Варенье
Шрифт:
Была уже осень, когда он опять пошел на свое заветное место за хлебокомбинат. Дверь в скворечнике была открыта. Он хорошо помнил, что закрывал ее, когда уходил. Кто-то в скворечнике был. Может, даже сейчас там. Он не знал, что и делать, возвращаться домой или залезть посмотреть. Он долго стоял, думал. Все же полез. В скворечнике никого не оказалось. Была сдвинута скамейка. Кто-то залезал. Он опять все поставил на свои места, запомнил, что где стоит, и спустился вниз.
На следующий день выпал снег и шел, не переставая, весь день. В такую погоду в лесу нечего делать. До весны.
Перед
Прошли зима, весна. Наступило лето. А он все не ходил в лес, чего-то ждал. Осенью только пошел. Стояло бабье лето. Скворечник был разрушен. Сломана дверь. Сорвана крыша. Целой оставалась скамейка, пол… и он полез наверх. Какая-то большая серая птица пролетела у самых ног. Он залез и сразу спустился. В одиннадцать был футбол. Через двадцать минут. Он хотел успеть.
На следующий год летом он опять пошел на свое место за хлебокомбинат. От скворечника почти ничего не осталось – висело несколько досок от пола, хомут, уголки… Он поднялся на две скобы и сразу спустился. Ни к чему было забираться наверх. Он был уже наверху, сидел, когда все было цело. Год он пропусил, не ходил, не смотрел скворечник. А когда на следующий год пришел, остались только скобы и хомут. Он чуть тогда не упал, когда крепил хомут.
Стерва
Около двадцати лет он развозил хлеб на хлебокомбинате; на шесть лет меньше пекла хлеб Чуркина Людмила Петровна, иначе – Лидушка, как все ласково звали ее. Девчонкой она пришла на хлебокомбинат, девятнадцати лет. Он уже работал, отслужил в армии, время было заводить семью. Двадцать шесть лет – чего еще ждать? Была девушка.
Лидушка была не дурна собой, хорошо сложена, большие серые глаза… смазливое приятное личико с аккуратным кошачьим носиком. Ярко накрашенные губки. Без помады Лидушка не появлялась на людях. Он сразу проникся симпатией к новенькой. Лидушка была чем-то огорчена, ходила грустная. Он не мог не подойти, не заговорить: жалко было смотреть. Он хотел встретиться. Лидушка была не против, но прийти не обещала. Около часу он тогда провел, прождал в парке – она так и не пришла. Насильно мил не будешь.
Скоро он женился, стало не до Лидушки. У нее тоже уже была семья. Шли годы. Лидушка выпивала, не раз приходила на работу с похмелья. С мужем она развелась. У нее было двое детей. Конечно, нелегко одной с детьми, он понимал; но зачем пить, усугублять и без того незавидное положение. Он втайне даже рад был, что Лидушка тогда не пришла на свидание: женщина она оказалась ненадежная. Лидушка работала на тестомешалке. Заработок небольшой. И, когда уборщица уходила на больничный или была в отпуске, Лидушка мыла пол, подрабатывала. Ей перевалило уже за тридцать. Женщина она была симпатичная, от мужчин отбоя не было. Лидушка не терялась. Она крутила с Семеновым, сварщиком, с Потаповым. С Женькой у нее был роман. Конечно, были у нее и еще мужчины.
Так уж получилось, что в сорок лет он остался один, без семьи. Жена с детьми уехала в Пензу к родителям и там вышла замуж. Сорок лет – еще не старость.
У Лидушки появился сожитель, Антонов Виктор Петрович, сварщик с водоканала. Ему было около пятидесяти. Мужчина – самостоятельный; только вот лицо лошадиное – длинное, с мощной нижней челюстью. Странными были у них отношения. Жили они порознь. Только, когда Лидушка разрешала, он оставался у нее ночевать. Антонов через день приходил на хлебокомбинат, приносил Лидушке дорогих сигарет, конфет; после работы провожал домой. Лидушка как должное принимала его ухаживания.
Как получилось и когда он стал думать о Лидушке, искать с нею встреч, было для него загадкой. Кто она такая? Пьяница. Шлюха. Она сильно постарела за последнее время. Да и было от чего. Эта безалаберная ее жизнь –не красила; двое детей: одеть, обуть, накормить надо. Самой надо одеться. Отец больной. Не позавидуешь.
В обеденный перерыв в слесарной мастерской собирались любители домино, в основном – шофера; и Лидушка была с ними, тоже играла. Она все больше играла в паре с Семеновым. Они были под стать друг другу: оба любили выпить, поматериться. Лидушка как всегда была с накрашенными губами. Она все ерзала, крутила задом, не могла спокойно сидеть. «И она тебе такая нравится? Нужна? – спрашивал он себя. – …без зубов. Вульгарна. Может, потому и нравится, что без зубов и вульгарна, – он шутил. – Ты уже был женат на такой, и что из этого получилось… Забыл? Опять на приключения потянуло?»
Это было в прошлом году: летом он стоял с друзьями на вокзале и – Лидушка только сошла с автобуса, в коротком цветном сарафане, в туфлях на высоких каблуках, стройная… Он глаз не мог отвести. Если бы Лидушка не пила, вела себя поскромней, ей цены бы не было. Он нутром чувствовал, что Лидушка не такой уж плохой человек; а что касается ее безалаберного поведения, так это не от хорошей жизни, безысходности.
Во вторник выпал снег, и за каких-то два часа все кругом стало бело. Надолго ли? Еще сентябрь. Через день-другой снег растает, как будто его и не было. Так уж природе угодно.
Через месяц – завьюжит. Если бы Лидушка была одна, без сожителя, все оказалось бы проще; а так, он не знал, как и вести себя: не хотел вторгаться в чужую жизнь.
Но сожитель – это еще не муж. К тому же Лидушка не очень-то была ласкова с Виктором. И он решился: выбрал удобный момент, когда Лидушка была одна, подошел:
– Лидушка, есть повод… Первый снег. Поужинаем у меня?
Лидушка внимательно выслушала.
– Подумаю, – был ее ответ.
На следующий день она уточнила:
–Вообще-то, я скажу тебе, когда буду свободна.
Прошла неделя, другая… Лидушка не подходила. Тогда он сам подошел. Лидушка стала рассказывать, что ей некогда, зять запил:
– Он вчера пропил у меня сто рублей. Я думала, ему на продукты надо. Дала. Он купил водки. Пива. Пусть как знают, так и живут. У меня теперь отдельная комната. Я поставила себе в комнату замок. Так спокойней, – отводила Лидушка душу за разговором. – Я вчера зятя побила. Я его бью.
Чтобы Лидушка, это хрупкое миниатюрное создание побила мужика… он отказывался этому верить.