Я — сын палача. Воспоминания
Шрифт:
Правда, Бирюков и с такими ловко управлялся.
Один доклад был самым смешным. Известный ученый, доктор и профессор, декан и математик. Они были с Б. В. давно, лет двадцать назад, хорошо знакомы. Но потом он уехал на родину, в свою республику (я фамилию и титулы помню, но не назову), и за столько-то лет почти полностью забыл русский язык. Практики нет.
Он был немолодой, лет пятьдесят, пузатый, лысый, с усами — полный набор. Костюм с галстуком. Пиджак он снял и стал воевать.
Темперамент горячий, но и сопротивление
Мел, видимо, приходился ему личным врагом, потому что чертил на доске совсем не то, что лектор пытался сказать на исключительно ломанном русском языке. Лектор разговаривал с мелом, уговаривал его, кричал на него, топал на него ногами, плевал, бросал на пол, топтал на полу. Цирк!
Не помню, о чем был доклад, потому что уже через пятнадцать минут сначала я, а потом, несмотря на угрожающее шиканье Бирюкова, вся аудитория, сначала тихонько в платочек, а потом в голос хохотала.
Профессор кричал, ругался:
— Напьишьем икесь, — и писал при этом игрек, яростно стирал его с доски и, обращаясь уже не к нам, а лично к мелу, снова орал:
— Я тьебе сказаль икесь…
И снова писал игрек.
Борис Владимирович знал лично удивительное число нужных людей. Ученых, но не обязательно ученых. И все как-то с ним были связаны, были ему должны или хотя бы обязаны. Он и меня познакомил с очень многими авторитетными, да и просто интересными людьми далеко за пределами круга логиков.
В первую очередь, с благодарностью хочу вспомнить имя Василия Васильевича НАЛИМОВА. Если бы не краткость знакомства, я бы осмелился предложить его на место четвертого гения моей жизни.
Когда Б. В. Бирюков привел меня к Налимову, тот был заведующим какой-то лабораторией на биофаке. Кроме того, говорили, что он главный заместитель академика Колмогорова и главный статистик МГУ. Не знаю, не проверял.
Но зато это был исключительно живой (= энергичный, = талантливый) человек, который интересовался сразу всем. Вероятностными аспектами эволюции, проблемами языка и мышления, философией и методологией науки, возможностями математизации биологии, анализом оснований экологического прогноза, вероятностной теорией смыслов. (У нас с ним оказалось множество пересечений интересов. Видно по списку.)
Василий Васильевич подарил мне свою книжку «Наукометрия», он был и создателем этой метанауки.
Говорили, что В. В. впервые предложил столь популярный теперь термин индекс цитирования.
Особенно удивило меня, что В. В. Налимов еще в 1959 году вместе с Г. Э. Влэдуцем и упомянутым в этой книжке Н. И. С'тяжкиным опубликовали совместную статью в журнале «Успехи физических наук» о кибернетике. А я ничего этого не знал, как раз сидел в Мордовии, статья прошла мимо.
Налимов разрабатывал математическую теорию эксперимента, и
Как-то я сидел у него в кабинете, была масса пунктов, о чем поговорить, хотя бы спросить, меня перебили. Пришли два его дружка биолога, два молодых кандидата. Моих лет. И стали с ним весело и живо обсуждать…
Это была вообще не наука. Околонауки. Им, биологам, выделили огромный участок, не помню, но как минимум двузначное, а скорее трехзначное число гектаров земли на берегу Белого моря. Целое графство.
Живут они, размещаются в огромном и прекрасном дворце этого графа, который еще предстоит полностью отреставрировать.
Работа их: какие-то подводные исследования животного мира в прибрежных водах Белого моря. И они делают это с энтузиазмом и огромным личным удовольствием. Все снаряжение у них на лучшем международном уровне.
А досуг? Ну что ж! Не каждый день, но как минимум раз в неделю конная охота по необозримым полям собственных графских угодий.
А если кто хочет, можно и в пешем строю.
Зайки как минимум. Но бывают и олени и раз был мишка.
Очень вкусен при правильном приготовлении.
Они не только рассказывали, они приглашали, зазывали.
И не только Василия Васильевича, но и меня лично.
Вспоминаю, не могу не только вспомнить, даже заново придумать, почему же это я не воспользовался этим приглашением.
Видимо, стареть начал.
Семидесятый год… Ну конечно. Мне уже тридцать. Я уже не мятежный пацан с мечтой о мировом господстве. Образованный человек. Женат. Скоро стану отцом. Нет, я не научился любить государство, в котором жил, не научился хвалить это болото потому только, что оно свое, но смирился. Кто-то другой. Не я, после меня.
Да что там… Лет через пять у меня и живот начнет расти. Постарел.
Очень сожалею о кратковременности сотрудничества с В. В. Налимовым.
Я вовсе не энергетический вампир, скорей, щедрый донор, но при нем, в его кабинете, где я и был-то не более пяти раз, я набирался…
Нет не ума, не методов, не идей, запасался энергией, желанием что-то самому делать и придумывать.
Себастьян Константинович ШАУМЯН. Одно имя чего стоит. Поэма. Он давно уже в Йельском университете преподает, тут недалеко от меня.
Бирюков сказал, что он в родстве с тем знаменитым большевиком Шаумяном, Степаном, из числа 26 Бакинских комиссаров.
Большой, пушистый, с щетинкой седых усов. Помню его мягкое рукопожатие.
Мы договорились так, что под редакцией Шаумяна выйдет какой-то сборник, куда мы с Б. В. можем тиснуть статью размером от двух до трех печатных листов.
Статья эта, слава Богу, так и не вышла. Я написал свои полтора листа быстро, в два раза быстрее, чем в срок, и сказал Борису Владимировичу с намеком: