Возвращение к людям

Вольный Владимир Александрович

— Пару раз. Очень давно… В детстве.

Ната говорила без тени жеманства, я понимал, что сейчас она считает себя уже далеко не ребенком… И это соответствовало действительности.

— В кемпинге. На лыжной базе. Папа учил меня ездить на горных лыжах. У него очень хорошо получалось, а я постоянно падала, не могла устоять на ногах и плюхалась носом в снег!

— Я тоже не умел… пару раз пробовал — не получилось. Нужно было заниматься этим целеустремленно, а возможностей не имелось.

Мы умолкли — течение реки завораживало, и говорить о чем-то, постороннем, не хотелось. На той стороне, противоположном берегу, лес,

закончившийся здесь, продолжался. Там он подступал почти вплотную к берегу, склоняясь к воде деревцами.

— Она стала еще больше, кажется…

— Нет. Откуда столько воды?

— С гор, наверное… раз она такая, быстрая.

Я посмотрел на юг, туда, где синели вершины, ставших гораздо ближе к нам, остроконечных пиков. Весь массив извилистым хребтом, протянувшийся с запада на восток, высился перед нами, преграждая все видимое пространство своей могучей мощью, от берегов реки и до далеких рубежей, где долина кончалась.

— Что там?

— Сова говорил — пески… Отравленные.

— Как это?

— Там прошла волна от ядерного взрыва. Все заражено и ходить туда не следует. Облучение…

— Облученным один раз, следует ли опасаться второго?

— Я тебе еще раз говорю — это все только фантазии Дока… И наши, кстати, тоже. Сова утверждал, что там водятся жуткие существа, с которыми лучше не встречаться, вроде, громадных скорпионов и сколопендр. Если это так — я постараюсь обходить ту часть долины, как можно дальше.

Вдоволь наглядевшись на воду, мы, наконец, собрались с духом и пошли дальше по холмам, простирающимся вдоль берега далеко на юг, к самому предгорью…

Местность почти не менялась, только становилось заметнее, что берег слегка приподнимается, а река становится ниже и еще быстротечней. Долина отсюда была уже не видна — все закрыл собой, пройденный нами, лес. Теперь он уже не казался разноцветным — лучи солнца, осветившие его сверху, превратили деревья в однотонный, бурый массив. Тут же, неподалеку, река делала небольшой изгиб. Мы как раз подошли туда, где волны с силой били о каменистый берег, круша своей мощью подмытые валуны. Рядом было очень красивое и удобное возвышение, плавно подходящее к двум высоким, одиноко стоявшим, скалам. Одна из них была на самом берегу, а вторая, чуть пониже первой, торчала в воде, в нескольких метрах от берега. Между ними с ревом и гулом проносился поток, поднимая ввысь фонтаны брызг и взбитой пены.

Место идеально подходило для стоянки — во все стороны был хороший обзор, и никто не смог подобраться бы незамеченным. Один только путь, по которому можно было подойти, скрываясь за камнями, — вдоль самого берега, по нему, собственно, мы и пришли. На вершине плато мы не заметили никого, кто мог бы составить нам конкуренцию, за обладание этим прекрасным местом. Отсюда до границы леса было намного ближе — не более часа ходьбы.

Я старался запоминать все, что вижу — у меня возникла мысль нанести эту часть долины на карту. Ната, наблюдавшая за моими потугами, взялась помочь. Она прекрасно рисовала, и у нее выходило гораздо лучше. К тому же, глазомер моей подруги оказался точнее моего…

— А до тех скал — еще не меньше двух часов хода!

— Да? А я думаю — все пять.

— И зря. Считай — мы прошли от завтрака и до обеда почти пятнадцать километров — и где те холмы, возле которых мы останавливались? Их даже не видно, а ты говоришь — пять часов!

— А

при чем тут холмы?

— Если бы мы их видели, то это означало бы, что до них еще ближе, чем ты думаешь. А раз их не видно — значит, гораздо дальше. А мы, если бы ты постарался запомнить, делаем в один переход не меньше пятнадцати километров. Сам заставлял меня шаги считать! За весь день мы проходим около сорока — если идем спокойно и без приключений. Вот и считай! А те скалы — они ближе. Если не веришь, засеки время на своих часах и убедишься, что я права!

— Ну ладно, ладно, разбушевалась… Пусть так.

Ната упрямо вскинула голову, но я со смехом сжал ее в объятиях.

— Пусти! Сам говорил — не расслабляться в переходе.

— С нами Угар. Он спокоен. Была бы опасность — предупредил. Да и я, пока еще не слепой… Здесь, вообще, незаметно подойти очень сложно.

Пес, на самом деле, невозмутимо наблюдал за нашей возней, не делая никаких попыток вмешаться. Он уже давно избегал подобных поединков — когда мы, шутя и забавляясь, старались побороть друг друга. Угар понимал своим звериным мозгом, что способен ненароком зацепить в игре, кого ни будь, своими страшными клыками, а его укус, даже нечаянный, мог переломить кости, как щепку…

Возле самого подножия скалы было сухо — камень защищал большой участок от ветра и брызг, приносимых им с реки. Ната, вскинув голову, рассматривала скалу, шепча что-то губами…

— Ты что?

— Здесь можно попробовать подняться… Я смогу!

— В другой раз. Предпочитаю иметь свою женщину целой и невредимой.

Она упрямо отвернулась.

— Не сейчас, Ната. Скоро стемнеет — о каком подъеме может идти речь.

— Мне кажется, что там есть небольшая площадка. Мы бы могли туда забраться и переночевать!

— А Угара оставим одного?

Она смутилась.

— Нет, родной мой… Конечно, мы останемся с другом хоть в ночь и в стужу…

— Хорошо, — просто ответил я.

Мы приготовили ужин, расстелили одеяла, и Ната, чуть смущаясь, обвила мне шею руками… Угар поднялся и отошел поодаль — он уже привык, что мы почти каждую ночь, подолгу возимся под одеялом, и не мешал.

С самого утра Угар беспокойно метался по всему плато. Он порядком нам надоел и Ната, обычно никогда не повышающая на него голос, слегка прикрикнула. Угар обиженно рыкнул в ответ, но, посидев пару минут неподвижно, снова вскочил и, изменив тактику, просто принялся стаскивать с нас одеяло.

— Да что с тобой? — поведение пса меня насторожило — Угар никогда не стал бы вести себя так, не будь на то особой причины.

— Он что-то чует… Встаём. — Ната выскользнула из под теплой шкуры, служившей нам походной постелью и одновременно, одеялом.

Я несколько секунд любовался её тоненьким, стройным и очень изящным телом.

Она укоризненно и смущённо произнесла:

— Дар… Ну ты как мальчишка, в самом деле!

— Всё, всё! Встаю…

Я соскочил с постели. Ната, увидев мою наготу, деликатно отвернулась. В отличие от меня — я мог часами ласкать её обнажённое тело — она всё ещё смущалась и до конца раскрепощалась, только когда я полностью гасил коптильни. Уже не одна неделя прошла, с тех пор, как она пришла на моё ложе, но мне казалось, что это случилось только этой ночью — я никак не мог ею насладиться… Угар недовольно заворчал, нетерпеливо помахивая хвостом возле сложенных мешков.