Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
— Юто, — сказал я, понизив голос, чтобы слышали только мы. — Это не твоя вина. Мы разберёмся. Сосредоточься на следующем блюде. Покажи им, кто ты.
Он кивнул, но его руки дрожали, когда он взял нож. Кухня затихла, повара вернулись к работе, но шепотки не прекратились. Акира отошёл к плите, и я заметил, как он бросил взгляд на Хиро, слишком долгий, чтобы быть случайным. Я сделал мысленную пометку проверить его, но сейчас мне нужно было спасти вечер. Наоми уже ждала меня в зале, её глаза говорили, что она видела пост Аяко. Я выдохнул, готовясь к битве, которую не ожидал.
В зале «Жемчужины»
Наоми поймала мой взгляд и слегка кивнула, её глаза говорили: «Держись, я разберусь». Она подняла бокал с саке, привлекая внимание зала, и заговорила, её голос был мягким, но прорезал гул, как нож через масло.
— Дамы и господа, — начала она, обводя гостей взглядом. — Сегодня вы не просто пробуете еду. Вы становитесь частью истории. Наш шеф-повар, Юто Хаяси, — человек, который видит в каждом ингредиенте душу. Он говорит о балансе — не просто между вкусами, но между сердцем и миром. Позвольте мне рассказать, как он создал наше следующее блюдо, вдохновившись цветением сакуры, которое видел в детстве, когда жизнь казалась проще.
Гости затихли, их лица смягчились. Владелец отеля «Ханами Палас» наклонился вперёд, а Чжоу Сакамото, токийский критик, отложил блокнот, его брови приподнялись. Наоми продолжала, рассказывая о Юто с такой теплотой, что даже я, знавший его историю, почувствовал ком в горле. Она говорила о его пути, о том, как он учился слушать ингредиенты, о его мечте создать еду, которая соединяет людей. Аяко снова взяла телефон, но теперь снимала Наоми, её лицо светилось восторгом.
Наоми повернулась ко мне, её взгляд был ясным: пора. Я вернулся в кухню, где Юто стоял у плиты, его руки всё ещё дрожали, а глаза были полны сомнений. Я положил руку ему на плечо.
— Юто, — сказал я тихо, но твёрдо. — Наоми подготовила зал. Они ждут тебя. Подашь «Танец сакуры» сам. Расскажи им, что это значит для тебя. Покажи свой баланс.
Он посмотрел на меня, его губы сжались, но затем он кивнул, выдохнув, как будто сбрасывал груз. Он поправил фартук, взял поднос с тарелками, где утка в глазури из сакуры лежала на пюре из таро, украшенная пудрой лепестков, и вышел в зал. Я последовал за ним, чувствуя, как пульс бьётся в висках.
Юто остановился в центре зала, его худощавая фигура казалась уязвимой под светом люстр, но когда он заговорил, его голос был чистым, наполненным страстью.
— Это блюдо, «Танец сакуры», — начал он, держа тарелку, — родилось из воспоминания. Я был ребёнком, смотрел, как лепестки падают в реку, и думал, что жизнь — это баланс между красотой и скоротечностью. Утка — это сила, пюре таро — нежность, сакура — мимолётность. Я хотел, чтобы вы почувствовали это. Надеюсь… надеюсь, вам понравится.
Его искренность была как
Я вернулся к Наоми, которая стояла у стойки, наблюдая за залом. Она показала мне телефон — Аяко удалила свой пост про икру и заменила его новым: «Танец сакуры в „Жемчужине“ — это магия. Юто Хаяси, ты гений! #ГастрономияТокио». Я выдохнул, чувствуя, как напряжение отпускает, но не до конца.
— Ты спасла нас, — сказал я, глядя на неё. — И Юто… он был настоящим.
Наоми улыбнулась, но её глаза были серьёзными.
— Он был собой, Кенджи, — ответила она. — Но что-то было не так с икрой и юдзу. Это не ошибка Юто. Кто-то играет против нас.
Я кивнул, мои мысли уже кружились вокруг Акиры и его слишком невинного лица. «Танец сакуры» стал триумфом, гости аплодировали, а Сакамото явно изменил мнение. «Золотая Вилка» была впереди, и я не собирался дать кому бы то ни было сломать наш баланс.
Ужин в «Жемчужине» закончился, и зал опустел, оставив за собой лишь эхо смеха и звон бокалов. Гости разошлись в приподнятом настроении, всё ещё обсуждая «Танец сакуры», который Юто подал с такой страстью, что даже Чжоу Сакамото, токийский критик, ушёл с лёгкой улыбкой. Аяко, блогерша, заполнила соцсети восторженными постами, а владелец «Ханами Палас» намекнул на сотрудничество. Наоми сияла, но я не мог разделить их радости. Я стоял в кабинете на втором этаже, глядя на тёмные окна Токио, и хмурился. Что-то было не так с «Эхо моря», и Юто тут ни при чём. Металлический привкус икры, испорченный юдзу — это не его ошибка. Кто-то подставил нас, и я собирался выяснить, кто.
Я спустился в комнату охраны, где хранились записи камер. Экран мерцал, показывая кухню за несколько часов до ужина. Повара сновали туда-сюда, Юто проверял ингредиенты, Хиро суетился у плиты. Но моё внимание привлек Акира. Он задержался у ящика с икрой форели, его руки двигались слишком медленно, будто он что-то прятал. Он оглянулся, убедился, что никто не смотрит, и провёл там почти минуту — слишком долго для простого осмотра. Я перемотал запись назад, затем вперёд, но угол камеры не давал чёткой картины. Доказательств не было, только подозрение, которое жгло, как уголь в груди. Акира казался идеальным: вежливый, исполнительный, но что-то в его взгляде — слишком скользком, слишком расчётливом — не давало мне покоя.
Я вызвал Волка по рации. Он вошёл через минуту.
— Проблема? — спросил он, голос был низким, как гул мотора.
— Возможно, — ответил я, ткнув пальцем в экран, где замер кадр с Акирой. — Этот парень, Акира. Он слишком долго возился с икрой перед ужином. И юдзу испортили. Я не верю в совпадения, Волк. Усиль контроль на кухне. Поставь ещё одного человека на вход в хранилище и следи за Акирой. Не спугни его, но я хочу знать, что он делает. Каждый шаг.
Волк кивнул, его лицо не дрогнуло.