Трагедия деревни Мидзухо
Шрифт:
– Они идут! – резко крикнул Морисита.
Хосокава вздрогнул и вытянулся, как положено ефрейтору перед унтер-офицером, когда тот зол. Субординация соблюдалась, несмотря на дружеские отношения.
– Они идут и скоро могут быть здесь, если их не остановить! Надо действовать!
Хосокава выразил полную готовность, он лишь спросил, что надо делать.
Морисита, поворачивая коня, ответил:
– Будем держать совет.
Через четверть часа Хосокава Хироси садился за низенький круглый стол в доме Мориситы. О поверхность стола мягко стукнули рюмки и миниатюрные разрисованные чашечки. Уселся и хозяин, поджав под себя
– Русских ведут эти собаки! Они предатели, шпионы! Они показывают русским дороги!
В костер злобы, бушевавший внутри, будто плеснули горючего. Враз стало ясно: некоторые корейцы умеют говорить по-русски, они выдадут, где спрятаны японские семьи. Они будут праздновать вместе с русскими, станут издеваться над японцами. Хосокава тоже давно был убежден, что корейцы всегда были враждебно настроены против японцев и смогут взяться за оружие.
История Японии подобный прецедент имела. 1 сентября 1923 года произошло великое землетрясение. Реки и каналы были забиты десятками тысяч трупов. В атмосфере великого хаоса откуда-то появились слухи, что корейцы отравили колодцы. Полиция по радио предупредила, что корейцы поджигают дома, убивают людей и забирают деньги. Людей призывали принять меры для защиты своей собственности. Немедленно организовались отряды армейских резервистов и волонтеров, которые кинулись на беззащитных и ни в чем не повинных корейцев, приехавших в Японию на заработки. Историки считают, что тогда жертвами стали тысячи корейцев.
Вряд ли Морисита знал о той резне. Однако знать было не обязательно: вирус злобы к униженным циркулировал в крови. И тут злой рок пошел навстречу. На пороге появился сосед Мориситы – Киосукэ Дайсукэ. В правой руке он держал ремень, левой подталкивал корейца. Кореец был нездешний.
– Вора поймал! – злорадно воскликнул Киосукэ.
– Я не вор, – пробормотал перепуганный кореец. – Я только хотел спросить, где живет кореец по имени Маруяма.
Киосукэ продолжал:
– У нас никто никогда не имел замков, у нас не было воровства, а теперь вот – начали воровать!
Морисита, мрачный, с плотно сжатыми губами, молча поставил третью рюмку и налил. Киосукэ выпил, тронул палочками закуску.
– Теперь эти осмелели, они подняли головы! Смотрите, они уже идут красть, скоро грабить начнут. Они русских ждут!
– Нет, – пролепетал кореец. – Мы никого не ждем…
– Молчать! – рявкнул Морисита.
Кореец вздрогнул и побледнел.
– Он украл у меня опий, – продолжал Киосукэ. – Он вор!
Никто не подумал спросить, как он мог украсть у Киосукэ опий, не переступив порог его дома.
Морисита встал, поднялись и остальные.
– Веди его!
Киосукэ снова вооружился ремнем с бляхой, взял корейца за рукав. Морисита с саблей и Хосокава шли сзади. От дома Мориситы они пошли по дороге, потом свернули на тропу, что вела к дому Киосукэ.
– Стой! Подними руки! – скомандовал Хосокава.
Кореец понял свою участь. Он поднял дрожащие руки, глаза его расширились от ужаса. Хосокава вынул у него из нагрудного кармана деньги, а из брюк достал грязный платок, брезгливо бросил. Деньги положил себе в карман.
– Теперь ему ничего не надо.
Киосукэ взвизгнул и хлестанул корейца ремнем по лицу. Тот успел прикрыться рукой, и удар бляхой пришелся по плечу. Это лишь
– Отойдите!
Морисита отступил, затем, сделав быстрый выпад, взмахнул саблей. Удар был исполнен мастерски, с потягом. Из обезглавленного трупа густо выплыла темная кровь. Морисита воткнул саблю в мягкий грунт. Эфес трепетно заколебался. Хосокава взял саблю, примерился и натренированным жестом рубанул по туловищу.
Некоторое время они постояли. Сгустки крови стыли, чернели. Морисита веско произнес:
– Все сделано правильно.
Киосукэ сначала бросил несколько пучков травы на труп, потом сбегал домой за лопатой. Хосокава тщательно вытирал клинок.
Зарыв останки убитого на огороде Киосукэ, все трое вернулись к Морисите. Пили сакэ, пили чай, говорили о разных военных эпизодах. Хосокава посчитал деньги – оказалось двести пятьдесят иен. Делить их пока не стали.
Из протокола допроса обвиняемого Киосукэ Дайсукэ 7 августа 1946 года.
«Взаимоотношения между японцами и корейцами – жителями деревни Мидзухо, как до войны с Советским Союзом, так и в ходе войны были исключительно хорошими. Об этом свидетельствуют такие факты. Иногда у кого-либо из жителей, японцев или корейцев, не было каких-либо продуктов или вещей, то они всегда охотно давали их друг другу взаимообразно».
Из акта комиссии судебно-медицинской экспертизы:
«Яма № 1 находится от центра населенного пункта в двух километрах. В 250 метрах от ямы стоит отдельный жилой дом. В семнадцати метрах от ямы протекает река Рудака. На левом берегу реки, где расположена яма, – густая поросль молодых пихтовых деревьев.
Вскрытие ямы: при снятии верхнего слоя почвы на глубине 30 сантиметров показалась отделенная от туловища голова. Установлено: голова отрублена остро-рубящим предметом, 4-й шейный позвонок перерублен по центру… Ниже лежат отдельно нижние конечности, отделенные от туловища в области 5-го поясничного позвонка… Внизу под нижними конечностями лежал плечевой пояс, вся грудная клетка с верхними конечностями… При исследовании верхней части туловища установлено: с правой стороны ребра имеют множественные переломы. Правая плечевая кость и правая ключица переломлены… Внутренние органы отсутствуют».
«Блистательная чума»
Япония ставит своей задачей в этой стране покровительствовать счастью народных масс... Она должна быть готова принести в жертву любого, кто ставит помехи на этом ее пути. Имеется лишь один путь управления этим народом – это суровые безжалостные методы.
Газета «Сеул пресс», 1910 г.
Может показаться, что та легкость, с которой совершен самосуд над случайно подвернувшимся корейцем, была обусловлена чрезвычайностью обстановки. Старая власть трещит, новой еще не видно, момент самый подходящий. Полный разгул вседозволенности и беззащитность жертвы.