Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Андерсон Фредерик Ирвинг

Представитель онейда Томас Кинг высокомерно ответил, что пока Тедюскунг может «использовать эти земли в согласии с нашими людьми и всеми остальными нашими отношениями». Что касается «доброго дела», которого хотел Тедюскунг, то это забота сакхемов ирокезов в Онондаге; Кинг не осмелился говорить от их имени, но передал просьбу. Люди владельца обрадовались. Теперь они были готовы пойти на две тщательно отрепетированные уступки, чистый эффект которых должен был одновременно ущемить Тедюскунга, скрепить мир с западными делаварами и восстановить гегемонию ирокезов, которая была бесценна для семьи Пенн^[378].

Когда Тидюскунг в своей речи сказал, что слышал, будто ирокезы «продали эту землю [в Вайоминге] нашим братьям англичанам», он имел в виду уступку на конгрессе в Олбани, в ходе которой Конрад Вайзер, действуя как агент

семьи Пенн, получил от ирокезов право собственности на все земли в Пенсильвании, расположенные к западу от реки Саскуэханна, между 41°31? северной широты и границей Мэриленда. Уайзер намеревался вытеснить покупку земель в долине Вайоминга, о которой его конкурент, Джон Генри Лидиус, пытался договориться с компанией Саскуэханна из Коннектикута: отсюда и беспокойство Тидиускунга по поводу получения «хорошего документа» на Вайоминг. Но огромная покупка Уайзера также включала в себя все претензии ирокезов на регион вокруг развилок Огайо, и, таким образом, покупка Олбани также была в центре внимания Писквомена. Все в Истоне понимали, что индейцы Огайо никогда не заключат мир с англичанами, если не будут уверены, что после окончания войны Страна Огайо останется за ними. Поэтому, как только Тедюскунг признал свое подчинение ирокезской власти, Конрад Вайзер, действуя как агент семьи Пенн, официально вернул ирокезам все земли, приобретенные в Олбани, которые лежали к западу от Аллегенских гор^[379].

Этот мастерский ход развеял непосредственные опасения индейцев Огайо за свои земли, подтвердив статус ирокезов как владык долины, но он также поднял второй вопрос, который требовал решения. У Пискетомена было не меньше причин беспокоиться о долгосрочных последствиях ирокезского контроля, чем у англичан, поскольку он, как и Тидюскунг, знал, что ирокезы никогда не стеснялись продавать земли из-под носа у своих народов-притоков. Таким образом, губернатор Денни сделал вторую из двух запланированных уступок, пообещав «снова разжечь» «первый костер Старого совета» в Филадельфии, то есть взяв на себя обязательство от имени владельца вести в будущем прямые переговоры с представителями делаваров (а через них и с индейцами Огайо в целом), как Уильям Пенн вел переговоры с их предками в 1682 году. Таким образом, форма господства ирокезов над страной Огайо была возрождена, но суть контроля ирокезов над индейцами Огайо не сохранялась, поскольку огайцы могли действовать самостоятельно в будущих сделках с Пеннами. Добившись этих уступок, Пискетумен согласился на мир от имени западных делаваров и других племен Огайо, от имени которых он выступал^[380].

Официальное заключение Истонского договора состоялось 25 и 26 октября 1758 года, с пиршеством и раздачей подарков. Это был самый важный индейский конгресс в истории Пенсильвании, и его значение отнюдь не ограничивалось восстановлением мира с племенами Огайо. С помощью тонкой и уступчивой дипломатии ирокезы вернули себе господство над восточными делаварами и восстановили свои права на Страну Огайо, что имело гораздо большее значение для Конфедерации, чем то, что они якобы сдали, — возможность говорить от имени западных делаваров. Представители семьи Пенн предотвратили значительную угрозу интересам владения и заново закрепили связи владельца с шестью нациями. Если бы враги Пеннов в Пенсильванской ассамблее и Дружественной ассоциации были вынуждены уступить эти завоевания собственническим интересам, они могли бы, по крайней мере, надеяться на прекращение кровопролития в глубинке. Форбс теперь мог нанести удар по форту Дюкейн, если, конечно, погода позволит и весть о мире успеет дойти до западных индейцев до того, как истечет срок призыва в его провинциальные войска. А Пискетомен добился для своих людей прекращения военных действий, которые они больше не могли себе позволить, признания Онондагой их автономии и обещания англичан, что белые не будут создавать постоянные поселения в Стране Огайо после войны.

Из всех сторон, присутствовавших в Истоне, только два человека, наиболее ответственные за восстановление мира, понесли невосполнимые потери. Израиль Пембертон и Дружественная ассоциация больше никогда не будут играть столь заметную роль в индейской дипломатии; Тидьюскунг лишится свободы действий, которой он так стремился добиться. Однако в конечном итоге люди Тидиускунга потеряют гораздо больше. После краткого слушания в 1759 году Тайный совет передал обещанное расследование «Ходячей покупки» в Торговый совет, который, в свою очередь, поручил его сэру

Уильяму Джонсону. Просьба Тидиускунга о резервации в долине Вайоминга была передана в Совет ирокезов, который, разумеется, не принял никаких мер. Отсутствие удовлетворительного решения по вопросам Walking Purchase и Вайоминга в долгосрочной перспективе окажется одним из самых болезненных наследий Истонского конгресса — и не только для восточных делаваров. Однако 25 октября только Тидиускунг, плача и обещая обратиться к Богу за руководством, прощаясь с Израэлем Пембертоном, почувствовал, что могут означать как неудачи, так и достижения Истонского договора^[381].

Тем временем Кристиан Фридрих Пост, Писквомен и сопровождающие их лица уже спешили вернуться в страну Огайо с новостями о мире. Следуя по новой дороге (которую Пост считал «одной из худших дорог, по которым когда-либо ездили»), 7 ноября они настигли Форбса и остатки его армии у передового поста Лоялханны, форта Лигонье. Форбс приветствовал их, поприветствовал, поднял тост за их здоровье и отправил в путь с поясами из вампума и письмами к Шингасу, Тамакуа и другим вождям Огайо. «Братья, — писал Форбс,

Я пользуюсь этой возможностью… чтобы сообщить вам о счастливом заключении этого великого совета [в Истоне], с которым я вполне согласен, поскольку оно служит к взаимной выгоде ваших братьев, индейцев, а также английской нации.

… Поскольку я сейчас выступаю во главе большой армии против врагов Его Величества, французов, на Огайо, я должен настоятельно рекомендовать вам немедленно послать уведомление всем вашим людям, которые могут находиться во французском форте, чтобы они немедленно вернулись в свои города; где вы можете сидеть у своих костров, с женами и детьми, тихо и без помех, и курить свои трубки в безопасности. Пусть французы сражаются в своих собственных битвах, поскольку они были первой причиной войны и поводом для долгого разногласия, которое существует между вами и вашими братьями, англичанами; но я должен просить вас сдерживать своих молодых людей… так как я не смогу отличить их от наших врагов;… чтобы не… чтобы я не стал невинной причиной смерти ваших братьев. Этот совет примите и храните в своей груди, и пусть он не достигнет ушей французов^[382].

К шестнадцатому числу Писктомен и Пост доставили послание Форбса в индейские поселения вдоль Бивер-Крик. Задача была далеко не из легких, ведь они прибыли в «опасное» время, как раз когда многие воины возвращались из набега на англо-американцев возле Лоялханны. На три дня Пост и его спутники оказались заперты в доме в Кускуски, из которого не смели выйти. Отчасти их опасность исходила от присутствовавших там французских офицеров, которые призывали молодых людей города «настучать по голове каждому из нас, посланников». Но больше всего их жизнь подвергалась риску, считал Пост, «потому что люди, пришедшие с бойни… были одержимы духом убийства, который вел их, как в недоуздок, в который их ловили, и с кровавой местью жаждали и пили». Эмиссары с тревогой ждали сначала спокойствия, а затем решения, которое должно было появиться в результате частных споров индейцев о том, принимать ли им мирные пояса и послания из Истона. Все зависело от их интерпретации английских намерений. Как хорошо понимал Пост, «индейцы очень беспокоятся о земельном вопросе; они постоянно ревнуют и боятся, что англичане отнимут их землю»^[383].

Спустя, казалось, целую вечность, 25 ноября Тамака и Шингас официально согласились принять послания и мирные пояса. Затем последовало несколько дней выступлений на общественном совете, но они лишь подтвердили уже принятое решение принять Истонское поселение. По окончании совета 29 ноября Тамакуа сказал Посту, что он и Шингас лично отвезут послание в другие деревни Огайо, и попросил миссионера передать англичанам весть о принятии. Затем, когда «мы готовились к путешествию», подошел еще один сачем с последней просьбой.

Кетиушунд, знатный индеец, один из главных советников, по секрету рассказал нам, что все народы договорились защищать свое охотничье место в Аллегенни и не позволять никому селиться там; и поскольку эти индейцы очень склонны к интересам англичан, он очень просил нас сказать губернатору, генералу и всем другим людям, чтобы они не селились там. И если англичане отступят за гору, они привлекут все другие народы к своим интересам; но если они останутся и поселятся там, все народы будут против них; и он боится, что это будет большая война, и никогда больше не будет мира»^[384].