Варенье
Шрифт:
В прошлом году сын женился. Я был на свадьбе. Мария растолстела – бабище; жила с каким-то Григорием, плотником. Страшная женщина.
Знакомый у меня, Виктор. Выпивоха. Раньше здорово пил, сейчас за ум взялся, меньше стал. Подкаблучник. Жена его взяла в оборот. Спрашивает у жены разрешения помыться. Как ребенок. В квартире на диване лифчик валяется… ничего мужского, если только табачный дым, Виктор курил, а так – матриархат.
Без пятнадцати восемь. В восемь часов Сонька должна прийти. Женщина легкого поведения. Отчаянная баба. Я, говорит, если что не по мне, и обматерить могу. Говорит, что я ей нравлюсь. Ну и ладно. Утром, когда она уходит, я даю ей денег, якобы, на шоколадку, если мало даю, она
Девятый час… может, Сонька и не придет, не обязана.
Скамейка
Был обеденный перерыв. Чебыкин Алексей Петрович, он брал с собой. Была тушеная капуста с печенью, вкусно. Он уже пообедал; и сидел теперь в старом, наполовину изодранном кресле напротив стола, дремал. Рядом, по правую сторону, стояло еще одно такое же кресло – не лучше, только обивка, цвет другой. Стол был железный с текстолитовой столешницей; на ней: две эмалированные кружки, пепельница с окурками. За столом стояла грубо сколоченная скамейка. Алексей Петрович работал сварщиком в ЖКХ, имел шестой разряд… Через год на пенсию. Алексей Петрович был чуть выше среднего роста, худой, карие навыкате глаза, нос с горбинкой – ничего запоминающегося.
Со стоном высвободил Алексей Петрович онемевшую руку из-под головы. Сколько он вот так вот сидел в кресле после обеда, а работал он в ЖКХ десять лет уже, и все никак не мог уснуть. Дремал, а сна не было. Дома в выходные он после обеда спал, а на работе не мог уснуть. Не та, видимо, обстановка. Да и в кресле спать неудобно: ноги не вытянешь… Раз он устроился на скамейке за столом, подложил под голову фуфайку; но и пяти минут не пролежал, вскочил как ошпаренный. Порошин с Кудриным, Хохрин тоже так вот отдыхали в обед на скамейке, и что из этого получилось? Все они потом отошли в мир иной, или их, попросту, не стало. Неспроста все это. Алексей Петрович больше не ложился на скамейку.
В конторке мастеров, это рядом с бойлерной, слесаря резались в домино: спорили, ругались, смеялись на все ЖКХ. Были в конторке мастеров и шашки. Но в них играли человека три, не больше. Чебыкин одно время тоже пристрастился к домино, потом наскучило; лучше отдохнуть, полежать. Больше пользы. До конца обеда оставалось пятнадцать минут. Может, скамейка была тут не при чем. Хохрин уже был на пенсии; Порошин – тоже в возрасте; Кудрину вот только не исполнилось еще и пятидесяти.Но и в двадцать лет бывает, что человек – не жилец. Может, со скамейкой – просто стечение обстоятельств? Может быть. Чебыкин такое не исключал.
Хохрин Валентин Петрович только вышел на пенсию.В шестьдесят лет седой, как старик. В ЖКХ за глаза его звали Одуванчик. Невысокого роста, полный …серьезный мужчина. Эта его серьезность была напускной. Валентин Петрович был балагур, интересный собеседник и хороший слесарь. В столовую он не ходил, брал с собой. Вообще, мало кто из рабочих посещал столовую, вроде как дорого. В конторке мастеров была газовая плита, на ней стояла двалцатилитровая кастрюля с водой; в ней и разогревался обед. Обед: первое, второе – все было в стеклянных банках. Только один Хохрин носил обед в железных банках из-под томата. Может, Валентин Петрович не хотел показывать, что ел; а может, боялся, что стеклянная банка в горячей воде лопнет, такое случалось. Пообедав, Хохрин доставал из шкафа с инструментами фуфайку, сворачивал ее, делал подушку и ложился на скамейку. Это было его местом отдыха в послеобеденное время.
Валентин Петрович лежал на спине, курил. Выкурив сигарету, он закрывал глаза и через минуту-другую, смешно надувая щеки, с шумом выдыхал через рот, словно дул в трубочку. Спал он, не спал – не понять. Может, и спал, но сон его был чутким; он всегда просыпался вовремя – в конце обеда. На здоровье Валентин Петрович не жаловался, и вдруг – инфаркт. Увезли его
Прошел месяц, как Хохрин не работал. Была весна. Валентин Петрович, Потапов, слесарь, на разнарядке рассказывал, пошел на дачу.
Устал на даче. Человек уже не молодой. Лег пораньше спать. Было уже десять часов утра, он все лежит. Такого еще не было. Жена пошла в комнату, он уже холодный. На скамейке в обеденный перерыв теперь спал Порошин Аркадий Сергеевич, тоже сварщик, без пяти минут пенсионер. Сразу после увольнения Хохрина он занял его место. Порошин был на голову выше покойничка, худой. Мужчина он был с гонором, любил показать себя, кто я; когда улыбался было не понять, то ли он действительно рад, то ли злорадствовал. Мелкая дрожь в руках выдавала его как человека неуравновешенного, больного. Его побаивались в ЖКХ. Он мог и побить. Жена у него спивалась. Он тоже пил,но не до такой степени, как его жена, чтобы ничего не помнить. Раз он пришел домой. Жена пьяная спит. В комнате беспорядок, телевизора нет. Он надавал жене хороших тумаков, взял нож и пошел за телевизором. «Не ходи! Не ходи! Они убьют тебя!» – кричала жена. Воров он не нашел, написал заявление в милицию. Где-то через месяц телевизор нашелся.
Порошин лежал на скамейке, подложив под голову фуфайку, как это делал Хохрин, сложив на груди руки, точно покойник. Порошин был неплохой сварщик, но только торопился в работе, был брак. Аркадий Сергеевич пришел в ЖКХ после армии и по настоящее время работал в нем.Последнее время все мучился со спиной. Спина отнималась. Больной он ходил на работу: был злой, постоянно с кем-нибудь ругался. И когда только совсем плохо стало со спиной, ушел на больничный. Полтора месяца пролежал в больнице; месяц был на легком труде. На спину он больше не жаловался, похоже, вылечился.
Был выходной, суббота. Лето… Чебыкин ходил в магазин, шел обратно – Людмила Сергеевна, кладовщица, навстречу.
«Слышал? Порошин умер». – «Как умер?»
В пятницу Порошин выглядел неплохо: бодр, весел. Собрался в субботу на рыбалку, и по дороге ему стало плохо. Пока его нашли, пока привезли в больницу, он уже был при смерти.Что-то внутри у него оторвалось.
Кудрин Борис вторую неделю устраивался на работу, проходил медосмотр. Чебыкин работал один. Работы было много. Кудрин был как нельзя кстати. Но он не торопился с работой. Он раньше работал в ЖКХ, но с мастером повздорил, рассчитался. Потом запил. Лечился. Долго потом он не мог найти работу, наконец, устроился к частнику на пилораму. Приходилось работать в выходные. Зимой холодно. Зарплата небольшая.
Борису было сорок два года. Среднего роста, средней полноты… Мужчина симпатичный. Только вот имелась у него одна слабость: он все время хотел спать. Стоило ему сесть, как глаза у него закрывались сами собой. Случалось, он дремал на работе, закрывшись сварочным щитком. Как работник – неплохой, но как соперник – никудышный. Человек он был безынициативный, не лидер. Неделю он со слесарями в конторке мастеров играл в домино, потом ему, видимо, это наскучило, потянуло на сон. Спал он на скамейке; больше на спине, под голову ничего не клал, храпел. Вставал он всегда вовремя, даже – раньше.Человек он был со странностями: вдруг ни с того ни с сего надевал фуфайку, была осень, уходил из цеха. Минут через пятнадцать появлялся. Куда ходил, зачем? Непонятно. С зятем у него были проблемы. Тот нигде не работал и тут решил купить «Москвича» по дешевке, стал просить денег. Борис ему отказал. Зять обиделся.