В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Шрифт:
Кети вздрогнула; теперь она сознала, что поставила себя въ очень неловкое положеніе, докторъ по всей вроятности счелъ ея поступокъ за безтактность легкомысленной двушки. Она остановилась и со слезами на глазахъ протянула руку къ открытому окошку, это движеніе заставило доктора обернуться.
– Будьте такъ добры и передайте мн мои цвты, – я на минуту положила ихъ на столъ и забыла взять обратно, – сказала она, стараясь придать своему голосу, какъ можно больше спокойствія.
Въ первую минуту казалось, будто голосъ ее слегка испугалъ его, онъ былъ видимо недоволенъ, что Кети застала его
– Я сейчасъ ихъ вамъ вынесу. – Минуту спустя онъ опускался съ лсенки, потомъ мрными шагами подошелъ къ молодой двушк и почтительно подалъ ей стаканъ съ букетомъ.
– Эти первенцы весны мои любимые цвточки, – сказала она улыбаясь, – я всегда съ радостью наклоняюсь, что-бъ срывать ихъ и дорожу ими больше, чмъ всми цвтами богатой оранжереи.
Теперь только она успокоилась и вынула букетикъ изъ поданнаго ей стакана.
Въ эту минуту у окна показалась тетушка, она извинилась передъ своею гостьею и убдительно просила навщать ее какъ можно чаще.
– Мадемуазель Кети не долго пробудетъ здсь и скоро опять удетъ въ Дрезденъ, – поторопился отвтить докторъ вмсто нея.
Эти слова очень удивили молодую двушку; неужели онъ боялся, что она будетъ слишкомъ часто навщать его тетушку и говорить о его предполагаемой свадьб? Эта мысль испугала ее, но она внутренно жалла доктора, зная какія страданія онъ скрывалъ въ своей груди.
– Вы ошибаетесь, я останусь гораздо доле, можетъ быть даже нсколько мсяцевъ; вы, какъ врачъ Генріэтты, можете скоре всхъ опредлить мн приблизительно время, когда мн безъ опасенія можно будетъ оставить больную сестру и возвратиться на родину?
– Вы хотите ухаживать за Генріэттою?
– Конечно, – возразила она, – довольно стыдно, что и до сихъ поръ уходъ за нею былъ всегда предоставленъ наемнымъ людямъ. Бдняжка иногда всю ночь не спитъ и не зоветъ никого, что-бы не видть кислыхъ выраженій заспанныхъ физіономій, которыя оскорбляютъ ее. Она слишкомъ горда и раздражительна, что-бы дать почувствовать своей прислуг, на сколько она отъ нихъ зависитъ. Теперь это не должно боле повторяться – я останусь съ нею.
– Вы думаете, что принятая вами задача легка? Генріэтта очень больна, вамъ не разъ придется переносить тяжелыя, страшныя минуты, – сказалъ онъ твердымъ голосомъ.
– Знаю, – возразила Кети блдня, – но я чувствую въ себ достаточно мужества и твердости.
– Вь этомъ я не сомнваюсь, – прервалъ онъ ее снова, – я увренъ въ вашемъ терпніи и состраданіи, но теперь положительно невозможно опредлить, когда наша больная не будетъ боле нуждаться въ уход. Потому я и хочу предупредить васъ и если можно не допустить, что-бы вы слишкомъ энергично взялись за дло, у васъ, какъ и у всхъ, можетъ не достать физическихъ силъ.
– У меня? – спросила она гордо смотря на свои руки; – неужели вы можете говорить подобныя вещи, имя передъ собой мое крпкое сложеніе? Во мн течетъ кровь моей бабушки Зоммеръ; она была дочерью дровоска, всегда бгала босикомъ и лучше владла топоромъ, чмъ ея братья, – это мн разсказывала Сусанна.
Брукъ посмотрлъ въ открытое окно, гд между гіацинтами и нарцисами стояла тетушка Діаконусъ и лицо его быстро омрачилось, замтивъ съ какимъ искреннимъ сочувствіемъ
– Я говорю не о сил мускуловъ, – сказалъ онъ боле мягкимъ голосомъ, – но надо замтить, что обязанности сидлки, постоянныя безпокойства и волненія пагубно дйствуютъ на нервную систему. Конечно, я не имю права длать вамъ замчанія, это дло вашего опекуна. Какъ я полагаю, Морицъ настоитъ на томъ, что-бъ вы вернулись въ Дрезденъ въ опредленный срокъ.
Послднія слова докторъ произнесъ довольно рзко.
– Не понимаю вашу строгость! – сказала удивленная Кети, – почему вы такъ желаете моего отъзда изъ виллы? Разв у меня дурное намреніе? Я думаю, что Морицъ не вправ удержать меня, если я хочу ухаживать за сестрою? Впрочемъ есть иной исходъ: уговорите Генріэтту хать со мной въ Дрезденъ. Тамъ я буду смотрть за нею вмст съ моею докторшею; надюсь, что это не повредитъ моимъ нервамъ?
– Хорошо, я попробую, но не ручаюсь за успхъ, – сказалъ Брукъ ршительно.
– Тогда я даю вамъ слово ухать отъ сюда при первой возможности, – продолжала Кети твердымъ голосомъ, а докторъ въ видимомъ замшательств опустилъ глаза и не сказалъ больше ни слова.
Общее молчаніе, длившіеся нсколько минутъ, было наконецъ нарушено тетушкою, которая высунувшись изъ окна, спросила молодую двушку.
– Разв вамъ такъ хочется ухать отъ сюда?
Кети спустила вуаль и зашпилила ее на затылк, такъ что ея раскраснвшееся личико походило на сплый персикъ, покрытый густою тканью.
– Изъ вжливости я, конечно, должна была-бы сказать „нтъ“, – сказала она съ улыбкою. – Меня старались хорошо воспитывать, но я не могу подчиняться капризамъ каждой личности и питать ко всмъ равную симпатію. Я нисколько не мене чуждаюсь теперь бабушки моихъ сестеръ, какъ и въ былое время, когда меня заставляли цаловать ея руку: это возмущало меня, когда я была еще ребенкомъ. Да, осиротлъ для меня отцовскій домъ; онъ холоденъ, какъ мраморъ, которымъ онъ украшенъ. Кром того, Морицъ тоже сталъ какимъ-то важнымъ бариномъ, такъ что невольно чувствуешь страхъ и стыдъ, когда вспомнишь о своемъ происхожденіи… Теперь вы поймете, дорогая г-жа Діаконусъ, почему я радуюсь моему возвращенію въ Дрезденъ, въ томъ случа, если Генріэтта согласится хать со мною. Иначе я употреблю вс мои усилія, что-бъ остаться съ больною сестрою, даже въ томъ случа, если Морицъ пожелаетъ силою отправить меня въ Дрезденъ.
Затмъ она дружески поклонилась пожилой дам, слегка кивнула головою доктору и, выйдя изъ сада, отправилась на мельницу, не смотря на то, что уже темнло.
VIII.
Скоро и совсмъ стемнло, на фабричныхъ часахъ пробило семь, а Кети все еще сидла на окн угловой комнаты мельницы. Она только что, по просьбе Сусанны, пересмотрла шкафъ съ бльемъ, и тмъ доставила больной большое удовольствіе, такъ какъ она плохо довряла мельничих. Окончивъ съ бльемъ, Кети сварила супъ своей паціентк и уложила ее въ постель; Сусанна видимо поправлялась, но была еще ужасно слаба; она съ любовію смотрла на свою молоденькую барышню, такъ задумчиво сидвшую и окруженную густымъ мракомъ, чуть чуть смягченнымъ слабымъ свтомъ лампады, едва проникавшемъ сквозь частыя щели перегородки.