Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав
Шрифт:
— Разве жизнь всегда бывала с нами честна?
— Я люблю тебя, — почти выкрикнула я.— Я это знаю наверняка, и пусть говорят, что нельзя любить человека, которого не видела двадцать лет. Если ты хочешь меня использовать, чтобы доказать всем и вся, что можешь мной обладать, я все равно буду тебя любить, но никогда больше близко к тебе не подойду. Если ты не можешь рассказать, почему исчез на двадцать лет, значит, все, что есть между нами, — ложь.
Он пошел и принес из спальни металлическую коробку.
— Когда ты
Он открыл коробку и вытащил из-под кипы пухлых папок несколько пожелтевших листков.
— Сначала прочти вот это, — сказал он, кладя письмо мне на колени.
На этой неделе он едва не умер. Теперь, Клэр, я точно знаю, что мне делать.
Зима выдалась на редкость холодная, а у меня полно работы на двух старых ранчо, которые я купил осенью. Каждый день, когда он возвращается из школы, я беру его с собой на работу. Даю ему всякие инструменты — пусть учится.
Так вот, на днях у него разболелся живот, поднялась температура. Я отвез его в больницу. Оказалось, это приступ аппендицита, нужна операция. Я так боялся, что он умрет. Боялся опять остаться в этом мире совсем один.
Очнувшись после наркоза, он взял меня за руку — как раньше, когда был маленьким, и сказал, что не боится, потому что я рядом. Я пообещал ему, что буду рядом всегда.
Тогда-то я и понял, как сильно мы с ним друг друга любим.
Я не могу допустить, чтобы кто-то его у меня забрал. Пусть я больше ничего хорошего в этой жизни не совершу, но хотя бы его выращу. Я стану для него отцом, настоящим отцом, которого у меня никогда не было, и, может быть, это хоть как-то искупит то, что мой отец сделал с тобой.
Вот поэтому-то я и не могу сейчас сообщить тебе, где я. Если бы мы с тобой стали общаться, твои родственники рано или поздно об этом бы узнали. А этого я допустить не могу, по крайней мере, пока он не вырос. Знаешь, сегодня вечером я скучаю по тебе, как никогда. Просто места себе не нахожу. Я выращу этого парнишку, потому что люблю его и потому что он — мостик к тебе.
Думаю, ты бы хотела, чтобы я поступил именно так. Потому что, если бы ты знала о нем то, что знаю я, ты бы поняла, почему твоя семья никогда ничего не захочет об этом знать.
И наверное, пожалела бы о том, что я вернулся.
— У тебя есть сын? — спросила я, задыхаясь от волнения.
— Приемный.
— Понятно. Ты знал его мать? Ты ее любил? Кто она была?
— Я не любил ее, — ответил он просто. — Несколько лет я жил с пей и с ее сыном. Сразу после того, как убежал. Потом она умерла. Мальчику тогда было семь лет.
— Но почему ты не мог рассказать об этом мне? Почему не хотел, чтобы моя семья узнала о том, где ты? О том, что ты воспитываешь чужого ребенка?
Рон накрыл мою руку ладонью.
— Его зовут Мэтью. Его матерью была Салли Макклендон.
—
Сын моего дяди Пита. Рон воспитал Мэтью Делейни.
Я сидела на новой веранде. Рон стоял во дворе. Настало время просто помолчать, привести в порядок мысли и чувства.
Еще мальчишкой Ронни слушал, как Салли рассказывала о своих мечтах. Когда она уехала, он догадывался, где ее искать. И он ее нашел. Она снимала крохотную квартирку и работала стриптизершей в городке, которого он не назвал. Она приютила его на несколько лет.
Рон подошел и сел рядом со мной.
— Я с ней не спал. Снимал у нее комнату. Вот и все.
Я кивнула. Салли нашла ему работу в подпольной мастерской, где разбирали ворованные машины. Работал он хорошо, и ему удалось скопить денег.
— А что случилось с Салли?
— Ее убили. Какой-то тип, с которым она отправилась в мотель, забил ее насмерть.
— Сколько тебе тогда было?
— Почти девятнадцать. Я прожил с ней и Мэтью года четыре. Я менял ему штанишки, кормил с ложечки, читал сказки на ночь. Заботился о нем. И после смерти Салли тоже.
— Ты мог обратиться за помощью к нам.
— О чем ты? Твои родственники никогда бы не признали Мэтью и к себе наверняка не взяли бы. Отдали бы в какой-нибудь приют, как меня.
— Ты не прав. Они бы с радостью приняли тебя и его.
— Этот спор бессмысленный. Что произошло, то произошло. Когда Салли умерла, я Мэтью почти что выкрал. Раздобыл поддельное свидетельство о рождении, записал его Салливаном, и мы отправились на запад.
— Ой, Рон! — Он просто представить себе не мог, как мои родственники будут ему благодарны, когда узнают, что он спас Мэтью. — Надо им все рассказать.
— Он им не нужен.
— Ты не прав. За эти годы столько всего произошло. Дядя Пит погиб несколько лет назад на охоте, Гарольд — в автокатастрофе, Арлан просто исчез.
— О Пите и его сыновьях я знаю все, — мрачно сказал Рон.
Я коснулась ладонями его лица.
— Все еще не поздно изменить.
Он накрыл мои ладони своими.
— Двадцать лет я не знал, как разобраться с этим, и до сих пор не знаю. Одно я знаю точно — я люблю тебя.
— Меня никогда не волновало, что о нас говорят люди. Главное — я знаю, кто ты. Ну, здравствуй!
Глаза его засветились радостью. Он хрипло рассмеялся и поцеловал меня, и мы наконец-то, словно сбросив с плеч тяжелый груз, прижались друг к другу. Он гладил меня по лицу, по волосам, и прожитые годы отступали назад.
Рон взял меня на руки и отнес в спальню, на ту самую новую кровать с зеленым покрывалом. Он неторопливо снял с себя одежду, а потом так же неспешно помог раздеться мне.
— Ну, вот мы и вместе, — сказал он тихо и посмотрел на меня. Я почувствовала, что от его взгляда у меня мурашки побежали по коже.