Винный склад
Шрифт:
Монтенегро увидлъ дущаго ему навстрчу статнаго всадника. Это былъ смуглый юноша, въ наряд контрабандиста или тхъ рыцарей — атамановъ-разбойниковъ, которые существують лишь въ народныхъ былинахъ.
— Оле! Верховой! — крикнулъ Ферминъ, узнавъ его. — Здравствуй, Рафаэлильо.
И всадникъ осадилъ мигомъ лошадь, которая чуть не коснулась крупомъ своимъ земли, въ то же время приподнявъ переднія ноги.
— Славное животное, — сказалъ Монтенегро, хлопнувъ по ше коня нсколько разъ.
Несмотря на сидячій образъ жизни въ должности конторщика, Монтенегро приходилъ въ восторгъ при вид кровнаго рысака.
Рафаель былъ управляющимъ фермы Матансуэла, наиболе цннаго имнія, еще остававшагося у Луи Дюпона, двоюроднаго брата донъ-Пабло, величайшаго жуира и расточителя.
Наклонившись надъ шеей коня, Рафаэль разсказывадъ Фермину о своей поздк въ городъ.
— Мн надо было сдлатъ нкоторыя покупки, и я очень тороплюсь. Но на возвратномъ пути непремнно заверну въ виноградникъ въ твоему отцу. Мн точно недостаіетъ чего-то, если я не повидаю моего крестнаго.
Ферминъ лукаво улыбнулся.
— А сестру мою? Теб тоже, быть можетъ, чего-то недостаетъ, если пройдетъ нсколько дней и ты ее не повидаешь?
— Конечно, — отвтилъ юноша, весь покраснвъ.
И словно мгновенно охваченный чувствомъ стыда, онъ пришпорилъ своего кодя.
— Прощай, Ферминильо, соберись когда-нибудь ко мн.
Монтенегро посмотрлъ ему вслдъ, когда онъ быстро удалился по направленію къ предмстью, и повернулъ затмъ на улицу Ларга, самую широкую и главную улицу въ город, засаженную двумя рядами дикихъ апельсинныхъ деревьевъ. По обимъ сторонамъ улицы высились дома ослпительной близны съ зелеными балконами, на которыхъ то туть, то тамъ появлялись смуглыя женщины съ лучистыми черными глазами и цвтами въ волосахъ. Лучшія казино и лучшія кофейни съ ихъ громадными окнами выходили на эту улицу. Монтенегро устремилъ взглядъ на «Circulo Caballista», нчто врод дворянскаго клуба. Это былъ центръ, въ которомъ собирались богатые люди и «золотая молодежь». По вечерамъ тутъ шли оживленныя пренія о лошадяхъ, охотничьихъ собакахъ и женщинахъ. Другихъ сюжетовъ разговора здсь не существовало. На столахъ лежало очень мало газетъ, а въ самомъ темномъ углу зала стоялъ шкапъ съ книгами въ роскошныхъ переплетахъ, но стеклянныя его двери никогда не открывались.
Въ нсколькихъ шагахъ отъ этого клуба Монтенегро увидл идущую ему навстрчу женщину, которая быстрой своею походкой, своимъ заносчивымъ и вызывающимъ видомъ и сильнымъ покачиваніемъ бедеръ привлекала на себя общее вниманіе. Мужчины останавливались, чтобы посмотрть на нее, и долго слдили за ней глазами, женщины же отворачивались отъ нея съ притворнымъ презрніемъ и, проходя мимо нея, шептадлись, указывая на нее пальцемъ.
Ферминъ улыбнулся, замтивъ любопытство и смятеніе, вызванныя появленіемъ молодой женщины. Изъ-подъ кружевъ надтой ею на голову мантильи выбивались русые волосы, а черные, жгучіе глаза ея смотрли вызывающе. Смлость, съ которой она высоко приподымала юбку, тсно обрисовывающую вс очертанія ея тла и показывала ноги чутъ ли не до колнъ, раздражала женщинъ.
— Здравствуйте,
— He маркиза я, нтъ, — отвтила она съ улыбкой. — Теперь я занимаюсь разводомъ свиней.
Они говорили другъ другу «ты», какъ добрые товарищи.
— Какъ ты хорошо выглядишь… Слушай, непремнно заходи ко мн, ты знаешь, что я къ теб очень расположена, конечно, такъ, по-хорошему, какъ къ брату. А этотъ глупый мужъ мой, который ревновалъ тебя ко мн!.. Придешь?…
— Подумаю объ этомъ… Я вовсе не желаю впутаться въ непріятности съ торговцемъ свиней.
Молодая женщина разразилась смхомъ.
— Онъ настоящій рыцарь, Ферминъ, знаешь ли ты это? Въ своемъ горномъ зипун онъ стоитъ больше, чмъ вс эти сеньоры изъ «Circulo Caballista». Мн по душ все народное… по природ я настоящая гитана…
И слегка и ласково хлопнувъ молодого человка маленькою ручкой, она продолжала путь свой, оборачивадсь нсколько разъ, чтобы улыбнуться Фермину, который слдовалъ за ней глазами.
«Бдняга, — подумалъ онъ про себя. — Несмотря на ея легкомысліе она все же лучшая изъ семьи… Донъ-Пабло такъ тщеславится знатностью происхожденія своей матери».
Монтенегро зашагалъ дальше, провожаемый удивленными взглядами и ехидными улыбками тхъ, которые слышали его разговоръ съ «Маркезитой».
На площади Нуэва онъ прошелъ мимо обычной въ тхъ мстахъ толпы перекупщиковъ вина и скота, продавцевъ зелени и овощей, и рабочихъ и поденщиковъ, ожидаюшихъ здсь, со скрещенныси на груди руками, чтобы кто-нибудь нанялъ ихъ.
Изъ толпы отдлддся человкъ, позвавшій Монтенегро:
— Донъ-Ферминъ, донъ-Ферминъ…
Это былъ рабочій изъ виноторговли Дюпона.
— Вы знаете, я ушелъ. Мн отказали сегодня утромъ. Когда я явился на работу, надзиратель сказалъ мн отъ имени донъ-Пабло, что я не нуженъ. И это посл четырехъ лтъ усердной работы и хорошаго поведенія! Справедливо ли это, донъ-Ферминъ?
Такъ какъ Ферминъ спрашивалъ его взглядомъ о причин отказа ему, рабочій отвтилъ съ возбужденнымъ видомъ:
— Всему виной проклятое ханжесгво! Знаете ли, въ чемъ состояло мое преступленіе?… Я не отдалъ бумажку, полученную мною въ субботу, при уплат заработанныхъ денегъ.
И какъ будто Монтенегро не зналъ обычаевъ, бывшихъ въ ходу въ торговой фирм Дюпона, добрый человкъ подробно изложилъ Фермину все случившееся съ нимъ. Въ субботу, когда имъ выдавали заработанныя деньги, надзиратель раздавалъ всмъ по бумаженк: это было приглашеніе явиться на слдующій день, въ воскресенье, къ обдн, на которой присутствовалъ Дюпонъ со всей своей семьей. При вход въ церковь у каждаго рабочаго отбиралась его бумаженка, — а она была именной. Такимъ образомъ узнавали, кто изъ нихъ былъ и кто не былъ у обдни.
— А я не пошелъ вчера къ обдн, донъ-Ферминъ, потому что у меая нть охоты подыматься ни свтъ ни заря въ воскресенье утромъ посл того, какъ въ субботу вечеромъ я съ товарищами поразвлекся и попировалъ. Если работаешь столько дней въ недл, можно же когда-нибудь и повеселиться, не такъ ли?
Къ тому же онъ воленъ располагать воскресеньемъ по своему усмотрнію. Хозяинъ платитъ ему за его работу, онъ работаетъ на него, но никто не иметъ права посягать на принадлежащій ему день отдыха.