Ведьмак. Перекресток воронов
Шрифт:
— Это письмо, — процедил маркграф, — я сохранил. И при случае заставлю этого ублюдка сожрать его.
— Итак, — Луитпольд Линденброг встал, — остался ты. Скажу прямо: мне крайне противно терпеть здесь тебя, ведьмака, и просить о помощи, но, к несчастью, других вариантов не осталось. С великой неохотой, но именно тебе, а не кому-то другому, я вынужден предложить за достойную работу достойную плату. Более чем достойную, сказал бы я. Пятьсот новиградских крон. Столько получишь, если снимешь чары и стрыга снова станет девицей. Ты, как известно, снял проклятие с бургомистра в Стеклянной Горе. Значит, умеешь это делать, хоть и молокосос. Так что
— А теперь пошёл вон. Аудиенция окончена.
***
Геральт ждал. Он переждал первый приступ после приёма эликсира. Зрение мгновенно приспособилось к темноте. Луна, выглядывая из-за туч, давала достаточно света, но эликсир наделил ведьмака способностью видеть как днём — даже лучше, чётче и контрастнее. Он различал крыс, снующих по надгробиям, прежде скрытых в тени. Слышал их писк — слух тоже обострился. Издалека, со стороны шахтёрского посёлка, доносился собачий лай и глухое уханье совы.
Он ждал.
Сначала разбежались крысы — брызнули во все стороны серыми пулями. А потом камень заскрежетал о камень.
Стрыга выскочила из могилы, будто пружиной подброшенная, взметнувшись на добрые две сажени вверх. Зарычала, завизжала, дикими скачками обежала гробницу, подскочила к самой высокой в округе стеле, вскарабкалась на вершину, ловкая как обезьяна. По-обезьяньи тряхнула задранным задом, крича и воя. И заметила ведьмака.
Снова пронзительно завизжала, спрыгнула со стелы. Замахала длинными лапищами. И тут же бросилась в атаку. В широкой, разверстой в рёве пасти сверкнули клыки — огромные и острые, точно кинжалы.
Геральт отпрыгнул, закружился в пируэте, стрыга мазнула по нему, клыки клацнули, когти рассекли воздух. Воспользовавшись моментом и преимуществом, он со всей силы ударил её кулаком в висок, серебряными шипами перчатки. Зашипело, повалил дым, чудовище припало к земле, дико взревело, затрясло башкой.
Отлично, подумал он, как и всякая стрыга, ты не любишь серебра, красотка.
Стрыга не спешила с новой атакой, трясла головой и дымящимся ухом. Теперь она приближалась медленно, скаля клыки, мерзко пуская слюни.
Луна на миг выглянула из-за туч, осветив окрестности достаточно, чтобы Геральт мог получше разглядеть мертвячку.
Ростом она не вышла — от силы четыре фута, с непропорционально огромной головой, круглой, как тыква. Большие выпученные глазищи пылали огнём, в широкой рыбьей пасти белели внушительные клыки.
На коже виднелся странный узор. Орнамент. Словно выжженный. Или вытравленный кислотой.
Геральт неспешно двинулся между надгробиями. На ходу он кружил вокруг стрыги, а та вращалась на месте — напряжённая, сжатая в комок, готовая к броску. Скалила зубы и щёлкала челюстью.
Ведьмак размотал серебряную цепь, собирая петли в левой руке. Правой раскручивал конец. Выжидал удобного момента, когда стрыга отойдёт от надгробий на открытое место.
Дождался — даже быстрее, чем рассчитывал.
Цепь свистнула в воздухе, но тварь припала к земле и атаковала почти из лежачего положения. Цепь, вместо того чтобы опутать стрыгу, лишь хлестнула её по спине. Та яростно взвыла, кожа зашипела и задымилась от прикосновения серебра.
Второго шанса ведьмак не получил. К его изумлению, стрыга схватила цепь обеими лапами — шипение и дым от горящей кожи, казалось, её не беспокоили, только вопила она ещё страшнее.
Откатился за надгробие, сумел подняться. Стрыга снова ринулась на него, но на этот раз он избежал захвата молниеносным прыжком. Снова споткнулся, чудом удержал равновесие. А тварь уже насела, раздирала когтями куртку, лязгала клыками перед лицом. Он отшвырнул её отчаянным ударом серебряных шипов — так сильно, что она грохнулась наземь. Прежде чем она успела подняться, он отскочил и сложил пальцы в Знак Аард.
Не получилось.
Он попытался снова, на этот раз неуклюже — от страха. И снова провал. Эликсир не должен был такого допустить, но боевая ярость вдруг уступила место ужасу. Паника обрушилась водопадом, и именно она продиктовала дальнейшие действия. Геральт отскочил, выдернул меч из ножен. На прыжке, с разворота, рубанул атакующую стрыгу по шее классическим mandritto tondo. Наполовину отсечённая голова повисла у твари на плече, но та всё равно шла вперёд, беспорядочно размахивая когтистыми лапами. Геральт обошёл стрыгу полукругом и ударил ещё раз. Голова отвалилась и покатилась между могил. Из шеи чудовища высоко вверх ударил фонтан артериальной крови. Он успел отпрянуть прежде, чем его окатило.
Приблизился медленно, осторожно. Он знал, что оживлённый магией монстр способен навредить даже без головы. Однако лежащая между надгробиями стрыга казалась совершенно мёртвой. Такой и была — в растущей луже крови, всё ещё накачиваемой сердцем.
И на глазах ведьмака она начала меняться.
Постепенно, начиная со ступней. Через голени, бёдра, живот, грудь. Пока не превратилась в молодую девушку. Очень молодую. И очень мёртвую. Потому что обезглавленную.
Геральт выругался весьма грязно. Не такого эффекта он ожидал. И не таким мог бы гордиться. Совсем не таким.
Наклонился. Пригляделся. Удивлённый. Последним, что осталось в девушке от стрыги, был тот странный узор на коже. Будто выжженный. Или вытравленный кислотой. Узор всё бледнел, медленно исчезая совсем, но пока ещё различимый.
Что-то вроде рыбьей чешуи. Или пластин карацены.
***
Комендант Элена Фиахра де Мерсо долго молчала, глядя на него.
— Повтори, — наконец произнесла она.
— Я был вынужден, — послушно повторил он, — произвести... аннигиляцию.
— Полностью? — спросила после очередной паузы. — Совсем полностью?
— Полнее некуда.
— М-да уж, — склонила она голову. — Впрочем, это заметно.
Он машинально потёр лицо, нащупал засохшую кровь. Не совсем удалось увернуться от хлынувшего из стрыги фонтана. Этим отчасти объяснялась реакция горничной и стражников, не пускавших в спальню коменданта субъекта, заляпанного кровью как мясник. Или лекарь.
Элена Фиахра де Мерсо потёрла костяшками уголки глаз, зевнула. Пока Геральт препирался со стражниками, она успела встать с постели и одеться. Натянула штаны и высокие сапоги. Правда, всё ещё была в ночной рубашке, заправленной в штаны. Рубашка — фланелевая, розовая, застёгнутая у горла на три пуговки, с воротничком с закруглёнными углами.