В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)
Шрифт:
Единственный исходъ былъ бы возможенъ, сказалъ онъ. Я только намекаю на него.
Да разв есть исходъ?
Можно найти исходъ, если приложить старанія съ обихъ сторонъ.
Какимъ же образомъ?
Вдь мы русскіе, не зври, сказалъ онъ. Мы имемъ обыкновеніе иной разъ устраиваться между собою.
Я уставился на него во вс глаза.
Могу съ вами поладить? спросилъ я.
Онъ пожалъ плечами и сдлалъ рукою извстный жидовскій жестъ:
Исходъ есть. Намекъ на исходъ.
Тутъ я вдругъ почувствовалъ себя вн опасности и разразился громкимъ смхомъ. Я ударилъ его по плечу и сказалъ:
Вы знаменитый плутъ! Искусный молодецъ! Что же долженъ я вамъ заплатить за вашу бесду въ теченіе получаса?
Онъ спокойно и съ достоинствомъ позволилъ
Я не мало видлъ такихъ выходокъ, сказалъ онъ. Я охотно допускаю ихъ. Он доставляютъ человку облегченіе.
А теперь прошу васъ извинить меня, если я пойду, сказалъ я. И вы, вроятно, извините меня также, если я стану продолжать путь въ Тифлисъ въ собственномъ нашемъ экипаж и безъ васъ.
Пожалуйста, я ничего не имю противъ этого, отвчалъ онъ. Но вы должны быть приготовлены къ тому, что на каждой станціи, гд вы будете останавливаться, я буду отдыхать также. Вы прідете нынче къ вечеру въ Анануръ, я буду тамъ же.
Милости просимъ, сказалъ я и ушелъ отъ него.
Онъ, разумется, не прідетъ. Вообще онъ и не думалъ быть полицейскимъ чиновникомъ, это просто жалкій обманщикъ, который желаетъ повыжать отъ меня денегъ. Онъ, вроятно, проигрался въ Пятигорск, а теперь бродитъ по Кавказу и не можетъ ухать, прикованъ крпко.
Всего лучше будетъ, если я окончательно выкину его изъ головы и не стану упоминать о немъ моей спутниц.
Мы выхали изъ Млетъ.
IX
Теперь подл насъ протекаетъ другая рка, Арагва. Она такъ же велика и красива, какъ и Терекъ, и все время сопровождаетъ насъ. Горы, какъ и по ту сторону, возвышаются на три-четыре тысячи метровъ, нкоторыя обнаженныя и зеленыя отъ подошвы вплоть до облаковъ, другія лохматыя, до самой вершины поросшія густымъ лиственнымъ кустарникомъ. Среди убогой флоры вдоль дороги видимъ мы журавлинникъ, полевую горчицу и желтыя мальвы, совсмъ покрытые известковой пылью. И человческія жилища здсь совсмъ такія же, какъ и по ту сторону, и здсь, какъ тамъ, прозжаемъ мы мимо пастуховъ со стадами и рабочихъ, поправляющихъ дорогу. Масса пыли; солнце горячо припекаетъ; на спин Карня сидитъ муха на мух.
Мы прозжаемъ мимо двухэтажнаго каменнаго домика съ зубчатыми кровлями, въ германскомъ стил, онъ напоминаетъ мн родину; окрашенный въ черную и желтую краску шлагбаумъ наискось перегораживаетъ дорогу: здсь русскія власти требуютъ деньги за проздъ. Карнй указываетъ на свою квитанцію, гд сказано, что онъ уже заплатилъ во Владикавказ, шлагбаумъ поднимается, и мы прозжаемъ подъ нимъ.
Посл продолжительнаго спуска внизъ прізжаемъ на станцію Пассанануръ, которую, впрочемъ, тотчасъ же и покидаемъ. Здсь нсколько, повидимому, частныхъ каменныхъ виллъ, окрашенныхъ известкой въ блоснжный цвтъ; есть и русская церковь, сверкающая самыми пестрыми красками, особенно выдаются голубой, коричневый и красный цвта. Мы снова спустились почти на четыреста метровъ, растительность становится богаче. Въ долин очень жарко. Населеніе состоитъ изъ грузинъ и живетъ въ такихъ же совершенно книжныхъ полочкахъ, расположенныхъ одна на другой по отвсному горному склону, какія мы видли раньше.
Сквозь громадную скважину въ горной цпи видимъ мы налво, далеко отъ насъ, другую долину съ деревушками, хижинами и желтыми пашнями вверхъ по горному скату. И тамъ также живутъ люди, думаемъ мы, и у нихъ есть свои радости и свои заботы, своя работа и свой отдыхъ. Въ молодости есть у нихъ своя любовь, а въ старости — собственный уголокъ земли и свои овцы.
Нтъ ничего на свт, что было бы столько несравненно прекрасно, какъ жить такъ вдали отъ всего, думаю я дале. Это знаю я еще со временъ своего дтства, когда я дома пасъ овецъ. Тогда въ хорошую погоду лежалъ я на спин въ степной трав, вперивши взоръ въ небо, и переживалъ блаженные дни. Я часами пускалъ животныхъ бродить, гд имъ угодно, а когда хотлъ вновь собрать ихъ, то взбирался только на холмъ или высокое дерево и подстерегалъ оттуда, разинувъ ротъ. Тамъ на высот такъ хорошо было слышно, откуда доносился звукъ колокольчиковъ
То была чудесная жизнь. И не подумайте, что мн было хуже въ дождливую погоду. Тогда я усаживался поуютне подъ защитою куста или скалы, сидлъ тамъ и напвалъ, или писалъ на блой кор березы, или вырзывалъ что-либо своимъ карманнымъ ножемъ. Я зналъ каждое мстечко на пол, а когда хотлъ добраться до стада, то проскальзывалъ по прямой линіи подъ другими, знакомыми мн скалами, и мн было превосходно. Никто не можетъ вообразить себ, если только ни сроднился съ этимъ съ дтства, что за странное чувство нжнаго удовольствія ощущаешь въ пол въ дождливую погоду, скрываясь въ укромномъ, защищенномъ мстечк. Позже я пробовалъ написать объ этомъ, но мн не удалось. Я хотлъ придать этому литературную форму, чтобы быть понятнымъ, но сюжетъ словно растаялъ у меня въ рукахъ.
Будучи пастухомъ, ходилъ я въ деревянныхъ башмакахъ, и въ дождливую погоду, конечно, промачивалъ ноги. Но наслажденіе ощущать подъ ногами славныя, теплыя деревянныя подошвы, несмотря на то, что весь я промокъ до костей, превосходило десятки другихъ наслажденій въ моей позднйшей жизни. То было хорошо, потому что въ ту пору я не зналъ лучшаго. А между тмъ и тогда я точно также отличалъ то, что было хорошо и дурно. Въ грибное время, къ концу лта весь скотъ, какъ безумный, набрасывался на грибы. Особенно трудно бывало удержать коровъ; а такъ какъ у нихъ были на ше звонки, то они ихъ звономъ и увлекали за собою все стадо. Тутъ пастушонку приходилось почти весь день быть на ногахъ, покою было мало. Мое маленькое тло было покрыто ссадинами отъ безпрерывной бготни день-деньской, и тогда единственнымъ моимъ удовольствіемъ было самому отыскивать грибы и давать ихъ своимъ любимымъ коровамъ. Коровы давали много молока посл грибовъ, но современемъ мн уже не доставляло удовольствія быть пастушенкомъ. Нтъ, совсмъ не доставляло.
Такъ сижу я и думаю обо всемъ этомъ, а въ то же время быстро ду, сидя въ экипаж, впередъ по широкой дорог черезъ Кавказскія горы. Все какъ-то чудно въ душ у меня, я чувствую, что могъ бы здсь пустить корни и жить въ такомъ чудесномъ отдаленіи отъ всего свта…
Я взглядываю въ послдній разъ въ долину налво, гд виднются желтыя пашни, стада овецъ и хижины. Я нахожу здсь все такимъ чудно-прекраснымъ и преисполненнымъ мира. Надъ стадами высоко, высоко въ горахъ кружатся орлы. Праздничное настроеніе паритъ надъ долиной. Сегодня, вроятно, пастухъ до блеска вычистилъ свой поясъ и принарядился ради своей возлюбленной…
Я дремлю, думаю и немножко покачиваюсь. Часа черезъ два намъ начинаютъ попадаться каштановыя деревья; дорога все идетъ внизъ, лошади бгутъ рысью.
Навстрчу детъ обозъ пустыхъ телгъ, он запряжены буйволами, погонщики растянулись во весь ростъ на своихъ телгахъ и спятъ; мы объзжаемъ сторонкой и благополучно минуемъ ихъ. Но у одного изъ быковъ ярмо попало между рогами, животное должно итти съ вывихнутой шеей и совсмъ изогнувшись на бокъ. Моя спутница хочетъ выйти изъ экипажа и привесть ярмо въ порядокъ; но, когда мы растолковываемъ Карню, чего мы хотимъ, онъ не останавливается, а детъ дальше и не понимаетъ ни слова. Такимъ образомъ минуемъ мы весь обозъ, уже черезчуръ поздно сдлать что-либо, Карнй снова пускаетъ лошадей рысью. А быкъ идетъ дальше, проходя свой долгій многоверстный путь, безмолвно уставивъ глаза и со свихнутой шеей. Намъ вдругъ становится какъ-то скверно на душ въ нашемъ экипаж, никто не будетъ, конечно, этимъ удивленъ. Но время, часы сглаживаютъ все; черезъ нсколько времени я начинаю находить утшеніе въ мысли о томъ, что есть люди, которымъ не сладко приходится. Чмъ раньше такой быкъ замучится до смерти подъ ярмомъ, тмъ лучше для него. Въ этомъ его надежда. Точно также и человкъ въ минуту страданія вспоминаетъ о томъ, что есть еще у него исходъ сдлать жизнь настолько короткой, насколько ему угодно. Ницше правъ, этотъ исходъ утшилъ въ страданіи уже не одного человка….