Винный склад
Шрифт:
Когда Рафаэль достаточно окрпъ и поправился, наступилъ вскор конецъ задушевному общенію этахъ трехъ лицъ. Однажды вечеромъ Рафаелъ поговорилъ наедин съ сеньоромъ Ферминомъ. Онъ не можетъ дольше оставатъся здсь; скоро появятся виноградари и Марчамала обратится вновь въ заселенный городокъ. Теперь онъ уже не боится преслдованій, но ршилъ не возвращаться къ прежнему образу жизни. Страха онъ не чувствуетъ никакого, но носится съ планами для своего будущаго. Ему хотлось бы имть семью, какъ его отецъ, какъ его крестный, Поэтому онъ желаетъ отыскать себ боле спокойныхъ и почетныхъ занятій, хотя бы ему пришлось терпть голодъ.
Тогда-то сеньоръ Ферминъ, пользуясь своимъ вліяніемъ на Дюпоновъ, добился того, что Рафаель получилъ мсто завдующаго фермой въ Матансуэло, имніи племянника покойнаго Дона-Пабло.
Этотъ племянникъ
Когда сеньоръ Ферминъ заговорилъ съ донъ-Луисомъ о Рафаэл, молодой сеньоръ тотчасъ же согласился взять его къ себ на службу. Онъ уже слышалъ объ этомъ юнош, считаеть его однимъ изъ своихъ (и говоря это, онъ принималъ покровительственный тонъ владыки) и помнитъ о томъ ужас, который онъ нагонялъ на таможенную стражу.
— Я возьму тебя на мою ферму Матансуэла, — ршилъ онъ, ласково хлопнувъ по плечу Рафаеля. — Мой теперешній смотрителъ полуслпой старикгь, надъ которымъ поденщки смются. А вдь извстно, что такое рабочіе — это скверный народъ. Съ ними необходимо имть хлбъ въ одной рук, а палку въ другой. Мн нуженъ такой человкъ какъ ты, который ихъ всхъ заткнулъ бы себ за поясъ и заботился бы о моихъ интересахъ.
И Рафаэль поселился на мыз, являясь въ виноградникъ только, разъ въ недлю, когда онъ здилъ въ Хересъ, чтобы длатъ докладъ хозяину о длахъ въ имніи. Но въ город ему часто приходилось разыскиватъ дона-Луиса въ квартир какой-нибудь изъ его «дамъ». Онъ принималъ здсь своего управителя, лежа въ постели, рекомендовалъ ему «твердость» въ обращеніи съ лнтяями-поденщиками, и совтовалъ всхъ ихъ «заткнутъ себ за поясъ».
Несмотря на эти, высказываемыя донъ-Луисомъ «идеи», донъ-Пабло терпть не могъ своего двоюроднаго брата, считая, что онъ лишь позорить ихъ семью. Этотъ родственникъ, повторявшій въ своемъ образ жизни скандалы и кутежи маркиза Санъ-Діонисіо, былъ очень неудобенъ для фирмы, вызывавшей къ себ всеобщее уваженіе. Бда эта усиливалась еще присутствіемъ въ дом Дюпоновъ двухъ дочерей маркиза, Лола и Мерседесъ. Ихъ крайне легкомысленное поведеніе приводило въ отчаяніе дону-Эльвиру. Наконецъ, одинъ изъ поклонниковъ двушевъ поспшилъ посвататася къ Лола, точно боясь, что она ускользнетъ отъ него.
Свадьба эта явилась освобожденіемъ для обихъ сестеръ. Незамужняя перехала жить къ замужней, и вскор въ дом мужа он ввели т же обычаи и нравы, которыхъ он придерживались въ дом Дюпововъ. Мерседесъ проводила ночь за ршеткой окна въ интимныхъ бесдахъ со своими ухаживателями: ея сестра сопровождала ее, и говорила съ другами, чтобы не терятъ времени попусту. Мужъ протестовалъ, но и жена и ея сестра негодовали на то, что онъ осмливается подобныя невинныя развлеченія
Сколькоо горя причинили эти дв «маркезиты», ихъ называли въ город, — строгой донь-Эльвир!.. Незамужняя, Мерседесъ, бжала съ богатымъ англичаниномъ. Время отъ времени о ней доходили неопредленные слухи, заставлявшіе блднть отъ бшенства благородную сеньору. To ее видли въ Париж, то въ Мадрид, ведущей жизнь элегантной «кокотки». Она часто мняла своихъ покровителей, которыхъ въ изобиліи привлекала къ себ своею красотой. Къ тому же на нкоторыхъ изъ нихъ производилъ немалое впечатлніе ея титулъ маркизы де-Санъ-Діонисіо, и дворянская корона, которою она украшала ночныя свои рубашки и простыни постели, посщаемой столь же усиленно, какъ и панель людной улицы.
Вдова Дюпона чутъь не умерла оть стыда, узнавъ обо всхъ вещхъ вещахъ. Господи Боже, для этого-то появились на свть знаменитые члены ихъ рода, — вице-короли, архіепископы и генералы, которыхъ короли награждали титулами и имніями!.. Чтобы вся ихъ слава служила лишь рекламой женщин дурного поведенія!.. И все-таки еще Мерседесъ оказалась лучшей изъ двухъ сестер! По крайней мр, она хоть бжала, чтобы не позоритъ свою семью въ родномъ ихъ город, и если она и жила въ грх, то лишь только съ людьми всегда приличными, занимавщими извстное положеніе въ свт. Но младшая, замужняя, эта, казалось, имла въ виду погубитъ всхъ своихъ родныхъ, покрывъ ихъ позоромъ. Посл бгства Мерседесъ семейная жизнь Лолы превратиась чисто въ адъ. Мужъ ея терзался ревностію, онъ не зналъ, кого считать своимъ соперникомъ, такъ какъ Лола стала обращаться со всми одинаково развязно, словно всмъ предлагая себя своими взглядами. Домашнія исторіи были безпрерывны, скандалы стали такими невыносимыми, что, наконецъ, мужъ счелъ нужнымъ перехать къ своимъ родителямъ, и «маркезита» зажила одна во все свое удовольствіе. Кутежи, шумъ, драки, пьяныя ласки, которыя она мелькомъ видла въ родительскомъ дом, привлекали ее съ атавистической силой и она отдавалась имъ безъ всякаго угрызенія совсти, точно продолжая семейную традицію. Въ своихъ вочныхъ экскурсіяхъ, идя подъ руку съ торговцемъ свиньями, который въ ту пору пользовался временнымъ ея расположеніемъ, она иногда встрчалась съ Луисомъ Дюпономъ и его веселой свитой, и они кутили и напивались вс вмст.
Послдней любовью «маркезиты» былъ курносый атлетъ, торговецъ свиньями, съ которымъ она жила въ предмстъи Хереса; какая-то тайная привлекательность этого сильнаго самца всецло порабощала ее. Она гордилась имъ, и хотя, случалось, иногда и уходила отъ него на нсколько дней, но возвращалась всегда сама, и тогда весь кварталъ слышалъ крики «маркезиты», которую ея возлюбленный таскалъ за волосы и билъ.
Богатыя и благочестивыя семьи, состоявшія въ узахъ родства съ Санъ-Діонисіо, говорили съ покорностью: — Должно быть, она сумасшедшая. Но не могли покорится Дюпоны, — донъ-Пабло и его мать, — которые всякій разъ, когда они встрчали на улиц Лола съ ея рыжими волосами и наглой улыбкой, возвращались домой смущенные и въ самомъ ужасномъ настроеніи духа. Они узжали на долгое время изъ Хереса въ Марчамалу, чтобы избжать встрчи съ маркезитой и съ людьми, говорившими объ ея эксцентричностяхъ.
Блаігодаря продолжительному пребыванію своему въ Марчамал Дюпонъ наконецъ, привелъ въ исполненіе давнишнее свое намреніе, выстроивъ вмсто стараго зданія красивый и роскошный новый домъ для своей семьи. Но онь не перестроилъ жилище для виноградарей, и сохранилъ старую людскую, почернвшую отъ дыма, въ которой спали поденщики.
III
Когда дюжина собакъ, которыхъ держали на ферм Матансуэла, — борзыя, дворняжки и таксы — чуяли въ полдень приближеніе смотрителя, он привтствовали его громкимъ лаемъ, и когда дядя Антоніо, извстный подъ прозвищемъ Сарандилья, выходилъ къ воротамъ навстрчу Рафаэлю.
Старикъ былъ прежде, въ теченіе долгихъ лтъ, смотрителемъ фермы. Его взялъ къ себ на службу еще отецъ веселаго донъ-Луиса, но этотъ послдній, желавшій окружатъ себя лишь молодыми людьми, а также въ виду старости и плохого зрнія Сарандильи, замнилъ его Рафаэлемъ. Еще благодареніе Богу, какъ говорилъ дядя Антоніо со своъ крестьянскимъ смиреніемъ, что хозяинъ не послалъ его собирать милостыню по большимъ дорогамъ, а позволилъ жить на ферм съ женой, съ тмъ однако, чтобы она присматривала за домашней птицей, а онъ помогалъ въ уход за поросятами.