Возвращение к людям
Шрифт:
— Выпей. Это поможет.
Девушка двумя руками взяла чашку и поднесла её ко рту. Она длинным, безостановочным глотком выпила все содержимое, словно это была обыкновенная вода, и удивлённо произнесла:
— Водка… Откуда?
— Ты в порядке? — вместо ответа Ната налила ей ещё. — Ты можешь идти?
— Да, — голос у девушки был хриплый, явно простуженный, и, тем не менее, в нём слышалась музыкальность и скрытая глубина. — Я смогу. Вы не думайте… Я много что теперь умею. Такого, правда, не ожидала. А вы… Вы кто? Вы возьмёте меня с собой?
И
— Дар! Ты — вождь! Примешь ли ты эту женщину в наш дом? Наш род? И… нашу семью?
Я сразу всё понял… Вслух говоря о спасении девушки — а без нас она бы неминуемо погибла — Ната спрашивала мое согласие на то, чтобы привести в подвал еще одну женщину, быть может, будущую соперницу, себе самой. Но этим она без оговорок утверждала мою главенствующую роль в нашем маленьком коллективе, полностью отдавая мне право выбора, в довольно щекотливом деле.
Девушка открыла было рот, для ответа, но Ната ее опередила, произнеся:
— Нас двое. Если ты пойдешь с нами — будешь третьей… но лишней ты быть не можешь. Ты понимаешь меня?
У девушки вновь заблестели слезы на глазах, и она, прикрыв лицо ладонями, беззвучно заплакала. Мне стало не по себе. Огорченный столь жестким напором Наты, желающей все сразу поставить на свои места, я тоже решил объяснить ей всю ситуацию.
— Как тебя зовут?
Из под ладоней донеслось приглушенное, прерываемое всхлипами…
— Эли… Элина.
Я взял ее за руки и принудил опустить их вниз, потом, приподняв ее подбородок, заставил смотреть мне в глаза.
— Нас, действительно, только двое. Есть еще — там, внизу. Но первыми — для нас — мы стали сами. Её, — я мотнул головой в сторону. — Зовут Натали.
Ната. Меня — Дар. Я нашёл её тогда, когда думал, что на свете уже никого не осталось, кроме меня… Тоже самое приходило в голову и ей. И тогда мы стали жить вместе — как семья. Позднее — нашли других. А теперь мы встретили вас. То есть — тебя… И, если ты пойдёшь с нами, то будешь жить в нашем убежище, — я метнул взгляд на Нату. — Как равная… Тебя никто не будет принуждать делать того, чего ты не хочешь делать. Но мы не хотим раздоров… Мы можем отвести тебя в поселок. Это не поселок, в том смысле, как ты можешь себе представить, но там тоже живут люди. Но… Все изменилось, Элина. Очень изменилось. Ты понимаешь меня?
Ната, жалея о своей резкости, присела на корточки возле Элины и добавила:
— Я его жена… У меня никого нет, давно нет, ещё до всего этого… Он спас меня от смерти. Мы все время друг друга спасаем, так уж выходит, что я тоже научилась убивать… В том поселке есть мужчины, но их немного. И там… там плохо. Мы можем привести тебя к нам. Но, если вдруг, ты захочешь в будущем, отобрать его у меня — мне просто незачем будет жить. А тебе нужен будет мужчина — без этого нельзя…
Элина непонимающе посмотрела на нее и испуганно покачала головой:
— Какой мужчина? Нет! Нет! О чем вы? Ты не бойся! Я не стану между вами, и… мне
— Сейчас не можешь. А потом?
— Я ведь… Мне это не нужно. Я даже не знаю, что это такое…
Ната удивлённо подняла глаза. Я прикусил губу, с чуть заметной ухмылкой глядя на свою подругу. Богатое прошлое Наты даже и допустить не могло, что среди тех, кто может быть старше ее, кто-то остается невинным до такого возраста… Однако, она не была бы Натой, если бы не оставила за собой последнего слова:
— Ну… подумаешь! Всё ещё впереди…
Я вмешался:
— Хватит. Нам пора уходить отсюда, пока не появились трупоеды. Выбирать станешь потом — если мы успеем уйти… До заката надо найти подходящие деревья и взобраться на них. Желательно отойти от этой поляны, как можно дальше. Собирайтесь.
Девушки согласно кивнули и, исполняя мои указания, разошлись по разным сторонам площадки. Элина, превозмогая отвращение к этим подонкам и подавив в себе горечь утраты родного человека, собрала все ножи и железные орудия бандитов, касаясь их лишь кончиками пальцев, сложила в мешок. Она ходила по полянке как сомнамбула, все время спотыкалась. Ната разыскала и принесла все выпущенные нами стрелы, сурово поджимая губы. Я не спрашивал
— по окровавленным наконечникам и так было понятно, что ей пришлось делать для того, чтобы вынуть их из тел бандитов… Она собрала наши мешки, смотала верёвку и распределила груз между нами, большую часть оставив себе
— я, с хромой ногой и больным плечом, был ей не помощник. Осмотрев повязку на собаке, я кое-где её подправил и занялся собой. Рана на ноге кровоточила, не позволяя идти в более-менее быстром темпе, и мне приходилось опираться на чье-то копье. Остатки лука я повесил за спину, намереваясь починить его дома. Угар, тяжко вздыхая, уселся рядом, выражая своим взглядом понимание тяжести долгого, обратного пути. Я погладил его.
Пёс в ответ лизнул мне руку тёмно-красным шершавым языком и отвернулся. К нам подошла Ната…
— Всё готово. Выступаем?
— Да. А где…?
— Я здесь.
Элина подошла с другой стороны. Она несколько преобразилась: сбросила с себя все грязное тряпье, в котором была одета и достала из брошенных вещей другое — более чистое. Волосы она собрала в пучок на макушке, и теперь они длинным конским хвостом спадали по её спине, доставая середины бедер.
Талию она перетянула верёвкой, на манер Наты, и это подчеркнуло её худобу.
Мешковатые штаны были подвёрнуты до колен, освобождая моему взору крепкие лодыжки. Ступни у Элины были маленькие, обутые в самодельные тапочки, на манер наших мокасин. Она вымыла лицо в ледяной воде ручья и предстала теперь совсем не тем человеком, которого мы нашли час тому назад.
Удлинённые ярко-синие глаза, тонкий слегка заострённый нос, порозовевшие от перенесенного волнения, щёки и маленький рот с тонкими, чувственными губами, на очень чистом, без малейших изъянов, лице. Ната стрельнула по ней глазами и подхватила свой мешок.