Угличское дело. Кинороман
Шрифт:
– К писцам по одному ходить, очи не прятать, отвечать как на исповеди.
Перед Акундином появились мальчишки жильцы. Впереди Тимоха Колобов.
– В горелки бегали.
– не дожидаясь вопроса заявил Тимоха.
– У Тимохи трещотка была.- сказал один из мальчиков.
– Какая трещотка?
– спросил Акундин.
– Такая. С берестяными лодочками.
– Что лодочки.- Акундин отмахнулся.
– Писать нечего. Дальше что было?
Но тут же встал и низко поклонился. К столу
– Жильцы?
– спросил князь.
– Они самые.
– бодро ответил Торопка.
– Говорят, падучей страдал царевич?
– спросил Шуйский.
– Совсем плох был.
– подтвердил Торопка.
– За три дня до этого прямо на рынке перед всеми грохнулся.
– Это когда казаки из Сибири всякие потешки рассказывали.
Второй жилец добавил.
– Об землю царевич ударился и задергался. Ему зубы ножом разжимали, а он кусаться.
– А до того говорят ножиком царицу поколол.
– Видел?
– заинтересовался Шуйский, спросил у Акундина.
– Пишешь?
– Слово в слово, князь.
– Так сам видел?
– Сам нет.
– честно ответил Торопка.- Да разве во дворце что спрячешь?
– Это ты верно...- улыбнулся Шуйский.- Пиши Акундин. Все пиши.
ХХХ
Дело закипело. Перед Акундином менялись люди. Угличане. Бабы и мужики.
– Как зовут?
– спрашивал Акундин.
– Ондрейка Сафронов Сытин.
– Темир Засецкий.
– Яков Гнидин.
– Сам видел что?
– допытывался Акундин.
– Как закричали со всеми во двор побег.
– Я при том часе у архимандрита брагу сторожил для монастырской братии.
– Сказывали-де, что царевич сам покололся?
– Хворь на него напала, а у него свая в руке. Мне Антропка Антипов хлебопек с дворового приказа сказывал.
– А ему кто?
– А ему черемис какой-то. Хвосты да уши бычьи на рынок возит. Как зовут не знаю.
– А найти как?
– Кто сейчас найдет. Он поди за Волгу ушел. На три дня пути.
– Найдем.
– Найдем? Ты что Серафим Херувим?
– Я дьяк Разрядного приказа.
Через некоторое время приставы как будто из воздуха представили перед Акундином означенного выше черемиса.
– Имя?
– Ширлак Купутр
– Еще раз.
– Ширлак Купутр
Акундин вздохнул и записал: черемис Иванко Иванов. Спросил.
– Ты бычьи хвосты на рынок возишь?
– Ну таки да.
– Откуда про царевича, слыхал?
– Слыхал.
– Ну? От кого.
Черемис смотрел на него пустыми добрыми глазами.
– Все говорят. На ножик небарака обрушился.
А в глубине шатра, где было прохладно и людей поменьше, Русин Раков ответ
– Курячья кровь.- сказал Раков.
– Петух Огонек голову сложил. Его кровью оружие намочили. А потом все это в ров скинули.
– Значит, Нагой приказал.
– Князь Михаил Нагой.
Вылузгин пригрозил.
– Смотри, староста. Как было докладывай.
– Все скажу. Своя голова это я вам скажу. Своя голова.
– Значит, князь Михаил приказывал зброю собирать?
– Он. Что теперь. А что я? Углич удельный город. Нагих вотчина и мы значит тоже.
– Битяговский и люди его без оружия совсем были?
– допытывался Вылузгин.
– Не видал. Во рву точно так лежали.
– А сам что думаешь? Битяговский царевича упокоил?
– Думаю, Бог-то наладил. А когда бог... Никто не виноват и все виноваты.
– Чего же тогда Нагие на московского дьяка кричали?
– Известно, что дьяк, царствие небесное, тот еще жук был. Что в Москве по деньгам было расписано, то и выдавал. Ничего сверху.
– Не нравилось это князю?
– Так-то так...А что с людьми, с посадом будет? Ведь не сами. Не сами. Что дети малые. Тех кто убивали, тех накажите.
Василий Шуйский поморщился.
– О себе думай. Заступник...
ХХХ
Вечером перед посольством предстал Михаил Нагой. Он был трезв и тих. Акундин читал показания, которые он снял утром и днем. Про то, что Нагие подбивали посад на бунт. И не выдержал Нагой. Ударил по столу кулаком.
– Вранье все.
– Вранье.
– Шуйский не спрашивал. Так сказал для порядка.
– Напраслину возводят. Битяговский это.
– Говорят, не было тебя, когда беда с царевичем приключилась. Откуда знаешь?
– А ты? Князь. Ты знаешь?
– пошел в наступление Нагой.
Шуйский не поддался.
– 33 сведки. 33. И рад бы...Ты служилых людей убил.
– Не я ...Сам народ так распорядился. Не знаешь. Скотинка темная божьими мыслями живет...А Битяговского, если хочешь знать...Сам видел.
– Где?
– На дворе заднем. Когда набат ударил, я у себя был...Во дворец приехал. Царевич доходит, а над ним Битяговский с ножом окровавленным. Что я должен был думать?
Вылузгин качал головой Не верил. А Василий Шуйский вроде бы как посочувствовал.
– Не так, княже...Не так...Вот ей-богу не так себя направляешь.
Остались одни и пришел митрополит Геласий. Охая, уселся на лавку. Акундин читал опросные листы.
– Ондрейко Мамонтов руку приложил. Егор Протопопов руку приложил. За Рублева, Копейкина и Полушкина Селиван Червончик судской казак руку приложил.