Война сердец
Шрифт:
Данте дождался окончания мессы, но Эстеллу так и не увидел. Роза осталась лежать на паперти. Опустив голову, юноша побрёл прочь, пиная камушки. Возвращаться в «Маску» не хотелось и ноги сами привели его к реке — излюбленному с детства месту. Чувствуя себя разбитым, совсем больным, Данте устало сел на землю и уткнулся носом в колени.
Находился он в такой позе, пока не заломило шею. Тогда Данте закутался в пала, провёл рукой по траве, и та осветилась малиновым. Как давно он не использовал магию! Только зачем она ему? Что с ней, что без неё, он один на целом свете. Данте лёг на спину и уставился на звёзды, висящие низко над головой. Янгус примостилась на дерево, издавая гортанные звуки, похожие на бурчание. Данте потихоньку погрузился в дремоту, но вдруг ощутил невесомое щекотание, будто на лицо ему села бабочка. Уловил носом приятный аромат. Распахнул глаза. Рядом сидела Эстелла и водила бутоном розы по его губам.
Данте резко сел. Эстелла застенчиво улыбнулась в ответ на его горящий взгляд. — Эсте... — Привет. Не думала, что ты ещё помнишь наш сигнал с розами. — Да... помню... — Тогда это тебе! — весело сказала Эстелла, протягивая Данте белую розу. Данте схватил цветок, зацепив руку Эстеллы пальцами, и покраснел. Пришла. Она всё-таки пришла! Эстелла не сводила с него глаз. На душе сделалось так легко, так хорошо. Весь страх куда-то ушёл. И чего она боялась? Вот дура! А Данте испугался, что Эстелла опять сбежит. Если он сейчас сделает что-нибудь не так, она уйдёт и больше не вернётся. Разочаруется в нём окончательно так же, как Каролина, Клементе и Гаспар. При воспоминании об этом в груди снова кольнуло. Данте уцепился одной рукой за траву, второй прижимая к себе розу, и уставился куда-то в пространство. — Что с тобой? — спросила Эстелла. — Ничего. — Ты же хотел со мной поговорить, столько записок написал, а сейчас молчишь. — Да... — Так вот, я пришла. Что ты хотел мне сказать? — Не знаю... — Данте, ты какой-то странный. И вообще что ты тут делаешь ночью? Разве тебя не ждут дома? Ты же живёшь далеко отсюда. — Я теперь живу здесь, недалеко, в гостинице. — Почему? — искренне удивилась Эстелла. Данте закусил губы, но слёзы против воли брызнули из глаз. — Данте, Данте, — Эстелла погладила его по плечу кончиками пальцев, —
У Данте в мозгу что-то щёлкнуло, полетели красные птички. Прижав Эстеллу к себе, он накрыл губами её губы. Это был самый счастливый момент в его жизни. Неужели это всё наяву? Столько раз он видел во сне, как целует Эстеллу, и вот сон вдруг сбылся.
Ласковые, страстные, такие желанные поцелуи Данте были гораздо, гораздо слаще самой смелой фантазии Эстеллы. Это продолжалось долго, и Эстелла опьянела, превратилась в безвольную тряпичную куклу. Если бы он захотел, он бы мог сделать с ней всё, что угодно. Данте уловил это её состояние. Его Эстелла, теперь по-настоящему его. Такая искренняя, милая. Нет, он не станет пользоваться моментом. Он никогда не причинит ей боль, не обидит её. Никого он ещё так не любил, как эту девочку, чьи робкие ласки были несравнимы с ласками шлюх из «Фламинго». Пропади они все пропадом! Ему нужна только Эстелла. Он любит её с двенадцати лет. Почувствовав, что Эстеллу слегка знобит, Данте немного отстранился, шепча девушке в рот: — Эсте, ты замёрзла? — Не знаю... Он притянул её к себе, закутывая в плащ. Долго ещё они сидели в объятиях, прижимаясь щеками и губами другу к другу. — Боже мой, что происходит? Мы сошли с ума, — пролепетала Эстелла. — Ну и что? Мне так хорошо с тобой, Эсте. — И мне... О, боже мой, у меня такое ощущение, будто я пьяная. Я ничего не соображаю, — рассмеялась Эстелла. — Как же я обо этом мечтал! — Данте потёрся щекой о затылок девушки. На губах его играла улыбка от ощущения безграничного счастья, окатившего с головы до ног, будто огромная морская волна. Утопая в тёплых объятиях и кутаясь в широкий плащ, Эстелла и Данте не заметили, как пролетело время. Отломив от белой розы ножку, Данте закрепил бутон у Эстеллы в волосах. Девушка смеялась, забыв обо всём на свете, прижималась к Данте, ощущая такой любимый с детства запах мяты, чувствовала сквозь рубашку, как бьётся сердце юноши. Весь мир умер, остались только они вдвоём. Но постепенно разум вернулся в затуманенную голову Данте. На небе светила луна — круглая, огромная, похожая на поджаристый пирог. Сейчас не меньше одиннадцати часов, и Эстелле наверняка влетит за позднюю прогулку. Что если её опять накажут и он больше её не увидит? Расставаться с девушкой Данте не хотелось. Была бы его воля, он бы никогда её не отпустил, но он и понимал, что это чревато последствиями. — Эсте, я ведь так и не знаю, как ты здесь оказалась. Я ждал тебя у церкви, когда положил розу, но так и не дождался. — Потому что я не была на мессе. — Но как же ты сюда попала? Как ты нашла розу? Тебя не хватятся дома? — Хватятся. Думаю, уже хватились, но мне всё равно. Я не хочу возвращаться домой. — Почему? — Я сбежала оттуда утром и бродила по улицам. Потом пошла к церкви и увидела твою розу. И пришла сюда. — Ты одна бродила по улицам весь день? — Данте встревожился, гладя Эстеллу по растрёпанным волосам. — Как же так? Эсте, у тебя дома что-то случилось? — Угу... — Не расскажешь? — Расскажу, — она горько вздохнула. — Кому я ещё могу довериться, кроме тебя? Я... я случайно услышала такое... у меня это в голове не укладывается. Хорхелина, сестра моего отчима, обвинила маму в убийстве папы. — Как это? — Помнишь, в детстве я тебе рассказывала, что мой папа умер, упав с лошади? — Да. — Так вот, тётя Хорхелина и бабушка считают, что мама специально ослабила ему... как это называется... подпругу или седло... ну, чтобы он упал. Они думают, мама его убила специально, чтобы избавиться от него и выйти замуж за Арсиеро, потому что она хотела стать первой дамой. Данте легонько сжал пальцами эстеллины плечи. — Эсте, то, что ты говоришь, это очень серьёзно. Ты уверена?
— Я не знаю, я ни в чём не уверена и ничего не понимаю. Я случайно это услышала. Хорхелина шантажировала маму тем, что расскажет обо всём Арсиеро. Но мама... она... она... повела себя очень странно. Она стала в ответ угрожать Хорхелине, что убьёт её. Она не отрицала, понимаешь? Данте, мне страшно! Вдруг это правда? Я испугалась и убежала из дома тайком. Они, наверное, меня ищут, но я не хочу туда возвращаться. Я уже не знаю, что и думать, я за целый день столько всего надумала. Хорхелина вполне способна наврать, но она, она сказала, что бабушка тоже думает, что... это мама... — Эстелла обняла Данте за талию. Как же хорошо, что он у неё есть и она может ему обо всём рассказать. Она не одна.
— Знаешь, что, — сказал Данте через паузу, — я думаю, если бы твоя мама была виновата, она бы повела себя иначе. Раз она проигнорировала обвинения, скорее всего, она решила взять шантажистку на испуг. — Ты думаешь? — в сердце Эстеллы затеплилась надежда. — Ммм... не скажу, что уверен, но, понимаешь, человек, который виноват, так себя не ведёт. Она бы испугалась, стала юлить, оправдываться, доказывая свою невиновность, и потом уступила бы шантажистке. А она уступила? — Нет... — Вот видишь. Значит, она не боится, что та расскажет кому-то. Я не знаю твою маму, но в данном случае она вела себя, как невиновный человек. А если она блефовала, будучи виноватой, то тогда она чудовище. Но ведь чудовище твоей мамой быть не может, не так ли? — Нет, мама не чудовище. Она хорошая, просто строгая, любит соблюдать всякие правила, читать нотации, но она не плохая. — Конечно, плохая мама не воспитала бы такое чудо, как ты... — Данте потёрся щекой о щёку Эстеллы. — Знаешь что? Поговори об этом с бабушкой. Вдруг ты что-то не так поняла, а она тебе всё объяснит. — Да... — задумчиво протянула Эстелла, — ты прав. Как хорошо, что я тебе это рассказала. Мне стало легче! Я поговорю с бабушкой и всё выясню. Только вот... я смертельно не хочу идти домой, а надо... — Ты устала? — Угу. — Бедная моя девочка... Раз ты с утра бегаешь по всей округе, ты, наверное, и есть хочешь? — Если честно, то да, — Эстелла покраснела, зарываясь лицом в грудь Данте. — Я даже не завтракала. — Вот что, пойдём-ка со мной. В доме, где я живу, есть отличный трактирчик. Там кормят очень вкусно. Мы поужинаем, ты согреешься, а потом я довезу тебя до дома. — Данте, ну я не знаю, — от такого предложения Эстелла растерялась. — Я и денег с собой не взяла. — Ты меня обидеть хочешь? — Данте сердито встряхнул головой. — За ужин платить буду я! Пойдём. Эстелла не стала спорить. Организм безотлагательно требовал сытной еды и тёплой постельки. Когда она вернётся домой, что там её ждёт — неизвестно. Будет не лишним поужинать, дабы не спать голодной. Данте присвистнул, подзывая Янгус. Птица, слетев с дерева, уселась хозяину на плечо. Обнимая одной рукой Эстеллу и кутая её в плащ, а другой подсвечивая дорогу, Данте пошёл к мосту. Эстелла обхватила его за талию и едва перебирала ногами. Янгус, ревниво ворча, тянула Данте за волосы. Спустя четверть часа юноша и девушка уже сидели в трактире. Уютное заведение с камином и деревянными столиками понравилось Эстелле. Тем более, что столик они заказали в отдельном кабинете за перегородкой. На ужин были морепродукты. Эстелла лопала рыбу и мидии, слегка клюя носом. Зато у Данте аппетита не было, он почти не притронулся к еде. Опьянев от любви, он никак не мог налюбоваться на уплетающую за обе щёки Эстеллу. Какая же она красивая! — Данте, что с тобой? Почему ты ничего не ешь? — удивилась Эстелла. — Всё так вкусно, с ума сойти! — Я не хочу. — Ты какой-то странный. — Вовсе нет. Просто мне нравится на тебя смотреть. Девушка покраснела. — Ну съешь хоть что-нибудь, а то я чувствую себя неловко. Дабы сделать Эстелле приятно, Данте через силу проглотил мороженое, хотя сладкое и не очень жаловал. — Мне наверное пора, Данте, — грустно сказала Эстелла, когда с ужином было покончено. — Жутко не хочется, но мне надо домой.
— Я знаю... Я довезу тебя на Алмазе. Ты устала, пешком не дойдёшь.
— Угу. Данте, положив на столик под салфетку несколько серебряных монет, набросил на Эстеллу свой плащ. У выхода из кабинета он не сдержался, прижал девушку спиной к стене и покрыл её поцелуями. — Данте, что мы делаем? Не надо, это слишком... слишком быстро, — промямлила Эстелла, когда губы Данте спустились на её шею. — А зачем медлить? По-твоему это быстро? Мы знакомы пять лет. — Но тогда мы были детьми. — Всё равно это была не дружба, мы не понимали, вот и всё, — Данте чуть потянул корсаж Эстеллы вниз, открывая ей плечи. Она вся дрожала, разрываясь между страхом и желанием. Боже, что она творит! Как стыдно! Совсем с ума сошла! — Данте, умоляю, остановись... — Тебе не нравится? — Мы зашли слишком далеко, перестань... Данте зарылся лицом в эстеллины волосы. — Что ты со мной делаешь, Эсте? Я тебя люблю, так люблю, — прошептал он Эстелле в ушко. Ощущение невероятного счастья разлилось по телу девушки. Как же она мечтала это услышать, услышать именно от Данте! И вот он сказал эти слова. Он её любит! Любит! Эстелла в ответ расцеловала Данте в обе щёки, шепнув: — И я... — и спрятала пылающее лицо у него на груди. Данте находился в каком-то дурмане, что струился по телу от кончиков ресниц до кончиков пальцев. Она его любит! За эту коротенькую фразу он мог бы отдать всё, что угодно, и пережить сначала всё, что угодно, только бы услышать вновь это робкое признание. — Мы ведь больше не расстанемся,
[1] Пейнета — гребень, который носили женщины в Испании и странах Латинской Америки. Изготавливалась из слоновой кости или черепахового панциря. Размер исторической пейнеты — обязательная высота в 20 сантиметров. Цвет — чёрный или коричневый (для замужних женщин), белый или кремовый (для незамужних). Носили её строго по центру головы — никаких «налево», особенно для замужних, не допускалось даже в такой мелочи, как закалывание гребня.
====== Глава 12. Кипяток ======
Эстелла обошла особняк кругом, решив зайти в него также, как выходила, — через кухню. Может, там она встретит прислугу или бабушку и они помогут ей придумать какое-то оправдание? Только бы всё получилось! Только бы на кухне оказались Либертад или бабушка Берта. Надежда безумная. Скандала избежать нереально, но вдруг ей повезёт? Если она войдёт в главный вход и сразу напорется на Роксану, нервы её не выдержат, и она выскажет матери в лицо всё, что услышала утром. Нельзя этого допустить! Да и на кого она сейчас похожа: растрёпанная, с розой в волосах и блеском в глазах, с ещё не остывшими на губах поцелуями Данте. У неё на лице явно написано, где она была и что делала.
Эстелла, вытащив из причёски розу, воткнула её в корсаж. На цыпочках прокралась на чёрную лестницу. Отворила дверь в кухню. Внутри горели свечи. На огне подпрыгивали чугунные котелки. Бабушка Берта, Урсула и Лупита сидели за столом и пили чай. — Ах, дорогая, вот и ты! — воскликнула Берта. — А я уж начала волноваться. Сейчас только не хватает, чтоб и с тобой чего-нибудь приключилось. Ты ходила на вечернюю мессу? — Да, бабушка. А потом... потом решила прогуляться пешком, засмотрелась на экипажи... Ночью город такой красивый, — сочиняла Эстелла на ходу. — Ну, слава богу, ты воротилась! Да мы так и подумали, что ты пешком идёшь. — И мама? — Какая мама? Ах, твоя мама, ну да. Мы все решили, что ты на мессе. Куда же ты ещё могла пойти? Кроме тебя туда никто сегодня и не ходил. Хорхелина застукала Эстебана с Либертад, представь себе, дорогая, — смаковала подробности бабушка. — Её аж перекосило всю с расстройства. У ней рот съехал на бок. И теперь она стала ещё страшнее, чем моя жизнь. Лекарь вот приходил, сказал что это нервное. Лупита и Урсула хором прыснули со смеху. Эстелла не верила своим ушам. Значит, они даже её не искали? Вот это везение! — Присоединишься к нам? — лукаво спросила Берта, рассматривая взъерошенную внучку. — Заварить тебе чайку? — Нет, бабушка, спасибо. Я пойду к себе, пожалуй. Шла пешком, мозоли натёрла, — наврала Эстелла. — Ну-ну, иди отдыхай, — довольно сказала Берта. У Эстеллы создалось впечатление, что бабушка обо всём догадалась. Да, её не проведёшь! В гостиной, кроме Либертад, вытирающей с мебели пыль, никого не было. Погруженная в свои думы, юную хозяйку она не заметила. Эстелла пошла по лестнице, и вдруг на неё с размаху налетела Хорхелина. — Уйди с дороги, соплячка! Вся в мамашу! — завизжала Хорхелина, грубо отпихнув Эстеллу в сторону. Рот её и вправду был слегка перекошен на бок. Хорхелина унеслась вниз, топая каблуками, как лошадь на скачках. Эстелла, проводив её взглядом, поспешила к себе и вскоре уже принимала ванну с пеной. Судорожно мечущиеся в голове мысли чуть-чуть успокоились, нервная дрожь прекратилась и, вдыхая аромат роз и фиалок, Эстелла погрузилась в состояние неги. Провела пальцами по губам. Данте... Её Данте и безумный, незабываемый день, начавшийся так ужасно и окончившийся так восхитительно. Значит, в книгах пишут правду: любовь есть. Эту любовь она чувствует сейчас каждой клеточкой тела. Поразительно, что находясь в доме Данте, она не натворила глупостей. Просто Данте вёл себя деликатно, но будь он настойчивей, сегодняшнюю ночь она провела бы в его постели. Эстелла вылезла из ванны и остановилась перед большим, до пола, зеркалом, рассматривая себя обнажённой. Тонкая талия, округлая грудь, крутые бёдра. Интересно, Данте счёл бы её красивой, если бы увидел вот такой, совсем беззащитной? По телу Эстеллы побежала дрожь, когда она представила эту картину: вот она стоит перед Данте нагая, он смотрит на неё с желанием, он ласкает её, прижимает к себе, покрывает поцелуями с головы до ног, делает её своей... Боже, и о чём она думает? Набросив ночную рубашку цвета фисташки, Эстелла блаженно вытянулась на кровати. Тёмные, мокрые волосы рассыпались по белым простыням, и девушка погрузилась в дремоту.
В гостиной Либертад вытирала пыль, напевая себе под нос легкомысленную песенку. Когда Хорхелина промчалась мимо и скрылась в направлении кухни, Либертад лишь пожала плечами. Супруга Эстебана никогда не заходила на кухню, уверяя, что в этом «зловонном» месте её хрупкий организм не выдержит ни секундочки. Видимо, Хорхелина совсем с катушек съехала. Или двери перепутала от злости. Либертад не чувствовала себя виноватой, считая, что имеет на Эстебана такие же права, как и Хорхелина.
Раздался топот — это Хорхелина неслась обратно. Либертад и ахнуть не успела, как соперница влетела в гостиную, сшибая стены и дверные косяки. В руках Хорхелина держала дымящийся котёл. — Ну подстилка, ты дождалась! — прохрипела она. — Раз никто в этом доме не принимает меры, я приму свои! Хорхелина с воплем: «Сдохни, мерзавка!» подлетела к Либертад и попыталась вылить на неё содержимое котла. Либертад, вскрикнув, отпихнула её в сторону. Хорхелина наступила каблуком на подол, пошатнулась и вместе с котлом грохнулась на пол. Котёл отлетел в сторону, а всё его содержимое — кипяток — оказалось на Хорхелине. И та истошно заорала. Либертад прикрыла лицо руками. Пальцы у неё были красные — часть кипятка попала и на неё. На крики из кухни прибежали Урсула и Берта, а из кабинета выглянули Эстебан с Арсиеро. — Что случилось? — Эстебан покосился на извивающуюся на полу Хорхелину и подлетел к Либертад. Взяв её обожжённые пальцы в свои, он стал на них дуть. — Она... она... хотела меня убить, — выдавила горничная. Арсиеро поднимал Хорхелину с пола, но та визжала и корчилась. — Сестра, прошу вас, успокойтесь! Объясните что произошло? — Это больная прибежала на кухню, как схватит с огня котёл с кипятком и утащила его, — встряла Берта. — Я, Урсула и Лупита пили чай на кухне, мы втроём — свидетели. — Но я всё равно ничего не понимаю. Почему она вылила кипяток на себя? — спросил Арсиеро. — Я... я... это её толкнула... оттолкнула от себя, — дрожащим голосом промямлила Либертад. — Она хотела меня облить... — Враньё! — прохрипела Хорхелина. — Это она хотела меня обварить. Она видела, что я несу кипяток, и толкнула меня специально. — Это неправда! — всхлипнула Либертад. — Я к ней даже не подходила... она... — Закрой рот, служанка! — на лестнице появилась Роксана. Следом за ней нарисовались Мисолина в васильковом платье и сонная Эстелла, на бегу запахивающая пеньюар. — Что здесь случилось? — Эстелла оглядела валяющуюся на полу Хорхелину и рыдающую Либертад. — Не вмешивайся, тебя это не касается! — приказала Роксана. — Значит так, Урсула, отправь посыльного за лекарем для сеньоры Хорхелины, а сама иди в жандармерию! — Но дорогая, зачем? — не понял Арсиеро. — Что здесь непонятного? — властно отозвалась Роксана. — Твою сестру обварили кипятком, её надо лечить. А ту, что это сделала, — в тюрьму. — Но я этого не делала! — в отчаянье выкрикнула Либертад. — А я видела, — холодно сказала Роксана. — Так что закрой рот, служанка. Твоё место в тюрьме. Эстелла от возмущения не смогла выдавить ни звука, хотя и жаждала вмешаться. Эстебан и Берта увели Либертад на кухню. Эстелла ушла следом за ними. Урсула побежала в жандармерию. Арсиеро, подняв Хорхелину на руки, потащил её наверх. Роксана и Мисолина остались в гостиной вдвоём. Поправив причёску, Роксана прошлась туда-сюда, цокая каблучками. — Мама, а что теперь будет? — спросила любопытная Мисолина. — Ничего особенного. Хорхелина останется уродкой, а может и умрёт от ожогов, а служанка пойдёт в тюрьму. Наконец-то наш дом избавится от двух позорных наростов. Всё складывается на удивление замечательно! Мисолина злорадно хмыкнула. Сейчас она как никогда напоминала свою мать. Либертад сидела в кухне, уронив руки на колени. За её спиной стоял дядя Эстебан. Берта что-то варила на огне в небольшом котелке. Как только Эстелла вошла, все трое повернули головы.
Лицо у Либертад опухло от слёз. Дядя Эстебан тоже был взвинчен, у него дрожали губы, хотя он и пытался сохранить внешнее спокойствие.
— Что там, дорогая? — спросила Берта. — Ничего. Урсула ушла за жандармами. Берта вздохнула, продолжая мешать в котле какую-то зелёную кашицу. Эстелла присела рядом с Либертад. Та вся дрожала. — Либертад, не расстраивайся, — утешительно сказала Эстелла. — Это ужасно, я понимаю, ты испугалась, но так ей и надо. — Вот и я говорю, — встряла Берта. — Поделом! А они раньше времени впадают в панику. — Если она умрёт, меня посадят в башню, — прошептала Либертад. — Ну и бред! — возмутилась Берта. — Не не неси чушь, какая ещё башня? Это она хотела тебя облить кипятком, а ты защищалась. За что ж тебя в башню? Либертад разрыдалась. Дядя Эстебан погладил её по плечу. — Не вой, — продолжила Берта, — тебе, считай, повезло. Хоть цела осталась. Вот сейчас сварю мазь и намажем твои пальцы. Они мигом и заживут. — Роксана весь день рвала и метала, — сипло произнёс Эстебан. — Либертад осталась в доме, потому что Роксана по какой-то причине ненавидит Хорхелину неизмеримо больше. — А теперь она хочет отделаться от них обеих, — закончила мысль Берта. — Но мы не позволим. Мы все свидетели. И я, и Урсула, и Лупита, мы здесь сидели и видели, как примчалась Хорхелина и утащила котёл с кипятком. Мы защитим Либертад. — Спасибо, — Либертад головой прижалась к руке дяди Эстебана. Берта, сняв котёл с огня, вывалила в тарелку его содержимое — зелёную вязкую кашицу. — Это мазь из кактуса. Сейчас остудим и помажем твой ожог, — сказала она. — Пока остывает, я сделаю всем матэ. Ночка предстоит долгая. Эстелла опустилась на стул, провела рукой по ещё влажным волосам. Ну и денёк! Вот взяли и вытащили её из постельки, не дали помечтать! Теперь придётся ждать жандармов и утешать Либертад. Знала бы заранее, осталась бы с Данте. Позволила бы ему целовать себя ещё, бесконечно... Нет, она же приличная сеньорита, в конце концов! Она и так чересчур многое знает для своих лет. И всё из-за медицинских книжек, которая она тайком почитывает. Большинство девушек, выходя замуж, не имеют ни малейшего представления о поцелуях и ласках. А она весь вечер только об этом и думает. Совсем свихнулась! Мама упала бы в обморок, если бы могла прочитать её мысли. Вздохнув, Эстелла закрыла глаза, вспоминая Данте. Его голос... его губы... его запах... Она не заметила, что бабушка вот уже несколько минут пристально изучает выражение её лица. В глазах Берты появился хитрый огонёк.