Варенье
Шрифт:
Он лежал на диване, думал. Он, может, и рад был бы не думать, но не получалось. В комнате было темно. Жена на кухне собирала на стол, время ужинать. Скоро на пенсию. «Ну и что из этого? – спрашивал он себя. – Возраст. Это никого не минует. Пенсионер – это как старое дерево, старая книга, посуда… калоша… Жизнь, она прошла и еще не прошла. Все в ней было: и хорошее, и плохое…» Он не хотел бы, как некоторые, если бы такая вдруг возможность предоставилась, начать все сначала. Жизнь лучше не стала. Так же в ней было бы и хорошее, и плохое, – в таких же частях. Получилась бы копия. Для молодого – жизнь в охотку, для старого
Тридцать лет уже он зарабатывал, работал конструктором, себе на жизнь, иначе – кормился. Чтобы жить – надо работать. Таков порядок. И не человеком он заведен, а так устроена жизнь. Так надо. Человек по природе своей – авантюрист. Каждый день он рискует, выживает. …рискует ежесекундно, ежеминутно; рискует дома, на работе, даже – за обеденным столом. Попала хлебная крошка в дыхательные пути, как это случилось с Ермаковым, и – нет человека. Ермаков тогда дома был один. Некому было ему помочь.
Жена, Наталья, на кухне разогревала голубцы. Поесть он любил. Да и кто этого дела не любил? Корова, и та наровит набить брюхо травой посочней. У человека с животным много общего. То, что человек произошел от обезьяны, свершившийся факт. Раньше он думал, что человек инопланетянин, а – нет. Человек такое же животное, как корова, кошка,только – с мозгами. Человек, он понимает, что надо делать, только вот не всегда делает. Верка, кошка, хитрая бестия. Он иногда, по настроению, разговаривал с ней. Верка внимательно слушала, дергала ушами. Она больше привязалась к хозяйке, к Наталье. Оно и понятно, та кормила ее. Так оно и среди людей: к хорошему человек тянется, плохого – сторонится. На ужин у кошки была рыба. Верка любила ее.
– Валентин, иди ужинать! – громко позвала с кухни жена.
– Иду!
Он встал, прошел на кухню. В майке, в трико. Степенный, с брюшком мужчина. Верка сидела под умывальником, облизывалась. Уже поела. Хорошо Верке: не надо думать о хлебе насущном. «Дурак! Нашел кому завидовать, – садясь за стол у холодильника, на свое место, пристыдил он себя». На ужин также была горячая картошка, грибы. С них он и начал трапезу. Поесть он любил. Наталья хорошо готовила. Все было вкусно.
– Наташа, – отведав грибов, заговорил он. – Чем отличается человек от животного?
Наталья сидела за столом напротив, старательно мяла вилкой в тарелке картошку, делала пюре.
– Чем отличается человек от животного? – не дождавшись ответа, снова спросил он.
– Животное – есть животное, человек – человек, – просто ответила Наталья.
– Ты, Наташа, имеешь в виду, что у человека нет хвоста, как у животного? – с некоторой издевкой спросил он.
Наталья перестала есть.
– …хоть бы и так, – ответила она с вызовом.
Валентин был человек не глупый, как говорится, с головой, и – такие вопросы. Наталья расстерялась.
– Мне вот кажется, – прожевав, продолжал он, – что для Верки мы такие же животные, как Верка для нас. У тебя нет такого чувства?
– Ну, Валентин, ты совсем… При чем здесь Верка? Ты, Валентин, в детство впал.
– Может быть, может быть… – вроде как согласился он.
Ел
– Жор, Наташа, на меня напал. Знаю, что нехорошо переедать, а не могу остановиться.
– Следить надо за собой.
«Тебе хорошо говорить, – тяжело вздохнул он. – Может, у меня предрасположенность к полноте». Наталья встала, чуть приоткрыла форточку и опять села за стол. В коротком ситцевом в большую клетку платье она со спины смотрелась как подросток. Она уже поела и сидела за столом за компанию. Он по часу ,а то и больше, ужинал.
– Ладно, хватит! – отодвинул он от себя вазочку с пряниками. – Убери.
Он, наверно, еще бы съел пряник, и – не один.
– Ешь, если не наелся.
– Нет! Хватит! Всему есть предел, мера. Граница.
Наталья не понимала супруга, при чем здесь граница: голодным быть – тоже дело.
Он не всегда ел много: были дни, когда аппетит пропадал. Завтра на работу. Он совсем не чувствоввал себя отдохнувшим, словно и не было выходных. Что он такого сделал за выходные, что устал? Сходил в гараж… Все дела. Наверно, уже возраст сказывался. Завтра опять рано вставать, на работу… надо, надо… Из этих «надо» и складывается жизнь. Может, это «надо» и есть то, что в корне отличает человека от животного? Наталья мыла посуду и делала это легко, играючи, словно всю жизнь только этим и занималась. Верка отправилась в комнату на диван отдыхать. Он тоже бы, наверно лег, завтра на работу. Давно уже он в журнале читал, как кандидат технических наук, уважаемый человек в институте, находясь в здравом рассудке, вдруг ушел из дома. Родные в шоке. Зачем ушел? Для чего? Все было – машина, дача, квартира, хорошая,семья… Чего еще надо? Родные видели его гуляющим в парке, стали следить: куда он – туда и они. Кандидат, не зная куда спрятаться, везде родные доставали, забирается на крышу высотного дома, накануне прошел сильный дождь, и, подскользнувшись, срывается вниз.
Наталья кончила мыть посуду, вода больше не шумела в раковине, стало тихо.
– Иди, Валентин, отдыхай.
– Сейчас иду.
– Пошли смотреть кино.
– Пошли.
«Не лучше ли было кандидату куда-нибудь уехать, или уйти в лес. …на свежем воздухе, чем оставаться в городе», – думал он, занимая кресло перед телевизором. Наталья села на диван рядом с кошкой. Он, наверно, не смог бы вот так сразу уйти из дома. А может, и ушел. Так ушел бы или не ушел? Он представил себя голодным, с воспаленными от недосыпания глазами… Не дело.
Наталья сидела, запрокинув голову, дремала.Она, случалось, и засыпала за телевизором. Фильм был скучный. Он не знал, что и делать, идти спать или досмотреть фильм. Лучше, наверно, было все-таки лечь, больше пользы. Пока он решал, спать или не спать, время шло, фильм заканчивался. Он досмотрел его и пошел спать. Наталья еще пила чай. Он тоже бы выпил, но лень было вставать. И вот Наталья выключила свет на кухне и прошла в спальню. Больше он ничего не слышал.
Спал плохо. Раза три просыпался, включал свет, торшер, смотрел на часы: было одиннадцать, потом – два часа, три. Проснулся он рано, полшестого.