяться на мирное разрешение конфликта, если губернатор и Тидиускунг будут вести себя добросовестно. Впервые с начала войны в Пенсильвании во мраке забрезжила надежда. Но это был лишь проблеск, а набеги и убийства на границе тем временем не прекращались.
ГЛАВА 15
Напряжение империи
Причины англо-американских трений
1756 г.
ЛОРД ЛОУДОН, оценив события года, не возлагал особых надежд на переговоры в Истоне, которые, в конце концов, зависели от доброй воли дикаря. Убежденный в неспособности пенсильванцев защитить себя, он видел убийства на границе яснее, чем надежду на мир, и просто отправил батальон Королевского американского полка для укрепления обороны Пенсильвании. Однако войска прибыли в Филадельфию в декабре и столкнулись с чем-то вроде повторения кризиса с размещением, который Лаудун пережил в Олбани в августе: в тавернах и других общественных домах было слишком мало комнат, чтобы разместить пятьсот человек, и собрание отказалось разместить их в частных домах. Законодатели руководствовались не только конституцией, но и соображениями благоразумия, ведь в полку только что вспыхнула оспа. Однако Лаудун счел глубоко оскорбительным любое сопротивление размещению войск, которые он отправил на защиту провинции. Как и в случае с Олбани, он пригрозил применить силу, чтобы получить жилье, на этот раз с согласия губернатора Денни, который, будучи обычным полевым офицером, вряд ли мог быть более согласен с суждениями Лаудуна.
Столкнувшись с перспективой навязать филадельфийцам на острие штыка не только солдат, но и эпидемию, ассамблея последовала предложению Бенджамина Франклина и передала новый провинциальный госпиталь в качестве временной казармы для войск. Как и в Олбани, только сила или угроза силы заставили ассамблею выполнить распоряжение Лаудуна; как и в Олбани, пройдет еще почти год, прежде чем в провинции наконец построят надлежащие казармы для регулярных войск. Лорд Лаудун вполне мог задаться вопросом, что за безумие охватило американцев, которые, казалось, относились к королевским войскам так, будто врагом были они, а не французы и индейцы. Денни просто заключил, что такое «открытое пренебрежение к человечности было наивысшим примером испорченности человеческой природы, с которым я когда-либо сталкивался»[213].
Крах военных усилий Британии в колониях в 1756 году был вызван целым рядом факторов, включая неразбериху, возникшую в результате смены командования Ширли на Лаудуна, общую слабость позиций, в которых Ширли оставил кампании, ошеломляющую потерю Освего и ловкость французов в использовании индейских союзников против британских поселений. Все эти причины Лаудун и его хозяева в Уайтхолле признавали, и каждая из них была по-своему весома в качестве объяснения. Однако существовали еще два фактора, ни один из которых они не могли в полной мере осознать, которые внесли еще более значительный вклад в неудачи британского оружия в Америке.