Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
– Ага, возмущайтесь сколько вам будет угодно. А когда закончите с возмущениями, можете пройти все в тот же отел кадров за расчетом, мы не тираны, в конце концов и силой на нелюбимой работе держать никого не будем!
– А гимн фирмы можно будет по утрам не петь, - спрашивает Наталья Ярцева, наш несменный бухгалтер.
– Нужно!
– Уже не сдерживаюсь и перехожу на крик.
– Нужно перестать петь этот гимн уже с сегодняшнего дня!!! Вам что, заняться больше нечем?!
Вижу как все, кто родился до распада Советского Союза, улыбаются друг другу. Видимо эти невнятные,
Кстати о ней. Весь час, пока длилась наша планерка, она старательно делала вид, что даже не смотрит в нашу сторону, но сейчас встала и нехотя плетется на выход. Ей придется пройти мимо моего стола, иначе к двери не попасть, и предчувствуя нашу встречу, эта губастая дрянь мнется и боком, боком движется от меня прочь.
– Эмма, - вспоминаю фразу из любимого фильма, - а вас я попрошу остаться. Кажется, нам есть о чем поговорить.
Глава 36
У женщины, чье лицо мне когда-то даже в кошмарах снилось, некрасиво дрожат губы. Но она быстро берет себя в руки, кивает и садится на стул в первом ряду, как раз напротив моего.
– Риточка, - шепчет Юра и странно смотрит на меня. Волнуется что ли? Напрасно. Я вот совершенно спокойна.
– Юрий Игоревич, пожалуйста, оставьте нас наедине.
– В смысле… вообще уйти? – Юра хмурится еще сильнее. Ну да, я не предупреждала его, что возможен такой вариант событий, и сама думала, что как-то дотерплю до вечера, когда все уйдут. А сейчас поняла – не смогу.
– Вообще. Нам нужно поговорить, обсудить наши женские дела, правда, Эмма, - перевожу взгляд на напряженное лицо любовницы мужа. Та кивает. – Ну не дело это, за девочками подслушивать. Мы быстро, Юр.
Тот нехотя поднимается с места. И еще более неохотно, если такое возможно, идет на выход. На пороге оборачивается и снова смотрит. Ведет себя так, будто оставляет меня наедине с опасными террористами. Он что, всерьез думает, что мы здесь за Стасикову честь драться будем? Или что, я примусь рыдать, умоляя Эмму оставить моего мужа в покое? Господи, ну и бред!
– Юр, десять минут, - снова прошу я и только тогда, тяжело вздохнув, Шмелев выходит из зала.
Но даже в том, как он закрывает дверь, слышится все его недовольство и тревога. Как у папы, который впервые отвел дочку в детский сад и стоит за стенкой, подслушивает, все ли с ней в порядке.
Но я не ребенок и со мной точно все в порядке.
Выдыхаю, перевожу взгляд на Эмму.
– Ты уволена.
Ну вот, думала, наш разговор займет десять минут, а хватило и секунды. В сэкономленное время побалую себя пироженкой. Тянусь к сумке, чтобы тоже уйти, но меня останавливает возглас Эммы:
– Вы… вы не имеете права!
– Ну, значит, это бесправное увольнение, пожалуйся на меня Саргсяну. Только что он мне сделает?
Судя по тому, как заалели щеки любовницы мужа, я попала в цель. Била наугад, но попала. Эх, Геворг, старая ты крыса, не просто
По сути, я ничего не знаю об Эмме, даже ее отчество. Зато картинка, где она своими красными как у самой дешевой проститутки губами… ой, вспоминать не хочется. Жмурюсь, лишь бы не видеть этот ужас перед глазами, но Эмма принимает мою брезгливость за слабость и начинает угрожать.
Кому? Мне?!
– Вы пожалеете, Маргарита Сергеевна!
– Уже жалею. Что так и не позавтракала, потому что сейчас, когда я просто смотрю на тебя, меня тошнит. Теперь уж точно не до еды. – Сглатываю мешающий дышать ком. И правда тошно, я это не для красного слова сказала, а потому что чувствую, что еще чуть-чуть и вывернет наизнанку.
– Две недели можешь не отрабатывать, и не пытайся вынести что-то из офиса, за твоими сборами будут очень внимательно следить.
Снова тянусь к сумке, думаю, что разговор окончен, но эта мразь начинает что-то верещать про мой возраст и статус.
– Вы злитесь, потому что муж вас забыл, потому что променял на меня, потому что вы старая!
– Все там будем, я чуть раньше, ты чуть позже, - равнодушно пожимаю плечами. Не по тем клавишам стучит дурочка Эммочка. Мой возраст меня не беспокоит, я его приняла и полюбила. А вот она очевидно нет. Потому что кривится, когда я спокойно замечаю: - Эмма, ты же тоже не девочка. Сколько тебе? Тридцать? Тридцать пять? А, неважно. Уверена, не о такой жизни ты мечтала когда-то. Удовлетворять чужого мужа в подсобке, грязно и быстро. Вряд ли ты от этого сама получила удовольствие. Тебя как мусорку использовали, слили по быстренькому и дальше пошли. Ко мне. Или к Анике, - и снова Эмма выдает себя. Замирает и начинает часто моргать. Ну да, скорее всего они с Геворгом были любовниками. Может в прошлом, вряд ли старый собственник уступил бы свою женщину даже другу. А вот бывшую - не жалко. При хорошем раскладе она еще послужить может, допустим, сливая данные фирмы конкурента.
– Маргарита Сергеевна, вы что, мне мстите за тот раз?
– Тебе?! – Искренне изумляюсь я. – Нет, конечно. Я просто не хочу тебя видеть, никогда, понимаешь? И поэтому увольняю, имею права.
– Директор здесь все еще Станислав…
– А вот и нет. Стас согласился поделить свою часть компании со мной поровну и даже подписал документы. Так что, если хочешь задержаться, придется ублажать не только моего мужа, но и меня тоже. Но больше всего старайся с Юрием Игоревичем, он у нас теперь главный акционер.
– Вы врете, - шипит Эмма, но видя, что ее слова меня не трогают, начинает причитать: - Я этого так просто не оставлю! Вы не имеете права меня увольнять, я обращусь в трудовую инспекцию, они столько всего на вас нароют!
На секунду прерываю сборы, кладу гигиенический блеск обратно в сумку и смотрю на секретаршу мужа. Такую нелепую, такую напуганную.
– Эмма, в эту игру могут играть двое. Или ты думаешь, я не уволю тебя по статье? Ты что, у нас безгрешная Мадонна? А я вот знаю, что ты сливала данные о наших тендерах Геворгу.