Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
– И что, вы ему на меня пожалуетесь?
– Зачем ему? Я пожалуюсь тестю Геворга, очень уважаемому мной человеку, Артуру Робертовичу Авакян. Думаю, ему будет интересно узнать, чем занимается любимый зять, пока жена ждет его дома. А еще, уверена, он и от знакомства с тобой не откажется.
Эмма бледнеет лицом и вращает глазами:
– Это все было в прошлом, - тихо шепчет она.
– А расплата будет в настоящем, так оно часто в жизни бывает. Думаю, ты меня услышала.
Когда я касаюсь ручки двери, за спиной раздается безжизненный серый голос:
– Что
– Оборачиваюсь. Эмма выглядит ужасно. Будто по ней катком проехались. Спина напряжена, плечи сгорблены, лицо… стекло куда-то вниз. Наверное, она всерьез беспокоится о Волкове. По крайней мере верит, что он единственный, кто может ее спасти. Потому что в следующую секунду Эмма мстительно шипит: - Он вернется и всем вам покажет! Он за меня знаете что сделает? Он вас всех…
??????????????????????????
Дверь перед моим лицом раскрывается и на пороге возвышается Юрка, который все это время и впрямь сторожил нас за стеночкой.
– Как тузик грелку, ага. Не вернется он. Рита его убила и съела, да, Валькирия? – Я киваю. Пускай так, уверена, Шмелев это не сам придумал, а просто услышал, что обсуждают ребята в курилке. – Ты все, удовлетворена? – Он обеспокоенно вглядывается мне в лицо.
– Вполне, - искренне киваю я.
– Ну и ладушки, пойдем тогда, чаем отпаивать буду.
Мне даже не приходится притворяться, делать вид, что я не замечаю Эмму. Правда, не замечаю. Как и то, что она плачет. Только закрыв за собой дверь, слышу ее всхлипы.
– Ты чай с коньком пьешь? – Спрашивает Юра.
– Нет, с заваркой.
– Ага, я тоже. Ладно, тропикана-женщина, пошли.
– А эта?
– Безопасники сейчас подойдут, ее комп уже чистят, не переживай, все будет хорошо. – И через несколько секунд шепчет, не скрывая восхищения. – А ловко ты ее…
Глава 37
Последние на сегодня переговоры я заканчиваю под вечер. Почти что ночью. От усталости и стресса у меня кружится голова. А может наоборот, она кружится от успеха и чувства собственной важности? Вспомнить китайский спустя столько лет – чертовски приятно! И пусть я делала ошибки, пусть мое оторопевшее лицо, когда я забывала очередное слово, вызывало улыбку, я все равно чувствую себя королевой!
То ли наши партнеры настолько растерялись от наглой тетки, которая на плохом китайском выбивает скидку и снижает срок поставки деталей, то ли удача благоволит овнам, а я как раз овно, но у меня получилось!
У меня все получилось! Да, не так как я просила, но на все уступки было бы глупо надеяться. На самом деле нам нужно только одно – как можно быстрее закрыть объект. Так что одно то, что подрядчик согласился выполнить наш заказ на месяц раньше оговоренного, стоило всех лет обучения китайскому!
Пока там в Китае, еще не успели опомниться, даю распоряжение внести правки в контракт и подписываю доп. соглашение. Я счастлива! Я почти в экстазе! И когда в кабинет заходит Юра, я даже не замечаю, в каком он потерянном состоянии.
– Юрочка Игоревич, - как по барабанам
Чувство эйфории сходит с меня медленными осторожными импульсами. Я все еще радуюсь за собственный успех, но где-то на краешке сознания начинает зреть беспокойство. Никогда не видела Шмелева таким хмурым.
– Юр, ты чего?
– Эх, да, - мямлит он, - вот, Рит. Не знал, что делать и пришел к тебе.
Он протягивает мне фоторамку, в которой через тонкое стекло я вижу свое отражение прямо поверх чужих лиц. Одно Эммы, а второе…
– Это же…
– Саргсян, - кивает Юрка. – Точнее его копия. Как из под ксерокса, ей Богу.
Эмма, красивая и молодая, гораздо моложе себя теперешней, обнимает девочку лет четырех. Малышка так похожа на Геворга, что не может быть никаких сомнений в том, кто ее отец. Те же глаза, та же линия роста волос, низкие надбровные дуги, даже улыбка и та один в один как у нашего когда-то друга. От понимания, что же произошло, у меня по коже разбегаются мурашки. Конечно, они были любовниками. Более того, в память о романе Геворг и Эмма сохранили кое-что материальное – ребенка. Насколько я помню, девочке сейчас то ли десять, то ли одиннадцать лет. Могу ошибаться, никогда раньше не интересовалась жизнью секретарши мужа. Но пару раз, случайно, слышала, как та рассказывала о своей дочери коллегам. Делала она это с гордостью, и чувством триумфа. Это не случайный ребенок, а результат длительных отношений. Плод любви. Потому что обе девушки – и Эмма и ее дочь – смотрят в объектив, то есть на того, кто делал фото с чувством, которое не спутаешь ни с чем другим. С любовью. Именно так женщина смотрит на своего мужчину.
Она его любила. А он ее предал.
Потому что не мог не понимать, что когда-нибудь правда вскроется, а вместе с ней всплывет имя той, которая помогла потопить нашу фирму. И не мог не понимать, что за это грозит самой Эмме.
Грустно. Но если он не пожалел свою женщину, почему это должна делать я?
– Как ты получил фото? – Сухо спрашиваю у Юры.
– Просто полез в стол, - поймав мой осуждающий взгляд, тот принялся оправдываться. – Да ничего такого, она как с тобой поговорила, в туалете прорыдалась и дернула из фирмы, даже вещи свои не собрала. Ну я с ребятами и решил проверить, а самом деле, вдруг у нее там бомба?
– Если только информационная, - шепчу я. – Юр, с фотографии сделай копию, а рамку верни на место. В идеале надо бы еще подловить девочку и сделать пару кадров, если она все так же похожа на папочку, то нам даже ДНК тест не нужен.
– Ты хочешь… а что, собственно, ты хочешь сделать?
Жму плечами. Всякое. Конкретно сейчас я очень хочу поужинать. И за едой подумать, как поступить с информацией, которую мы сейчас узнали.
– Рит, ну ты это… - мямлит Шмелев, - если об этом узнает Авакян, то плохо будет всем, в первую очередь ребенку.