Ураган. Последние юнкера
Шрифт:
— Прекрасно, благодарю вас. Я и не заметила, как очутилась в Новочеркасске. А скажите, господин полковник, что это за крики я слышала ночью. Кто-то просил подать какой-то последний снаряд. Про какой-то паровоз говорил. Я, было, испугалась сначала.
— Ах, это значит, опять во сне кричал, — виновато улыбнулся командир. — Вы уж извините за беспокой-
ство. Дело в том, что когда мы впервые на нашем бронепоезде пришли к расположению неприятеля, то попали в горячий бой и расстреляли все снаряды. Только один сберегли в запас. Когда бой кончился, неприятель отступил, мы успокоились, и вдруг со стороны большевиков заметили несущийся полным ходом прямо на нас паровоз. Большевики его пустили как брандер. Что тут делать? Уходить? Но для этого время надо. Стрелять? Но у нас
Наташа подтвердила.
— Сегодня ко мне заходил командир одного конного отряда, есаул Греков. Я ему рассказал про вас, а он очень обрадовался и хочет пригласить вас в свой отряд. Разумеется, если вы умеете ездить верхом.
Наташа, так любившая верховую езду, очень обрадовалась этому предложению.
— Я прекрасно умею ездить, — заволновалась она. — Где же мне найти есаула?
— Вы не беспокойтесь. Сегодня он у меня обедает, так что вы успеете с ним переговорить. Немножко дикое, чтобы не сказать больше, название этого отряда. Жюлем Верном отдает от него.
— А как он называется?
— Отряд белого дьявола.
— Да, страшное название, но ведь не в названии, в конце концов, дело.
— Конечно, конечно.
В разговорах незаметно пролетало время и в салоне-вагоне стали накрывать стол к обеду.
— А вот и Греков, — выглядывая в окно, произнес командир.
Минуту спустя в вагон зашел молодой, но совершенно седой офицер. Седина необычайно шла к его молодому лицу и делала его наружность примечательной.
— Милости прошу, — протягивая руку, произнес командир. — Прошу познакомиться. Есаул Греков, — рекомендовал он. — А это та барышня, о которой я вам рассказывал.
— Так вы сестра милосердия? — крепко пожимая руку Наташе, осведомился Греков.
— Да, я сестра.
— А верхом ездите?
— Очень люблю и умею, — отвечала она.
— Вот и прекрасно. Я имею сделать вам одно предложение. Хотите поступить в мой отряд?
— С большим удовольствием.
— Только должен вас предупредить, что придется переодеться в мужской костюм.
— Это для меня не ново, только вот костюма я не взяла с собой.
— Об этом не беспокойтесь. О костюме я сам позабочусь. Так, если вы окончательно решаетесь, позвольте мне ваши документы. После обеда я буду в штабе, где выполню все формальности, а завтра, в десять часов утра, идет наш поезд, на котором мы вместе и отправимся к отряду.
На другой день, около шести часов утра, в купе, где - ночевала Наташа, постучался Греков, сопровождаемый портным.
— Вот, сестра, портной, который пригонит и переделает, если понадобится, мужской костюм, которой я получил для вас. У него же сапоги, папаха и белье для вас.
Когда портной окончил свою работу, Наташа переоделась и взглянула в зеркало. Перед ней стоял прелестный четырнадцатилетний мальчуган.
Глава Ш
Революция застала Карягина в Петербурге, где он отдыхал, пользуюсь отпуском после ранения. Далеко де глупый человек, он быстро понял, что при новом строе центр тяжести сосредоточен в правительстве, а в совете рабочих а солдатских депутатов. Крайне честолюбивый, он мечтал если не о наполеоновской карьере, то, во всяком случае, о солидном и влиятельном посте в будущей России. Еще не принимая никакого решения, Карягин стал посещать этот совет, не пропуская почти ни одного заседания. Чем чаще посещал он эти собрания, тем больше и больше росло в нем убеждение, что правительство существует лишь до тех пор, пока советы позволяют ему это, что рано или поздно они столкнут его и возьмут власть в свои руки. Не укрылось от его наблюдательного взгляда то, что сам совет делится на две группы: знающих и незнающих, причем знающие делали вид, что они
политикой совета, пользуясь незнающими как орудием для осуществления своих целей. Время шло и Карягину пора было ехать на фронт, но он сначала всякими законными путями оттягивал отъезд, а затем попросту перестал считаться с военной властью, убедившись в ее слабости и в своей безнаказанности. Далеко не трус, он оставался в Петербурге не потому, что боялся войны, а потому, что новые, открывшиеся после революции, возможности волновали его честолюбие. «Во время примкнуть к нужной партии, и я буду шишка», не раз говаривал он себе. Приезд и беспрепятственная агитация Ленина окончательно раскрыли ему глаза, и он записался в партию большевиков. Как ни увлекала Карягина завязавшаяся борьба, мысль о Наташе не покидала его. «Вот упрочу здесь свое положение и тогда примусь ее разыскивать», думал он часто. «Тогда уж ей от меня не увернуться. Все равно защитить будет некому. Жениться, так женюсь, а нет, так и без брака она будет моею», мечтал он, расхаживая по комнате. Теперь, после переворота, он занимал уже одну из видных должностей в военной секции и жил в Смольном институте.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Карягин, прекращая свое хождение.
В комнату просунулась голова красногвардейца.
— Товарищ, вас в секцию просят.
— Поминутно беспокоят, — пробурчал Карягин, надевая френч, и выходя из комнаты. В зале, который занимала секция, его встретил, одетый тоже во френч, человек среднего возраста, с ярко выраженным типом семита.
— Вас-то нам и нужно, — заговорил еврей. — Вот в чем дело. Восстание пролетариата в Москве приняло затяжной характер. Уж слишком мало знающих военное дело людей с нашей стороны, тогда как с противной, наоборот, все офицеры и юнкера. Так вот, Совнарком постановил срочно командировать в Москву, для руководства военными операциями, нескольких верных людей из бывших офицеров, в том числе и вас. Так что потрудитесь немедленно собраться, и через полчаса автомобиль отвезет вас на Николаевский вокзал. О документах не беспокойтесь. Все будет приготовлено. В Москве вы поступите в распоряжение товарища Каменева, который там руководит движением. Завтра утром экстренный поезд, я надеюсь, вас доставит в Москву. Желаю успеха. Торопитесь же, — улыбаясь и пожимая руку, закончил он.
«А ведь Наташа из Москвы. Сейчас она, наверное, там», — мелькнуло в голове у Корягина.
Только что казавшаяся неприятной, предстоящая поездка стала и желанной, и приятной.
«Как же мне ее найти? — ломал он себе голову, сидя в купе 1-го класса экстренного поезда, мчавшего его в Москву. — Как-нибудь через санитарную часть. Можно будет потребовать ее адрес через тот же лазарет, в котором она работала. Только уж очень это долго будет. А может быть она и сейчас еще в том лазарете. Нет, не с ее характером ужиться в лазарете при новых порядках. Безусловно, она уехала».
Карягин прибыл в Москву накануне того дня, когда офицеры и юнкера, защищавшие ее, сложили оружие.
– Немножко поздно догадался Совнарком прислать вас, — встретил его товарищ Каменев. — Впрочем, вер-
ные люди, знающие военное дело, никогда не повредят. Вот что, я вас назначаю командиром батальона метал - лургистов. Сейчас батальоном руководят комиссар, товарищ Иткин. Он ровно ничего не понимает в военном деле. Пусть он остается при вас для решения всяких вопросов политического характера, а вы при нем для руководства военными операциями.
— Позвольте, товарищ, — возразил Карягин. — Кто же при ком будет состоять? Я ли при нем, или он при мне? Кто же из нас будет начальник?
— Ах, товарищ, как вы этого не понимаете! Вы и он будете действовать совершенно самостоятельно. Вы, как командир, будете руководить военными операциями, а он — политической и экономической жизнью батальона. Ну, извините, мне некогда, да и вам пора к вашему батальону.
«Вот тебе и командир и верный человек! — рассуждал Карягин, выходя из вагона, в котором жил Каменев. — Все еще не верят подлецы. Хоть ты и верный человек, а все же мы тебя поконтролируем немножко».