Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли!

Ильинская Екатерина

— Хотел отправить вам письмо, но раз уж мы встретились на ярмарке, решил не упускать случая.

— Что за предложение?

Я не хотела брать конверт, но он каким-то невообразимым образом оказался у меня в руке. Никак господин владелец цирка тоже баловался фокусами?

— Побыть гадалкой на наших представлениях. Конечно, за хорошую плату. Не отвечайте сейчас. — Мужчина замахал руками, видя, что я качаю головой. — Вдруг когда-нибудь… Я всегда буду рад нашему сотрудничеству, но пойму, и если вы откажете.

— Спасибо, господин Рикардо, —

ответил вместо меня Хантли. — Амелия обязательно обдумает ваше предложение, но сейчас нам пора.

Хозяин цирка рассыпался в извинениях, пожелал хорошего вечера и скрылся в шатре, оставив нас в сумраке, рассеиваемом горящими тут и там фонариками. Жаль, они не могли рассеять возникшее напряжение, но тишину внезапно нарушил сам Эрнет.

— Почему вы так на меня смотрите, Амелия? Неужели ждёте, что я закачу скандал? Разве это в моих привычках?

Я смутилась и отвела взгляд. Признаться, действительно ждала… Не скандала, конечно, но чего-то едкого или очередную «всё портящую фразу». Почему-то казалось, что разговор с циркачом и напоминание о гадалках должны расстроить Хантли.

— Из моего рассказа о сестре вы, вероятно, сделали не совсем верные выводы.

Он потянул меня в темноту по едва угадываемой тропинке, которая уходила от основных ярмарочных строений в сторону пологого холма.

— Какие же выводы, я, по-вашему, сделала.

— Думаю, вы уверились, что я задался целью извести каждую гадалку и предсказателя в империи, чтобы не дай пресветлая Лейна, они не испортили кому-нибудь жизнь.

— Да, именно! А это что, не так?! — не сдержала я удивлённого восклицания. — Все ваши действия говорят об этом. И история сестры только подтверждает…

— Амелия, я — прагматик и прекрасно понимаю, что подобное невозможно. Люди склонны верить в приметы, суеверия, божественные пришествия, гадания и предсказания. С этим нельзя справиться. Кто хочет обмануться — обманется.

— Я запуталась… — честно призналась я.

— Я лишь за то, чтобы разумные люди могли сделать выбор, опираясь на правдивые факты. Появись в нужный момент статья, что Вальда — шарлатанка, и какое-то из её предсказаний не сбылось, Элеонора бы усомнилась. И как бы они ни была влюблена в Филиппа и зла на меня, но собственный здравый смысл подсказал бы ей, как следует, а как не следует поступать. Но везде только расхваливали дар гадалки.

— Но меня вы хотели именно «выставить из города».

Хантли взъерошил волосы и смутился. Нет, правда, смутился и отвёл взгляд! Я даже замерла от такого неожиданного зрелища.

— Просто показалось крайне несправедливым, что такая красивая девушка пошла в подобную профессию. И это стало личным вызовом, — наконец, сказал он и посмотрел с опасением, словно готовился к тому, что мы сейчас разругаемся. Наверное, точно так же я смотрела на него перед цирком.

Я рассмеялась. Вот уж чего не ожидала, так это того, что невозмутимый журналист будет вести себя как мальчишка, дёргающий за косички понравившуюся девочку.

— Не смейтесь, Амелия. Это, конечно,

было не самое достойное поведение, но вы теперь понимаете, насколько тяжело я осознавал свои чувства. — Вопреки собственным словам, Хантли улыбался. — К тому же уж в чём вас невозможно заподозрить, так это в сговоре с мэром. И в вашей честности я тоже убедился.

— Всё-всё, уже прекратила.

Я замахала руками, но смешки продолжали то и дело вырываться фырканьем, а где-то на краю сознания голос разума шептал, что вопрос-то с моей работой не решён, и вряд ли когда-нибудь разрешится.

На вершине холма ничего интересного не было, и я вопросительно посмотрела на Эрнета

— Садитесь, скоро в небо запустят заклинания, а отсюда лучше всего видно.

Хантли уже сел, и я пристроилась рядом. Нервно поёрзала, но не потому, что было неудобно, а потому что не могла избавиться от вредной мысли, которая никак не хотела покидать голову. И как бы я ни старалась, как бы ни напоминала себе, что сама предложила забыть на сегодня о разногласиях, но понимала, что не смогу промолчать.

— Что вас беспокоит, Амелия? Или просто устали?

Эрнет сорвал травинку и начал задумчиво её жевать. А потом и вовсе лёг, закинув руки за голову и устремив взгляд в звёздное небо. Словно, и правда, был мальчишкой, а не серьёзным состоявшимся мужчиной с драматичным прошлым, которое я уже успела романтизировать.

— Эрнет…

Он посмотрел на меня с удивлением, да я и сама удивилась, что назвала его по имени. До сих пор делала это так редко, что можно было по пальцам пересчитать.

— А… Что должно произойти… — Я сглотнула внезапный ком в горле, — просто в качестве повода для размышлений… — зачем-то пояснила и почувствовала, как к глазам подступают непрошеные слёзы. — Чтобы вы поверили, что какая-нибудь гадалка действительно обладает даром?

«Соври же! Соври что угодно! Ради пресветлой Лейны!» — закричала я мысленно. Но ни Хантли, ни богиня меня не услышали.

— Не знаю… — вздохнул он. — Не меньше, чем чудо. Но в них я, увы, тоже не верю.

В небе грянула музыка и взрывы, расцвели огненные цветы, и прямо над нами пролетел дракон, сотканный из огня и воды. Я отвернулась к разворачивающемуся зрелищу, но ничего не видела из-за слёз, которые всё-таки пролились, и которые я не стирала, чтобы не выдать себя. Увы, творить чудеса я не умела.

Глава 46

Ярмарка закрылась сразу, как в небе погас последний огонёк. Люди потянулись на выход, моментально разобрав все экипажи. Те, кому не досталось — уходили пешком. Мы с Хантли медленно брели мимо убирающих товар лоточников, рабочих, выносящих из циркового шатра реквизит, гаснущих фонариков. Волшебство закончилось, оставив нас один на один с последствиями, но одарило на прощание свободной каретой, на которой мы и добрались до дома.

На крыльце под полуночный бой ратушных часов Хантли поцеловал меня последний раз. И это были самые сладко-горькие мгновения в моей жизни.