Верум
Шрифт:
– Зачем ты привел меня сюда? – шепчу я, и внезапно начинаю нервничать. Что-то здесь есть, нечто огромное, то, что мне нужно знать.
Дэер отводит взгляд, выражение его лица встревоженное.
– Посмотри внизу этой кучи Калла. – Он жестом указывает на стопку конвертов на столе. Это толстая кипа, перевязанная вместе резинкой.
Колеблющимися пальцами я тщательно просматриваю бумаги.
Я поражена обнаружить письма к своему отцу, которые я написала за последние пару недель, неоткрытыми, без марок, неотправленными. Мой шокированный
– Если мои письма не были отправлены, то как тогда отец узнает, что я в порядке? – медленно спрашиваю я, пытаясь представить, почему бы Сабине не отправить их.
– Он не знает, - кивает Дэер. – В этом-то и дело.
– Я… я не знаю, что происходит, - произношу я надломленным шепотом, и отворачиваюсь, оглядываясь вокруг, мой взгляд останавливается на стуле позади стола.
На нем висит серая толстовка, ее манжеты волочатся по полу.
Я видела эту толстовку раньше, на человеке, которого никто кроме меня не может видеть.
Мое сердце колотится.
Ум бешено работает.
– Я больше не хочу быть здесь, - вслух признаюсь я. Мне хочется быть дома, хочется быть в безопасности, хочется быть подальше от всего этого.
– Тогда езжай, - слова Дэера мягкие, а глаза ласковые, прозрачно черные, как звездная ночь.
И в эту минуту я знаю, что не могу оставить его.
– Я никогда тебя не брошу, - говорю я ему, и не шучу.
Голова Дэера резко поворачивается обратно, и он поднимается на ноги, обходя стол и становясь передо мной. Я вдыхаю его запах и его неуверенность, и встречаю его взгляд.
– Речь идет не обо мне, Калла, - отвечает он, его ладонь на моей руке. – Если тебе нужно уехать, то езжай.
– Я не оставлю тебя одного.
В своей голове я помню маленького мальчика, которым он был раньше, маленького мальчика на картине и ту боль, которая раньше жила в его глазах. Он был таким маленьким, таким уязвимым, настолько очень одиноким. Сейчас он научился все это скрывать, но это делает меня еще печальнее.
Его улыбка мрачная.
– Я всегда один, Калла. Я привык к этому.
И почему-то я в это верю. Независимо от того, кем он себя окружает, он одинок, потому что никого к себе не подпускал.
– Ты не обязан быть, - предлагаю я. – Я могу помочь.
Спаси меня, и я спасу тебя.
Он улыбается, но улыбка не достигает его глаза, и наклоняется, его губы касаются моей шее, когда он шепчет мне на ухо.
– Беги, маленькая мышка. Ястреб приближается и тебя съедят.
Мое дыхание прерывистое, когда он оставляет меня посреди полного беспорядка чердака. Я прислушиваюсь к его шагам на лестнице, и только когда больше не слышу его, то чувствую себя спокойной, чтобы самой уйти. Я засовываю письма отца в карман и незаметно спускаюсь вниз, спрятав их в своей комнате перед ужином.
ГЛАВА 21
Я
Когда я захожу внутрь, он поднимается на ноги, его одеяние тяжело свисает вокруг его лодыжек.
– Калла, - тепло приветствует он меня, и он искренне рад меня видеть.
– Вы знаете, что произошло в Уитли? – без преамбул спрашиваю я.
Он колеблется и смотрит в сторону, но, в конце концов, отвечает.
– Да, - признается он. – Это было ужасно.
Мы прогуливается вместе, он и я, вперед, где садимся на церковной скамейке. Моя спина натянутая как у Элеонор, дыхание неровное, пока я жду.
– Можете мне рассказать? – спрашиваю я, и он поднимает глаза на Бога.
– Думаю, - медленно отвечает он. – Что некоторые вещи остаются невысказанными, и возможно, действия – твои настоящие ответы.
Я сбита с толку, и сообщаю ему об этом, и он кивает.
– Тебе интересно, что случилось с Адэром. Но, честно говоря, единственное, что имеет значение – кто Адэр сегодня. Ты знаешь, кто он, и вот это важно.
Но я знаю, что знаю.
И хочу знать, чего не знаю.
– Элеонор Савидж скрыла это, - кивает он. – Она не желает, чтобы это стало известно или об этом болтали. Наверное, поэтому ты сталкивается с множеством стен в Уитли.
– Отец, - медленно говорю я, наблюдая за его лицом. – Вы бы мне поверили, если бы я сказала, что вижу сны… сны о событиях, которые произошли?
– Что ты имеешь в виду, дитя мое?
Ну и потому что он священник, и он поклялся держать все в секрете, своему приходу и Богу, я рассказываю ему.
Я рассказываю ему все, как будто исповедуюсь в каком-то великом грехе.
– Я не хотела снов, - отчаянно говорю ему я. – И иногда, не уверена, сумасшедшая ли я. Может быть, я воображаю то, что я вижу.
Точно так же как представляю своего мертвого брата.
Священник вздыхает и сжимает мою руку, его рукопожатие такое теплое и искренне.
– Не знаю, как это объяснить, - наконец, произносит он. – Но твой сон, в этом случае, правда. Было ужасно то, что случилось… с Дэером, Ричардом и Оливией. Ричард был жестоким, и он причинил вред Дэеру во многих отношениях. И в один прекрасный день, Дэер не смог этого больше выносить. Но он заплатил за это, моя дорогая. Более тысячи раз.
– Каким образом? – спрашиваю я, со страхом в голосе.
– Если Дэер захочет, чтобы ты знала, он тебе расскажет, - осторожно отвечает отец Томас. – А до тех пор, тебе следует знать, что он хороший парень.
Я знаю, что он хороший. Я знаю его глаза, знаю его сердце.
Он слишком хорош для меня, пусть даже он думает иначе.
Даже если он считает себя монстром.
– Мало кто знает, что произошло, - продолжает священник. – Но те, кто знают, нашептывают, что Адэр мог быть опасен. Не верь им.