Том 7. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть IV. Любить нельзя бить, или Беседы о бойцовом Спасе…

Лгало… и Подлыгало…

Зачем мне нужна схватка? Зачем мне обучаться тому, как вести себя в бою? Зачем тратить на это столько времени и сил? Кажется, это вполне закономерные вопросы. Если я пришёл к изучению рукопашного боя, то они не могут не встать передо мной. И ответ на них вроде как очевиден. Ну, наверное, чтобы у меня не отняли моё же, чтобы уметь постоять за себя, чтобы стать сильным. Да, именно стать сильным! Если я, желая мира, готовлюсь к войне, то я просто слаб, я в недостаточности. Ведь у того, кто в силе, просто нельзя ничего отнять. А значит, мой интерес к тому, чтобы побить всех (конечно, при нужде; а так я не агрессор) и при этом не быть битым, есть поиск всё той же полноты, которую ищет без устали всё

человечество. И исходя из этого, всякое занятие рукопашным боем можно отнести к некому врачеванию, призванному исцелить нашу душу, а сам рукопашный бой – к лекарству. Так говорили наставники в Спасе. Вот потому «ищи и в бою прежде Небесного, а остальное всё тебе приложится».

Всякое богоискание начинается с немощи! Пока же ты силён, пока ты что-то можешь, ты не нуждаешься в Боге. Он для тебя лишь соперник, который не даёт тебе самому быть богом. Но пока ты «силён», силу тебе никогда не обрести. Силу обрящет не просто слабый, но немощный, как голодный обретёт насыщение. Вот и найди в себе слабости, чтобы они однажды стали твоей силой, поучали наставники Спаса. А лучше всего – найди в себе немощь и сокрушайся в ней, обращая глас свой к Господу. Немощь – та пята, с которой начинается лествица в Небеса. Из немощи зачинается характерник, который в Боге родится. На эти слова немало людей ополчатся. Но это те, кто пока силен. Пока что силён!!!

Сколько же было «сильных мира сего», которые вмиг становились слабыми и беспомощными! Даже на нашей памяти. Да что о н-их говорить! Попробуйте взглянуть в г-лаза Вечности, и в-ы тут же ощутите всю свою немощь. Это простое и очень сложное упражнение казаков-характерников. Далеко не каждый на него способен. Большинство тут же в страхе бросаются от Вечности в житейское. В суету. Тут так уютно! Шумно да спокойно! И даже напрочь о в-сяком Спасе забывают («А ну его, этот странный Спас, лучше уж мы в йогу пойдём; тут всё стройно»). Но тут в житейском нам вечно не хватает сил. Хотя и можно их где-то наскрести да как-то прожить, но нехватка всегда налицо.

В целом же мало кто задумывается: зачем мне всё это нужно, зачем мне схватку изучать? Зачем сражаться с к-ем-то, зачем побеждать, зачем бить кого-то? А вопросы-то не из простых! С секретом, как сказали бы. Но задумываться глубоко некогда там, где дело надо делать. А потому драться надо потому, что надо драться! Помните, как говорил Портос из советского кинофильма «Д’Артаньян и три мушкетёра»: «Дерусь, потому что… дерусь». Если же всё-таки начать пытать эти вопросы и отвечать на них, не перекладывая ответственности на другого, мол, это не я драки хочу, но вот весь мир не хочет жить мирно и цепляется ко мне, то ты выйдешь за пределы схватки туда, где корни всякого вопроса. Туда, где не очень уютно. Ибо там как-то слишком уж широко да опереться не на что.

Зачем, зачем, зачем? Вопрос волшебный. Однажды, пребывая в вопросе «зачем», мы сможем воспарить, если только не побоимся Высоты. Но поскольку в нас живёт пока что непреодолимый страх Высоты, то зачем отвечать на вопрос «зачем?»? Если ты пришёл обучаться бою, то нужно обучаться бою, а не задавать лишних вопросов! Бой – вещь конкретная! Ты должен это принять! Так заведено! Ты должен стать сильным, потому как сильным лучшая доля достаётся, да и под солнцем остаётся победитель! Вопрос же «зачем?» придумали слабаки, чтобы забить, по возможности, голову людям конкретным, отвести с их помощью от себя внимание и спрятаться за эти самые вопросы. Так что давайте и мы пока оставим эти вопросы и просто вернёмся к предмету нашего разговора. Рукопашная схватка – ради рукопашной схватки и чтобы, конечно же, победить в ней!

Но и в самой рукопашной схватке немало насущных вопросов. Не ответив на них, мы вряд ли сможем быть победителями. Не будучи точным, можно ли быть действенным? И вот тут возникают вопросы: в чём мы хотим быть победителями,

кого хотим победить и на каком поле битвы мы будем вести нашу схватку. Если вы внимательно вглядитесь в то, что мы называем боевым искусством, то сможете разглядеть, что оно далеко не однородно по своей сути. Есть схватка не на жизнь, а на смерть, где не до жиру. Есть спортивная схватка, которая может принести нам почёт и уважение. Есть рукопашный бой – как хорошее средство от застоявшихся мышц, этакая добрая гимнастика. Есть, без сомнения, искусство! Высокое и утончённое искусство рукопашного боя ради красоты и получения эстетического удовольствия. В конце концов, есть бой как средство воспарить над миром, то есть своего рода философия, позволяющая узреть неземное. А в бою столь много неземного, что сплошь и рядом оно!!! Наверное, можно ещё выделить рукопашный бой как науку. И действительно, почему бы не начать изучать его как науку – с формулами, графиками, таблицами и другими выражениями научного подхода? Но всё это в сути разное и несовместимое! Ибо там, где убивают, не до красивого и гармоничного тела, надо выживать. А там, где надо быть первым, не до философии.

Но почему бы не объединить всё это в единое целое? Ведь по-хорошему, и наука, и философия, и искусство вполне сопоставимы. Наверное, сопоставимы. Но чтобы всё это стало целым, мы сами должны быть целыми! Пока же я делю мир хоть в малом, пока в руке моей резак, как говорили наставники, быть целым невозможно. А значит, и то, чем мы занимаемся как… – да как хотите: хоть как рукопашным боем, хоть как боевым искусством, хоть как высокой философией, – не будет в нашем сознании целым, но будет так же разделено на искусство, науку, философию, на «теорию» и «практику», наконец. И мы, попадая из одного мира в другой, будем теряться. И там, где надо сражаться за жизнь, мы будем размышлять, как оно по науке-то будет, а там, где можно воспарить, мы сможем попасть в ловушку «победителя» и остаться у разбитого корыта.

Много говорилось о том, что спорт – это далеко от настоящего боя. Классик единоборств Н.Н. Озолин в 1930 году писал: «Мы не отрицаем того, что системы эти (речь шла о боксе, саватэ и джиу-джитсу), практикуемые для целей чистого спорта, представляют прекрасное средство развития выдержки, быстроты, силы, ловкости, боеспособности и других физических и психических качеств и в этом косвенно подготавливают бойца, но ещё раз повторяем, реальной, прямой подготовки к серьёзному столкновению не дают».

С другой стороны, мало-мальски опытные спортсмены, особенно с заслугами, с пренебрежительной улыбкой отзываются о так называемых спецах и всём том, что связано со «специальным армейским рукопашным боем», если это только не боевое самбо. За глаза подобные школы называют «конно-балетными». Все тянут истину и право первенства на себя. Как в большом миру, так и в этом маленьком мире. А кто уж совсем рьяный, тот предлагает «ссудный поединок», чтобы доказать, на чьей стороне правда. Но правда на стороне всякого. Своя правда! Вспоминается один старый анекдот о правде.

Пришли как-то к царю зверей – льву – волк и лиса на суд. Рассказал волк свою жалобу на лису, а лев ему и говорит: «Да, ты прав». Высказала и лиса в свою очередь обиду на волка. На что лев заявил: «Да. И ты тоже права». Ушли довольные звери, а жена и говорит льву: «Как же так? Оба же не могут быть правыми?» Задумался лев и говорит: «И ты, жена, права».

Все правы! Но в то же время правда, если это только не «моя правда», проста. А в простоте нет сторон, нет моего – твоего. Присваивая правду себе, мы просто теряем её, теряя простоту. Ведь с этого мига для нас есть правый я и неправый другой. Это ли не сложность, где я и не я? Сложно, потому что сложено, даже если разделено!