Возвращение к людям
Шрифт:
— Мама! Мама! Не-ет!
Мы взобрались на вершину и притаились за широкими стволами. Буквально в нескольких шагах от нас, ниже того места, где мы взобрались, несколько оборванных, одетых в тряпьё, человек кучкой сгрудились возле лежащей на земле обнаженной женщины. Один из них держал её за руки, а самый массивный на вид, с многочисленными наколками на плечах и руках, похохатывая и матерясь, ухватив женщину за ягодицы, мерными и резкими толчками, насаживал её на свой член. При каждом его движении, та кричала от боли.
— Давай, Хан! О, она уже кончает! Трахай сучку!
— Насади, насади её!
— Это тебе не с фраерками трахаться, сука! С шариком ещё не пробовала?
Ничего, всё опробуешь,
Мы, окаменев, смотрели на них. Из оцепенения нас вывел Угар, черной молнией мелькнувший сбоку. Я проследил за его рывком взглядом. Пёс на брюхе подползал к кустам, возле которых стоял еще один из этой своры, уставившийся жадным взглядом на происходящее. Видно, в иерархии взаимоотношений этих подонков, он занимал не самое почётное место, и потому был оставлен сторожить ещё одного участника драмы — подле него, лицом вниз, лежала ещё одна женщина. Выродок поставил на неё колено и судорожно рыскал рукой по промежности, заставляя лежащую вскрикивать от страха. Рядом в беспорядке были свалены несколько палок, более походивших на дубины из-за утолщения на концах и два лука со стрелами, более примитивные, чем те, которые были у нас. Но и из них можно было стрелять — три убитых человека на той полянке были пронзены стрелами…
— В очко её, Чека! Раздери шоколадку! Гад буду — она еще там целка!
Тот, кого называли Ханом, удовлетворённо встал и, отойдя на пару шагов от жертвы, присел на корточки возле ещё одного изувеченного тела. Он с руганью всадил в него нож, который извлёк из складок своих обмоток и, вырезав часть из неподвижно лежащего тела, уцепился в неё зубами…
Ната, судорожно сглотнув, скользнула по коре вниз, закрывая лицо руками. Я едва успел её подхватить.
— Дар… Дар! Как они? Как они могут? Дар!..
— Тихо! Молчи!
Я зажал ей рот ладонью. Ната забилась в моих руках, полностью потеряв самообладание. Ещё немного, и те, кто сейчас насиловали женщину внизу, могли нас заметить. Достаточно было обернуться хотя бы одному…
Они перевернули женщину на живот и очередной бандит, с грязной повязкой на левом глазу, с силой развёл ей ноги, а потом навалился всем телом, не давая ей вывернуться. Женщина дико закричала…
Ненависть заполонила меня без остатка! Еще никогда в жизни мне не приходилось поднимать руку на человека, никогда не хотелось убить себе подобного — но эта мразь не могла считаться людьми! Внизу молили о пощаде
— но лежавшие недвижимо тела указывали на то, что ее не будет. И, кроме того — похоже, что мы повстречали настоящих людоедов! Я рванул из-за спины стрелу и, едва успев прицелиться, от ярости и страха за Нату — мою Нату, с которой эти твари могли бы поступить так же, попадись она им раньше, чем нашёл бы её я, спустил тетиву! Мысль о том, что наше присутствие здесь опасно и для нас самих, пришла мне в голову позже… Стрела со свистом разрезала воздух и впилась в шею одному из стоявших. Остриё вышло из горла, выбив сгусток крови. Тот всхрапнул, тупо посмотрел на обагрённое острие наконечника перед своими глазами и рухнул навзничь, придавив собой и одноглазого, и женщину. Вторая стрела ударила в грудь ближайшего к нам бандита, и тот, взмахнув руками и взвыв как собака, завалился набок.
Замешательство среди них прошло, и они, разглядев, что подверглись нападению всего одного человека, подхватили с земли свои палки и бросились к нам. Третью стрелу я отправил в Хана, но тот, с неожиданным проворством для своей грузной туши, извернулся, и стрела пролетела мимо. Угар уже смыкал челюсти на горле того, кто караулил очередную жертву. Он покончил с ним за считанные секунды, буквально оторвав голову от туловища. Остальные скопом набросились на меня с Натой. Ближайшего я встретил ударом меча, и тот, не успев остановиться, налетел на наконечник
Расплатой за это движение был промелькнувший возле лица сучковатый комель дубины и тяжёлый удар, отбросивший меня в сторону. Сам того не желая, тот, кто нанёс этот удар, спас меня от другого, который мог бы пробить меня насквозь. Я крутанулся на месте, уворачиваясь от очередного взмаха, и ощутил резкую боль в ноге — кто-то всё же попал в неё копьём, чуть пониже колена. Раздался торжествующий, перемежаемый матом, крик, но в ту же секунду, на нападавших как ураган обрушился Угар. Он сбил двух или трёх с ног, цапнул одного за руку, заставив выпустить из рук дубину, другого хватанул промеж ног, да так, что тот заорал и, забыв обо всём на свете, упал на колени держась руками за больное место. Всё смешалось в кучу.
Кто-то пытался достать меня длинным, поломанным на конце лезвия, ножом, с криком и рыком опускались и били мимо дубины, мелькал и метался Угар, сбивая с ног каждого, кто оказывался ко мне ближе других. Неожиданно, когда я уже начал выдыхаться, мимо меня, со знакомым жужжанием, пролетела стрела — один из нападавших схватился за древко, торчащее из его глаза.
Пес, сразу оценив секундное замешательство врага, взметнулась в прыжке и, рванув на ходу клыками одного из бандитов, сбил с ног другого. Передо мной оставалось двое: громадный Хан, с массивной дубиной в волосатых мускулистых ручищах, и ещё один, с залитым кровью лицом. Хан, приподняв дубину, бросился на меня. Лук, который я подхватил с земли, когда ускользал от вражеских ударов, переломился в руках как спичка и тяжёлый конец палки с силой опустился на мою ключицу. Хоть древко лука и смягчило удар, но и того, что пришлось на мою долю, мне хватило, чтобы и деревья, и земля — все закружилось перед глазами… Рука мгновенно онемела. Хан, ощерившись и грязно ругаясь, снова занёс над головой дубину. Что-то тенью мелькнуло у него в ногах — собака, бросив своего противника, поспешила мне на помощь. Я вскочил на ноги, как мне показалось, достаточно быстро, и уцелевшей рукой ухватил второго, который продолжал стоять, прижимая руки к лицу. Раздался визг — Хан зацепил собаку ударом своей палки, и Угар отлетел назад, с силой врезавшись в дерево. Дубина опять взлетела над моей головой и я, инстинктивно пытаясь защититься, потянул за грудь второго, одновременно присев. Раздался жуткий хруст — комель палки, опустившись на голову бандита, раскроил её надвое. Во все стороны полетели брызги крови и мозги. Чужая кровь залила мне глаза, и я, на несколько секунд, ослеп.
Раздался ещё один яростный крик, резкий свист и грузный шум падающего тела. Я протёр глаза и увидел, как Хан, с недоумением в глазах, силиться вырвать руками, пробивший ему сердце, дротик Наты… Он тускнеющим взором проследил по всему древку и потянулся к самому началу, как будто, именно от него зависела его, закончившаяся здесь, жизнь. Потом вздрогнул и распластал руки по земле, устремив незакрытые глаза в небо, хмурой и тусклой пеленой нависавшее над нами.
— Дар! Дар, родной, милый мой, Дар!
— Ната…
Мы бросились друг к другу, позабыв про всё: кровь, грязь, покрывавшие меня раны. Я прижал ее к себе, с наслаждением вдыхая запах сводивших меня с ума волос — её запах, бесконечно родной и едва не потерянный в этой безумной схватке! Мы говорили друг другу что-то, даже не вдаваясь в смысл, просто радуясь тому, что мы остались живы и, более того, победили в этом страшном, безрассудном и неравном бою… Постепенно боль в ноге и ключице напомнила о себе, и я со стоном опустился на землю.