В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)
Шрифт:
Вдругъ подъзжаетъ со своимъ экипажемъ и Карнй и желаетъ хать одновременно.
Отъ четырехъ часовъ, потребованныхъ Карнемъ, осталось еще три четверти часа; но теперь Карнй готовъ на уступки, онъ желаетъ именно теперь воспользоваться случаемъ хать въ обществ. Онъ останавливается позади другого экипажа и киваетъ намъ. Мы предоставляемъ ему манить насъ, сколько угодно. Онъ начинаетъ звать, браниться, посылаетъ даже къ намъ русскаго, чтобы переговорить съ нами на европейскихъ языкахъ и увезти насъ отсюда. Мы остаемся непоколебимы.
Русскіе узжаютъ.
Карнй стоитъ, смотритъ вслдъ узжающему экипажу и ругаетъ насъ, словно бшенный. Мы предоставляемъ ему браниться. Карнй упрямецъ: не
Мы мучимъ, однако, Карня не боле получаса, потомъ садимся въ экипажъ. Карнй золъ, ворчитъ и детъ очень быстро, словно желая, на зло намъ, догнать передній экипажъ. Мы дозволяемъ ему такъ хать. Насколько мы знаемъ своего Карня, ему скоро надостъ такъ гнать своихъ лошадей.
Мы демъ по обширнымъ плоскостямъ и видимъ, какъ разстилается передъ нами среди зелени длинная, желтая дорога. Черезъ нсколько времени дорога идетъ по полямъ маиса. Мы теперь на высот Тифлиса, приблизительно 450 метровъ надъ уровнемъ моря; отсюда начинается ровная дорога. Земля здсь плодородна: маисъ, которому, по старой поговорк, нужно сто дней тепла, созрваетъ хорошо. Вдоль дороги стоятъ пирамидальные тополи, ивы и дикія фруктовыя деревья; холмы понижаются; передъ нами въ отдаленіи голубоватыя горы, но и он кажутся высокими.
У одного водопоя Карнй слзаетъ съ козелъ, оглядываетъ поодиночк каждую лошадь и льетъ имъ на головы воду. Онъ снова пріобртаетъ свою молоканскую осторожность, когда видитъ, что его усиленная зда не возбуждаетъ нашего протеста, и съ этой минуты начинаетъ хать такъ же спокойно, какъ и прежде. Это и необходимо, потому что жара ужасная, мы должны держать руки подъ кожанымъ фартукомъ экипажа, а то солнце жжетъ насъ сквозь перчатки.
Въ отдаленіи видна крпость съ огромными башнями, а дальше все луга да пашни, тамъ и сямъ пара деревьевъ, маленькіе грузинскіе кирпичные и глиняные домики и пашущіе быки.
Раза два встрчаемъ мы экипажи, крытые парусиной и запряженные буйволами, лниво шагающими впередъ. Въ экипажахъ сидятъ и лежатъ люди совсмъ иного типа: это красновато-коричневыя лица кочующихъ цыганъ. Въ одной телг сидятъ ихъ десятеро; красивая молодая двушка въ красномъ платк чинно сидитъ тамъ же и, смясь, показываетъ намъ свои блые зубы.
Мы подъзжаемъ къ громадной развалин городка изъ камня и глины, — это цлый хаосъ обрушившихся стнъ. Стны растрескались, но нкоторыя возвышаются еще метровъ на пятьдесятъ: два изъ многочисленныхъ обломковъ, кажется, каждую минуту собираются рухнуть. Быть можетъ, это одинъ изъ многочисленныхъ замковъ царицы Тамары, разбросанныхъ кругомъ по Грузіи и Кавказу. Минуту спустя подъзжаемъ мы къ двумъ зданіямъ, похожимъ на храмы, они окружены множествомъ человческихъ жилищъ; это монастырь и церковь; они лежатъ вправо и влво отъ дороги; оба зданія очень сходны между собою своимъ стариннымъ видомъ. Многочисленные дома вокругъ не подходятъ къ нимъ, все это современныя постройки, нкоторыя въ два этажа со ставнями и черепичными кровлями, какая-то скучная, глупая, безцльная смсь.
Мы приближаемся съ большому мстечку, которое видли издали. Это не руина, но цлый рядъ зданій, изъ которыхъ одни круглы, другія четвероугольны, съ громаднымъ главнымъ крыломъ, которое также кругло и похоже на крпость Св. Ангела въ Рим. Крпость хорошо сохранилась, она обитаема и называется Анна-Цикебургъ; это самая древняя княжеская резиденція въ стран.
Мы прозжаемъ мимо пыльной мельницы… Она приводится въ движеніе не паромъ и не лошадьми, а человческой силой. По обимъ сторонамъ громадной пилы стоитъ по два человка, и распиливаютъ доски. Они босоноги и съ головы до ногъ одты въ красную фланель. По своему виду и вчному движенію тла взадъ и впередъ похожи они на деревянныхъ куколъ, окрашенныхъ въ красный цвтъ.
Наконецъ дозжаемъ мы до станціи Мцхетъ.
Здсь Карнй длаетъ послднюю попытку извлечь изъ насъ хоть маленькую выгоду; онъ оборачивается на козлахъ и предлагаетъ намъ дохать отсюда до Тифлиса по желзной дорог. Намъ нужно, такимъ образомъ, похать въ городъ, подняться вверхъ на станцію, лежащую нсколько поодаль отъ него, потомъ ждать позда, мучиться по жар съ сундуками и прочими вещами, потомъ вновь брать билеты, — я снова натягиваю Карню носъ и произношу ршающее слово: Тифлисъ. Карнй ворчитъ, злится и снова принимается хать поскоре.
Города Мцхета мы почти что не видали. Онъ лежитъ при впаденіи Арагвы въ Куру; это одинъ изъ стариннйшихъ грузинскихъ городовъ и былъ до Тифлиса мстной столицей. Я читалъ, что городъ теперь бденъ и въ развалинахъ; самое замчательное зданіе въ немъ это соборъ, относящійся еще къ четвертому столтію. Здсь погребены грузинскіе цари.
Немного времени спустя посл Мцхета подъзжаемъ мы снова къ шлагбауму, гд Карнй долженъ предъявлять квитанцію, выданную за уплаченныя деньги.
Вверху по полотну желзной дороги прозжаетъ поздъ въ Баку; мы насчитываемъ сорокъ шесть срыхъ цилиндрическихъ цистернъ съ керосиномъ и попадаемъ въ ужасную вонь масломъ.
Телеграфъ идетъ теперь въ двнадцать проволокъ. Мы приближаемся къ Тифлису. Дорога идета вдоль берега Куры, прекрасной, величественной рки. Какъ разъ, когда мы хотимъ пересчь линію желзной дороги, опускается шлагбаумъ у насъ передъ носомъ, и мы должны ждать. Идетъ поздъ; снова сорокъ восемь вагоновъ съ масломъ; онъ гремитъ между горами, словно водопадъ. Потомъ шлагбаумъ поднимается, и мы демъ дальше.
Теперь намъ виденъ въ отдаленіи Тифлисъ, словно цлая масса точекъ, цлый отдльный мірокъ. Надъ городомъ носится дымный туманъ. Итакъ, вотъ Тифлисъ, городъ, о которомъ такъ много писали русскіе поэты, и гд происходить дйствіе многихъ русскихъ романовъ. Одну минуту я чувствую себя, словно какъ юноша, смотрю пораженный вдаль и слышу, какъ стучитъ мое сердце. У меня то же чувство, что и въ тотъ день, когда я въ первый разъ долженъ былъ услышать Георга Брандеса. Мы цлую вчность стояли на дожд на улиц и тснились у запертыхъ дверей; наконецъ, дверь отворилась, и мы галопомъ устремились вверхъ по лстниц, вдоль коридора и въ залу, гд я нашелъ мстечко. Потомъ мы снова долго ждали, зала наполнялась, она шумла и гудла множествомъ голосовъ. Вдругъ все смолкло, настала мертвая тишина, я слышалъ біеніе своего сердца. Тогда онъ взошелъ на кафедру…
Мы демъ по пустынной, безплодной равнин; пыль неподвижно, густымъ слоемъ лежитъ по дорог. Намъ попадается на встрчу почта. Вооруженный возчикъ разсыпается трелью на своей зурн, я снимаю шляпу, возчикъ отвчаетъ на мой поклонъ, въ то же время продолжаетъ играть и прозжаетъ мимо. Все чаще встрчаемъ мы быковъ, ословъ съ погонщиками, экипажи, всадниковъ и нагруженныя рабочія телги. Встрчаются также и пьяные, чего не случалось съ нами за все время путешествія черезъ горы. Потомъ мы възжаемъ въ городъ. Уже смеркается, на улицахъ и въ домахъ зажигаются огоньки, люди такъ и кишатъ. Между ними выступаетъ тамъ и сямъ вдоль по улиц съ невозмутимымъ спокойствіемъ персъ въ высокомъ тюрбан и съ длинной бородой. Онъ идетъ своею дорогой, словно верблюдъ.