Тени Империй

Семенов Антон

Хару стояла в стороне, у входа в пещеру, вертя кинжал в руках. Её тёмные глаза следили за ними, и ухмылка на её лице была острой, как лезвие. Кровь на клинке шевельнулась, превратившись в тень, что скользнула к ней в рукав, и Алексей невольно напрягся. Она была с ними, но оставалась чужой — её магия, её слова, её взгляд говорили о том, что она здесь не ради их дружбы.

— Неплохо, — повторила она, глядя на Алексея. — Но ты всё ещё медленный, мальчишка. Если бы я была на их месте, ты бы уже лежал с перерезанным горлом.

Алексей стиснул зубы, но промолчал.

Её слова были правдой — он дрался лучше, чем раньше, но всё ещё полагался на тени больше, чем на себя. Он кивнул, принимая её вызов, и посмотрел на пещеру.

— Кто их послал? — спросил он, поворачиваясь к Акико. — "Око Престола" знает, где мы?

Акико нахмурилась, её рука сжала рукоять меча.

— Возможно, — сказала она. — "Псы Престола" — их слуги, но не маги. Они следят, выслеживают. Если они здесь, значит, "Око" близко. Или кто-то другой.

Хару фыркнула, шагнув ближе.

— Не "Око", — сказала она, и её голос был резким, с ноткой насмешки. — Я чую кровь клана. Такамура. Они следят за тобой, княжна. И за ним, — она кивнула на Алексея.

Акико замерла, её глаза сузились.

— Это невозможно, — сказала она, но в её голосе мелькнула тень сомнения. — Клан не стал бы посылать "Псов". Они считают их грязью.

Хару пожала плечами, её ухмылка стала шире.

— Тогда кто-то в твоём клане играет свою игру, — бросила она. — И этот кто-то не хочет, чтобы вы нашли "Сердце Теней".

Мария выругалась, её руки покрылись инеем.

— Чудесно, — сказала она. — Теперь у нас не только "Око" и "Когти", но и свои же предают. Может, сразу сдадимся, чтобы не мучиться?

Алексей посмотрел на них, чувствуя, как злоба кипит в груди. Он устал от игр, от загадок, от того, что все вокруг знали больше, чем он. Он шагнул к пещере, сжимая меч.

— Мы идём дальше, — сказал он, и голос его был твёрже, чем он ожидал. — Пусть следят, пусть посылают кого угодно. Я найду "Сердце", и пусть попробуют меня остановить.

Акико посмотрела на него, и в её глазах мелькнуло уважение. Мария хмыкнула, но кивнула. Хару усмехнулась, но ничего не сказала. Они собрали остатки — немного патронов от "Псов", флягу с водой — и вошли в пещеру, где тьма сомкнулась вокруг них, как тени прошлого.

Пещера была холодной, сырой, и её стены блестели от льда, что отражал слабый свет факела, что зажгла Мария. Алексей шёл впереди, сжимая карту, и думал о Юкико. Её голос в храме, её тени в его крови — она была с ним, даже мёртвая, и это давало ему силы. Он вспоминал Григория — его злобу, его страх, — и понимал, что брат знал о матери больше, чем говорил. Может, он боялся её силы, её крови в Алексее, и потому выгнал его. А может, он тоже был частью этой игры.

Акико шла рядом, её шаги были лёгкими, и он чувствовал её взгляд — тёплый, но настойчивый. Она молчала, но её присутствие было как свет в этой тьме. Он хотел спросить о клане, о том, кто мог предать её, но не решался. Вместо этого он смотрел на неё украдкой, замечая, как отблески факела играют на её лице, делая её ещё красивее.

Мария шла сзади, её голос

то и дело раздавался в тишине — то она ругалась на холод, то поддевала Хару, что держалась в стороне. Её сила — лёд, что пронзал врагов, — была как она сама: резкая, твёрдая, непреклонная. Алексей видел в ней не просто ведьму, а человека, что потерял всё, но не сломался, и это внушало уважение.

Хару шагала последней, её кинжал поблёскивал в свете факела, и кровь на нём шевелилась, как живая. Она была чужой, но полезной — её скорость, её тени крови спасли их не раз. Алексей не доверял ей, но чувствовал, что она нужна — её магия была частью их силы.

Они шли часами, пока пещера не расширилась в огромный зал — сводчатый, с ледяными сталактитами, что свисали, как клыки. В центре стоял алтарь, старый, покрытый мхом, и на нём лежала шкатулка — чёрная, с вырезанным драконом, как на амулете. Алексей замер, чувствуя, как амулет в кармане обжигает кожу.

— Это оно? — спросил он, шагнув ближе.

Акико подошла, её лицо напряглось.

— Нет, — сказала она. — Но это связано с "Сердцем Теней". Я чувствую его силу.

Мария прищурилась, глядя на шкатулку.

— Открывай, Волконский, — сказала она. — Или я разобью её к чертям.

Хару фыркнула, но промолчала. Алексей вытащил амулет, поднёс его к шкатулке, и тени взвились, как чёрный вихрь. Шкатулка щёлкнула, открывшись, и внутри лежал свиток — старый, пожелтевший, с письменами, что он не понимал.

Акико взяла свиток, её глаза расширились.

— Это на языке онмёдзи, — сказала она. — Здесь говорится о "Сердце Теней". Оно на Сахалине, в горах. Но… есть предупреждение.

— Какое? — спросил Алексей, чувствуя, как сердце стучит в груди.

— Тот, кто возьмёт "Сердце", станет его рабом, — сказала она тихо. — Или его хозяином. Это зависит от крови.

Мария выругалась, Хару усмехнулась, а Алексей посмотрел на свиток, чувствуя, как голос Юкико шепчет: "Докажи". Он не знал, что ждёт впереди, но понимал, что отступать нельзя.

В этот момент пещера задрожала, и из тьмы раздался голос — низкий, хриплый, знакомый.

— Ты далеко зашёл, Лёшка, — сказал Григорий, выходя из теней. Его мундир был покрыт снегом, а глаза горели красным, как пламя.

Алексей замер, тени рванулись вперёд, но он остановил их. Брат был здесь, и это меняло всё.

Глава 8: Пламя и тени

Пещера дрожала, словно живая, и её ледяные стены отражали свет факела, что держала Мария, бросая длинные тени на пол. Алексей стоял, сжимая меч, и смотрел на Григория, чья фигура вырисовывалась в полумраке. Брат был выше, шире в плечах, и его мундир, покрытый снегом, блестел золотыми эполетами "Ока Престола". Шрам на его брови кривился в знакомой ухмылке, но глаза горели красным, как раскалённые угли, и в них не было прежней насмешки — только холодная, жгучая злоба. Тени у ног Алексея взвились, как чёрный вихрь, но он остановил их, подняв руку. Это был его бой, и он хотел услышать, что скажет Григорий.