Тайна «Голубого поезда»
Шрифт:
В конце ужина месье Папополус вежливо осведомился:
— А как мой совет? Что вам удалось узнать о той лошади?
— Я связался по этому поводу с… э-э… моим букмекером, — ответил Пуаро.
Глаза мужчин встретились.
— Довольно известная лошадь, не правда ли?
— Нет, — возразил Пуаро. — Таких наши друзья-англичане обычно называют темной лошадкой.
— А! — задумчиво произнес месье Папополус.
— Ну, а теперь, друзья мои, я предлагаю сходить в казино и немного поиграть в рулетку, — весело воскликнул Пуаро.
В казино друзья разделились. Пуаро посвятил себя Зие, а ее отец отошел в сторону.
Маленькому детективу не везло, в отличие от мадемуазель
— Все, — сухо заметила она Пуаро. — Пора остановиться.
Глаза бельгийца заблестели.
— Великолепно! — воскликнул он. — Вы дочь своего отца, мадемуазель Зия. Вы знаете, когда надо остановиться. Ах! Это большое достоинство — уметь останавливаться вовремя.
Он огляделся.
— Что-то я не вижу поблизости вашего отца, — заметил беззаботно Пуаро. — Он, наверное, вышел в парк. Я принесу вам плащ, мадемуазель, и мы пройдем туда же.
Однако вместо того, чтобы прямо отправиться в гардероб, Пуаро пошел разыскивать лукавого грека и вскоре наткнулся на него в большом холле. Месье Папополус стоял у одной из колонн и разговаривал с женщиной, которая, по-видимому, только что прибыла. Этой женщиной была Мирей.
Пуаро тихо прошел через холл и остановился с другой стороны той же самой колонны. Не замечавшие его грек и танцовщица продолжали оживленно разговаривать — вернее, говорила одна Мирей, а месье Папополус ограничивался односложными репликами и выразительными жестами.
— Повторяю вам, мне нужно время, — говорила танцовщица. — Дайте мне время, и я достану вам денег.
— Ждать, — пожал плечами грек. — К чему мне это?
— Совсем недолго, — умоляла его Мирей. — Ах, но вы должны понять! Неделю, десять дней, — вот все, о чем я прошу. Вы можете быть уверены в этом. Я достану денег.
Папополус сделал шаг в сторону и натолкнулся на Пуаро, который невинно ему улыбнулся.
— Ах! Vous voila [59] , месье Папополус. Я искал вас. Вы не будете возражать, если мы с мадемуазель Зией немного пройдемся по парку? О, добрый вечер, мадемуазель! — Пуаро отвесил низкий поклон Мирей. — Тысячу извинений за то, что не сразу заметил вас.
59
Вот и вы.
Танцовщица приняла его извинения довольно холодно. Она была раздражена тем, что ее t^ete-`a-t^ete [60] с месье Папополусом так грубо прервали. Маленький бельгиец сразу же все понял. Папополус быстро добавил: «Конечно, конечно», — и Пуаро удалился.
Захватив по дороге плащ, он возвратился к Зие, и они вместе вышли в парк.
— Подходящее место для самоубийства, — вдруг произнесла девушка.
Пуаро пожал плечами.
— Почему-то так считают. Как люди глупы, мадемуазель, не правда ли? Есть, пить, дышать свежим воздухом — это так приятно! И глупо лишать себя всего этого только из-за того, что нет денег или болит сердце. Lamour [61] , сколько несчастья она приносит людям, не так ли?
60
разговор наедине.
61
Любовь.
Зия рассмеялась.
— Не стоит смеяться над любовью, мадемуазель! — воскликнул Пуаро, энергично грозя ей указательным
— Это далеко не так, — возразила Зия. — Вы забыли, что мне уже тридцать три, месье Пуаро. Я откровенна с вами, потому что я, как и мой отец, хорошо помню о той услуге, которую вы оказали ему семнадцать лет тому назад в Париже.
— Когда я смотрю на вас, мне кажется, что прошло гораздо меньше времени, — галантно отозвался Пуаро. — Тогда вы были почти такой же, как сейчас, лишь, может быть, немного бледнее, немного стройнее и немного серьезнее. Вам тогда было шестнадцать, и вы только что вернулись из пансиона. Уже не petit pensionnaire [62] , но еще и не совсем женщина. Вы были прелестны и очаровательны, мадемуазель Зия. И так казалось тогда не только мне, уверяю вас.
62
маленькая пансионерка.
— В шестнадцать лет, — вздохнула Зия, — каждый человек всегда наивен и немножко глуп.
— Возможно, — согласился Пуаро. — Да, вполне возможно. В шестнадцать лет люди действительно доверчивы, мадемуазель, и они верят всему, что им говорят.
Если Пуаро и заметил мгновенный взгляд, который бросила на него девушка при этих словах, он ничем этого не обнаружил и задумчиво продолжал:
— Да, это было интересное дело. Ваш отец, мадемуазель, так и не понял истинной его сущности.
— Да?
— Когда он просил меня объяснить ему детали, я сказал: «Месье Папополус, я возвратил вам вашу пропажу. Прошу вас, не задавайте мне никаких вопросов». Знаете, мадемуазель, почему я так ответил?
— Не имею понятия, — холодно отозвалась Зия.
— Потому что в моем сердце оставалось немножко места для маленькой пансионерки, такой бледной, такой стройной, такой серьезной.
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — сердито воскликнула Зия.
— Неужели, мадемуазель? Вы забыли своего Антонио Пиреджо?
Девушка ничего не ответила, а только сдавленно вздохнула.
— Он нанялся к вам в магазин продавцом, не правда ли, но этой скромной должности ему явно было недостаточно. Молодой продавец, если он хорош собой и боек на язык, всегда может обратить на себя внимание дочери хозяина. Но так как молодые люди не могли все время говорить о любви, им иногда приходилось говорить друг с другом и о других вещах, например, об одной очень интересной вещи, которая в те дни находилась на хранении у месье Папополуса. Вы были правы, мадемуазель, молодым свойственны наивность и доверчивость. Ведь было так наивно поверить ему и позволить взглянуть на эту вещь, показать, где она хранится. А потом — внезапно — разражается катастрофа! Сокровище исчезает! Увы, бедная маленькая пансионерка. В каком ужасном положении она очутилась. Она боялась, бедняжка, — сказать или нет. И тут, к счастью, появляется удивительный человек — Эркюль Пуаро, и дела чудесным образом улаживаются сами собой. Бесценная реликвия возвращена, и никто не задает лишних вопросов.
Зия быстро повернулась к нему.
— Так вы все знали? Кто вам сказал об этом? Антонио?
Пуаро покачал головой.
— Никто мне ничего не говорил, — спокойно возразил он. — Я сам догадался. И, как вижу, мадемуазель, догадался правильно. Видите ли, если бы я не умел догадываться, я бы не был хорошим детективом.
Несколько минут девушка шла рядом с ним молча. Затем она с трудом произнесла:
— Ну и что же вы теперь собираетесь делать? Рассказать все моему отцу?
— Нет, — резко возразил Пуаро. — Конечно же нет.