Возвращение к людям, Вольный Владимир Александрович

Возвращение к людям

на обложку

Вольный Владимир Александрович

Шрифт:

Я скрипнул зубами — эта тактика в прошлом мире уже была известна… Обычный рэкет и вымогательство, но в новых условиях и, с гораздо более открытым, произволом.

— Мужчины вернулись?

— Не все. Кто-то ушел подальше, а кто-то был пойман и приведен ими связанным. Свободными остались только Святоша, Белый, и еще несколько. Но ты ведь знаешь Белоголового…

— И что, он так и молчал?

Трясоголов испуганно сжался, увидев выражение на моем лице.

— Он воет у себя под крышей! Святоша пытался с ним поговорить, но он весь сжался и трясётся… Кажется, их былая дружба сильно пошатнулась после этого. А теперь они рыщут по травам и выискивают всех, кто не вернулся назад. И меня прихватили, да только потом отпустили, потому что от меня

какой толк? Я не охотник… Лучше уходи, Дар! Если они увидят твоих красавиц — им не сдобровать!

Я скрипнул зубами:

— Но я — не Белоголовый! И мои жёны — не девушки этого труса! Сколько их здесь?

— Я не знаю точно. Может, человек с пятнадцать. И с ними наши женщины, из поселка…

— Что ж ты сразу не сказал, пожиратель падали! Где они?

— В зарослях, на берегу Змейки. Там недавно поселился Носатый… Эй, охотник! — он крикнул мне в след. — Не все умеют жить так, как вы… кому-то, приходится питаться и объедками с чужого стола!

Я молча отстегнул от пояса нашу добычу — подстреленного Элиной в пути пушистого зверька, чем-то напоминающего хомяка. Трясоголов с жадностью ухватил его на лету:

— Спасибо! Я знал, что ты в душе добрый человек! Будь осторожен!

— А ты — предупреди остальных! Тех, кто придёт из прерий!

Хижина Носатого — это прозвище было из ряда тех, кто получал его сам по себе, без участия Совы, находилась на склоне холма, недалеко от спокойных вод речки. Трясоголов не солгал, чужаки сидели на корточках и о чем-то говорили снаружи, а внутри слышался плач и всхлипывания. Время от времени оттуда выходили другие синие и менялись с теми, кто находился поблизости.

Все они носили чудовищную смерь обрывков из синих курток и штанов, почти потерявших свой изначальный цвет и изорванных до предела. Всё это было приправлено разнообразными обносками, явно позаимствованными с чужого плеча, тем, что они сумели найти и отобрать в поселке! У всех были короткие причёски — что было даже странно — так как в долине никто не заботился о том, чтобы подстричь свои волосы. Такую длину мог иметь только тот, кто был абсолютно лыс, перед самым днем катастрофы — и, вероятно, так оно и было на самом деле. Но возможно, что они и брили свои головы — только оставалось непонятно, зачем? Перед каждым лежали довольно серьезные подобия того, чем были вооружены мы. Короткие и увесистые дубины, металлические прутья с заострёнными концами и парочка арбалетов, на которые я обратил особое внимание. Эти были сделаны на совесть и могли составить конкуренцию нашим лукам. У всех имелись ножи, разнообразные по длине и ширине лезвий. Некоторые были разуты, я видел, как ступни пришельцев были покрыты густым мехом! На какой-то момент мне стало не по себе — такие ноги не могли принадлежать человеку! Но это были люди. Они говорили осмысленно и внятно, хотя их разговор мало был бы понятен не сведущему человеку…

— Ша, Чуха! Твоих нет!

— Уймись, чмо… Масть не идёт — давай на девку!

— Нет… Сыч велел сучек не трогать, пока все не узнает точно. А трахаться уже надоело — весь конец истер!

— А та, беленькая — хороша, целка! Была…

Раздалось дружное ржание, перемежаемое матом:

— Зуб, как засадил ей в рот — зенки и повылезали! А мы с Бзыком ту драли, которую у старухи увели!

— Убить бы ее надо было, говорили, что она с теми якшается, кто в дикарей рядится… Да и на кой хрен нам старуха? Говорят, баб в долине, как грязи!

— Зачем? Лишний раз руки марать… Чем их больше — тем спокойнее. Сыч знает, что делает — пока их девки у нас, ни одна тварь не пикнет! А пока, пусть братва повеселиться — Зуб да Муха, большие любители, дорогу пробивать в шоколадках! — снова раздался громовой хохот и сальные шуточки.

За моей спиной кто-то негромко кашлянул. Я мигом обернулся и сразу получил жестокий удар в грудь, отбросивший меня назад, на землю, где я лежал.

— Лежать, падла! Эй, все сюда!

Я понял, что если ничего не сделаю, моя дальнейшая судьба

может сложиться совсем не тем образом, каким бы я хотел её провести. Видимо, тот, кто навис надо мной, тоже понял это и непроизвольно отшатнулся. Мне хватило мгновения, чтобы увернутся от следующего тычка — он решил пригвоздить меня к земле, концом длинноного посоха. Я подсек его ноги, рубанул ножом по руке и, не взирая на вопли, не став его добивать, молниеносно нырнул в кусты. Позади раздавались тяжелые прыжки и крики множества возбужденных голосов, но им не в силу было тягаться в ловкости с тем, кто не первый день бродил среди прерий. И все же, принимать открытый бой, я не мог — только снаружи находилось не менее шести человек. Никакая ловкость не помогла бы мне справиться с таким количеством разъяренных уголовников, и я быстро нырнул в воду, оставив их метаться на другом берегу, в тщетных поисках моих следов. Меня душила злоба — совсем немного времени понадобилось этим ублюдкам, чтобы показать свое истинное лицо. И, вместе с тем, подымалась ненависть к Белому и его приятелям — их трусость и предательство, решили всё дело. Я не мог и представить, что что-то подобное, могло случиться с Шейлой, в присутствии Чера — молодой охотник, сам бы погиб, но не позволил бандитам унизить свою подругу… Война уже была начата — и не нами!

Следовало ждать гостей и в нашем доме. Рано или поздно, но они заявятся. Я опустил голову в бессильной тоске — Анна… Она прибилась к поселку совсем недавно, и, сразу, Туча взяла ее под свою защиту. Девушка обрела покой в землянке кузнеца. Может быть, старуха даже рассчитывала на то, что ее сын

— Бугай, перестанет кружить головы всем окрестным красоткам… Кроткая и такая ласковая — как же опытная и могучая старуха Стопаря, не смогла уберечь ее от жадных лап этих нелюдей? Я не сомневался, что это именно ее, увели эти подонки, и это ее крики, в хижине, звучали до сих пор в моих ушах… Звери!

Ни хищники, ни непогода, ни приступы отчаяния — ничто не смогло сломить упрямства людей, которые, не смотря ни на что, хотели выжить. И вот, словно напоминанием о том, ушедшем в небытие мире, появились те, кто был на самом его низу — из числа негодяев и преступников, которых нелепая случайность оставила в живых и привела в нашу долину. Выходит, проход в горах всё-таки был — хоть Сова и был уверен в том, что он недоступен людям…

Я пробежался вдоль берега, незаметно подкравшись к месту стоянки. Бандиты опять собрались у землянки и больше не решались отходить далеко. Я мог без труда вогнать кому ни будь из них стрелу прямо в глаз, но это уже означало неприкрытые боевые действия… Хоть я и жаждал крови, желая отомстить за поруганных женщин, усилием воли заставил себя не натягивать тетивы — смерть любого из бандитов могла только спровоцировать остальных на расправу над жителями поселка…

— Что принёс нам наш муж? — взволнованная Ната, незаметно для себя, начинала говорить так же, как жены Совы…

— Дай, передохну… Их много. Я наткнулся на один из отрядов, которые рассыпались по прериям и, кажется, сгоняют всех, как стадо, в одну ограду.

В данном случае — в поселок, у озера. Одного ублюдка я слегка порезал…

Ты помнишь девушек, которые жили с Белым?

— Я не могу знать всех в лицо. Тем более, подруг человека, который пытался нас оскорбить!

— Их изнасиловали… Прямо в землянке. Можно было не дружить с ними, но они, как бы там ни было, люди из долины.

Ната побледнела — ей ли было не знать, что такое, эти люди… Элина спросила:

— А он? Что он сделал? Убил, кого ни будь?

— Белоголовый скулил возле землянки… И все.

Она тряхнула волосами.

— Всегда была уверена в том, что этот человек — трус!

— Мало того… — я вздохнул. — Они и девушку у Стопаря забрали! Анну…