Варенье
Шрифт:
Она варила обед. Было около часу. Она подошла к окну. У первого подъезда у дома напротив толпились, собрались люди. Стояла скорая помощь. Все чего-то ждали. Она не сразу догадалась, что в доме напротив покойник, хотела уже отойти от окна. Среди собравшихся был и хирург в своем плаще-балахоне. Стояла Медведева, медсестра, длинная, тонкая, как жердь. Еще медперсонал. Похоже, покойник был из медицинских работников. Уж не о нем ли говорил хирург по телефону. Все совпадало. Ровно три дня прошло с ДТП. Это был он, его машина вылетела на полосу встречного движения. Почему именно он? Может, кто другой? Может быть. У подъезда были венки. Пришел отец Дмитрий из церкви. Солидный мужчина, в черной шапочке.
Она варила обед и смотрела в окно, пряталась за занавеской, точно преступник. Она считала и не считала себя им. Она никого не убивала. Можно было и словом убить. Женщина вынесла на улицу табуретки для гроба. И вот в дверях показался
По четвергам в районной газете близкие, родные покойного выражали благодарность организациям, частным лицам в проведении похорон. Были и фотографии покойного. Она смотрела в четверг газету: был покойник с завода, два покойника с АТП, из больницы – никого.Только в следующий четверг она нашла то, что искала: «Выражаем сердечную благодарность Тимофееву Алексею Петровичу, главрачу районной больницы, Серафимовичу, терапевту, Суховой и многим другим в организации похорон мужа, отца – Лямина Леонида Петровича». Он, не он? Фотографии не было.
Рогоносец
Говорили мне, что ты делаешь, не женись, она тебе не пара…
Мария была из неблагополучной семьи, мать совсем спивалась…
Итак, все по порядку. Мы познакомились, Марии было восемнадцать лет; мне двадцать четыре. Она была чуть выше среднего роста. Брюнетка. В очках. Глаза с хитринкой. Кроткое выражение лица. Симпатичная. Я влюбился. Мария, как потом призналась, совсем меня не любила, смеялась надо мной. Я догадывался, она говорила мне, чтобы я больше не ходил. Но как не ходить, когда ноги сами идут и «…и сердце бьется в упоенье…» Раз я пришел, Мария не ждала меня. На столе бутылка водки, какой-то парень… Мария быстро выпроводила парня и расплакалась: «Я люблю тебя, – говорила она, – но нам не быть вместе. Я-плохая…» Мне бы уйти. Я стал утешать: ты хорошая, добрая. Лучше всех. Я, наверно, выдавал желаемое за действительное. Мне бы больше не ходить, а я все ходил. Мы ссорились, расходились, опять сходились. И как долго это будет продолжаться, никто из нас не знал.
Это было весной, я хорошо помню. Я пришел, Мария пила чай. Мы пошли в комнату. «Знаешь что, знаешь что,– начала Мария, – я –беременна». К тому все шло, я не удивился.Мария обиделась.
Свадьба было делом решенным. Мария говорила, чтобы я засылал сватов. «Да, да, конечно», – соглашался я. Потом мы опять поссорились, я уже не помню, из-за чего, Мария предупредила меня, чтобы завтра я пришел в шесть часов, если не приду, то все, я ее больше не увижу. В шесть часов у меня не получилось, я пришел десять минут седьмого. Марии не оказалось дома. Как объяснила мне ее полупьяная мать, она уехала с каким-то молодым человеком на машине. Я себе места не находил, не знал, что и делать. И адрес Мария не оставила. Через неделю она объявилась, мы помирились, я простил ее.
И вот мы сыграли свадьбу, скромно, были только свои. Скоро Мария родила мне сына. Мы снимали комнату, потом перебрались к моим родителям, жилплощадь позволяла, у нас с Марией была своя комната. Мария работала страхагентом, я технологом на заводе. Она стала мне выговаривать, что я ее, дескать, не люблю, что все время занят… Да, на заводе шла реконструкция, я задерживался, приходил домой в восемь, девятом часу. Но в выходные у меня находилось время, можно было куда-нибудь сходить. На работе у Марии какой-то Скворцов провожал, встречал свою жену с работы. Мария тоже хотела бы так. Я ухожу на работу рано. Как я могу провожать? Блажь какая-то! Скучно ей, видите ли. Возьми книгу, почитай или сходи куда-нибудь с сыном; а то сходи в фитнес-клуб, животик вон растет, некрасиво. Это после беременности, отвечала Мария.
В выходные она все к Ленке, подруге, ходила, засиживалась допоздна. Ну ладно, раз, два можно сходить, но ведь не каждые выходные. Если бы я вот так вечерами уходил… Наверно, не понравилось бы. Заставить Марию не ходить я не мог, она не послушалась бы меня. …но сама должна понимать, не маленькая, замужняя женщина.
Мария стала задерживаться на работе, приходила невеселе. Нехорошо все это было. Я не хотел ссориться, как-то само собой все получалось. Потом мы, потные, после страстного интима долго лежали, отдыхали. И скоро вошло в привычку мириться подобным образом,через интим. Редкий день проходил без скандала. Тут утром приходил какой-то мужчина, спрашивал Марию, отец рассказывал, я был на работе. Опять ссора. Марина набросилась на меня с кулаками. Я оделся, вышел, обидно было: она ни в чем не нуждалась, каждый год обновка…
Но почему Мария так несправедлива? За что? – спрашивал я себя и не находил ответа. Мать ее предупреждала меня: держи ее в руках. Что я, нянька?! Я прошел рынок, вышел к автобусной остановке и пошел обратно. Домой я пришел в двенадцатом часу ночи. Мария, похоже, успокоилась и в комнате говорит мне: я люблю тебя. Хочешь, ударь меня. Ну ударь! Я не представлял, как можно поднять руку на женщину, милое, хрупкое создание, а тут накипело, и эта любовная записка от некого Валеры, которую я нашел в сумочке… я не сдержался… Мария, ойкнув, часто заморгала глазами, покраснела и выбежала из комнаты.
Мария мне изменяла, и я даже знал с кем, – с Генкой из горгаза. Худой такой. Мария и не скрывала, что изменяла мне. «Вот я тебе сделала. Нет ничего хуже», – мстительно призналась она мне как-то. Да, нет ничего хуже, с этим трудно было не согласиться. И ведь она обманывала сознательно, изменяла!
Совместная наша жизнь с Марией стала невозможна. Хорошо это понимала и Мария, больше – она этого добивалась. Рогоносец! Слово-то какое-то доисторическое. Я – рогоносец! Не верилось… им мог быть Витька, Гришка, кто другой, но только не я. И вот оно как все обернулось. Я понимаю: была любовь – прошла, но можно было как-то по-хорошему договориться. По хорошему Мария не хотела, да и не могла в силу ее дурного характера. «За что!?» – опять спрашивал я себя. Как так можно? Я бы так не смог. …милое хрупкое создание оказалось не таким уж милым. Тут как-то у меня сердце прихватило. Нервы. Жизнь беспокойная. Мария меня выгоняла из дома, мы уже жили отдельно от родителей, была своя квартира. Мне идти было не куда. К родителям. Я не хотел их беспокоить. К брату? Им без меня тесно. Мария пригрозила мне, что сменит замок, чтобы я больше не ходил. Она могла это сделать, я не сомневался, от нее всего можно было ожидать. Мария не стеснялась, в открытую изменяла мне. …молодая, симпатичная, от любовников отбоя не было. На работе уже смеялись надо мной, – не в открытую, конечно. Тут я вечером сижу с сыном, смотрим телевизор, звонок, открываю дверь – Крутов из конструкторского бюро. Я его хорошо знаю, вместе работали. «Чего?» – спрашиваю. Он замялся, ничего не ответил, ушел. Я сразу догадался, к кому он приходил. Потом Крутов еще приходил, спрашивал Марию. За что?! За что!? Как так можно? Совсем баба свихнулась. «Люблю! Люблю! Я тебя никому не отдам», – говорила Мария до свадьбы. И это такая твоя любовь? «Смотри! Смотри! Вон идет! Жена у него гуляет. Рогоносец, – слышалось мне на улице. – Мужик, вроде, ничего. Не пьет». Я готов был сквозь землю провалиться. Мария с работы уволилась, точнее, ее уволили за появление на работе в нетрезвом состоянии; ей было на все наплевать. «Как ты со мной после всего этого живешь?» – спрашивала она меня. Я и сам не знал. Может, мне просто некуда было идти. Хорошо было бы уехать куда-нибудь, чтобы ничего этого не видеть. «Бог, если ты есть на свете, сделай что-нибудь! – просил я. – Это не жена – зверь!» Действительно, как после всего этого я с ней живу? Развод! Только развод! И я не буду уже рогоносец. И мы подали заявление на развод. Нам дали месяц на примирение, после окончания которого не обязательно согласия супруга, супруги. Я не мог дождаться конца месяца.
Сосед этажом выше приходил ко мне за сигаретами, он не курил, это я точно знал. К Марии приходил, я видел их вместе. Когда это все кончится? Бежать! Бежать! На работе на глаза мне попалось объявление в газете: требуется технолог в доменный цех сталелитейного завода в Щелкове Комната в общежитие предоставляется. То, что мне надо. Мария к тому времени сошлась с Орловым Генкой. Парень так, ничего, самостоятельный. У Генки была однокомнатная квартира. Мария с сыном стали у него жить, вроде как любовь. Это хорошо. Можно было обменять квартиру. Я занял бы генкину квартиру, а Мария с Генкой – в нашей двухкомнатной. Вот и выход из положения и уезжать никуда не надо. Через неделю Мария вернулась. Мы уже питалась отдельно. В комнату я сделал себе замок, закрывался. Чужие. На Марию временами как находило, она начинала приводить в порядок квартиру, мыла, стирала. Вечером она прошла ко мне к комнату, обняла, прильнула: я тебя люблю, дурачок. Давай жить вместе. Мало ли что бывает. Я даже подумал, может, правда, любовь… но не мог я Марию простить, всему есть предел. Да и надолго ли эта ее любовь? До первого любовника. Нет! Нет! Я развелся. «Покажи паспорт», – не поверила Мария. Я показал. Она сердито сдвинула брови, встала,вышла из комнаты. Все было кончено. Мария больше не заговаривала о любви. Через неделю я уехал в Щелково, мне пришел вызов. Мария приезжала ко мне раза два, пьяная, скандалила. Я не открыл ей дверь. Потом еще приезжала, уже трезвая, хотела помириться. И опять у нас ничего не получилось. Мы оба уже были другими, время не повернуть вспять. Поезд ушел.