Яков. Воспоминания
Шрифт:
Итак, в моих руках было оружие против давнего врага. Смертельное оружие. И я его бездарно упустил.
— Допросить князя можно? — спросил я полковника.
— Вряд ли это что-либо даст, — ответил Варфоломеев, прекрасно понимавший, что я сейчас чувствую. — Но попытайтесь. И поторопитесь. Дело у Вас скоро заберут.
Он протянул мне руку.
— Я возвращаюсь в Петербург. Благодарю Вас, Яков Платоныч. Вы сделали все, что могли.
Возможно, он и на самом деле так считал. Вот только я не мог с ним согласиться.
Я
Павел умер через несколько часов. В сознание он больше не приходил.
Мы с Коробейниковым обыскали дом Курочкиной еще раз. И нашли то, ради чего Анна Викторовна отправилась в этот дом ночью. Это была крошечная грязная каморка без окон, с набросанной на пол соломой и какими-то тряпками. С цепью, закрепленной в стене. Я вспомнил шепот Анны: «Где же Элис?». Не знаю, где она сейчас, но теперь ясно, где она была все это время после смерти отца. Десять лет! Как могло случиться, что тогда, десять лет назад, никто не озаботился судьбой пропавшей маленькой девочки? Теперь я мог представить себе, кто, как и почему убил госпожу Курочкину. Правда, доказательств у меня по-прежнему не было, но я и не собирался их искать. Как бы это ни прозвучало в устах полицейского, тот, кто убил Курочкину, имел на это право.
А днем позже поиск доказательств стал неактуален. Пришло распоряжение из Петербурга, дело Курочкиной у нас забрали и засекретили.
На следующий день, подготовив и отправив все бумаги, я решил навестить Анну Викторовну. С той самой ночи, как я передал ее родителям, я ничего не слышал о ней и сильно беспокоился. Кроме того, у меня был для Анны подарок. Немного странный подарок, но я был уверен, он ее порадует.
В доме Мироновых меня встретила Мария Тимофеевна, полная решимости не допустить моего общения с дочерью.
— К ней еще нельзя! — сказала она мне непререкаемым тоном, когда я попросил разрешения увидеться с Анной Викторовной. — В особенности Вам, Яков Платоныч.
— Я сожалею о случившемся, — сказал я Марии Тимофевне, — и приношу Вам свои извинения.
— Вы всегда сожалеете, — ответила она мне, — и всегда втягиваете ее в свои сомнительные авантюры.
Несмотря на то, что я всей душой понимал материнское беспокойство Марии Тимофеевны, явная несправедливость этого обвинения заставила меня ответить.
— Позвольте заметить, я не занимаюсь авантюрами, — сказал я с возможной твердостью. — Я занимаюсь официальным расследованием преступлений. Мне самому жаль, что Ваша дочь нездорова, но она оказалась в этой непростой ситуации по собственной инициативе. Все могло бы окончиться гораздо хуже, если бы не я.
— Мам, ну пропустите уже Якова Платоныча! — послышался голос Анна Викторовны, доносящийся из столовой.
Судя по всему, она слышала каждое наше слово и, понимая, что коса нашла на камень, пришла мне на помощь.
Мария Тимофеевна взглянула на дверь столовой, потом
— Прошу Вас, Яков Платоныч!
Я прошел в столовую. Анна Викторовна, очень бледная, очень печальная и даже, кажется, чуть-чуть виноватая, поднялась мне навстречу.
— Как Вы себя чувствуете? — спросил я, успокаивая ее улыбкой.
— Хорошо, — ответила Анна Викторовна, потупив взгляд.
Уголки ее губ чуть дрогнули в сдерживаемой улыбке. Она поняла, что я не сержусь на нее, и это ее порадовало. Но все же она была намерена пройти путь извинений до конца.
— Простите, я опять Вас подвела, — сказала Анна тихо и подняла на меня робкий виноватый взгляд.
— Да, — согласился я с улыбкой.
— Вообще-то я не такая трусиха! — попыталась она оправдаться. — В этом мерзком подвале силы меня покинули.
— Я понимаю, — утешил я ее. — Я сам чуть в обморок не упал при виде этой кельи.
— Какая страшная судьба! — сказала Анна Викторовна огорченно. — А как Вы узнали, что я там? — сменила она тему внезапно.
Получается, я случайно снова попал в герои и спас барышню? Этот момент я как-то упустил.
— Не сложно было догадаться, — ответил я ей. — Я распорядился проследить за Павлом. И, когда он отправился в дом, я…
— А кто же напал на нас в этом подвале? — перебила она меня.
Слава Богу, что перебила. Еще секунда, и я не устоял бы перед соблазном. Ведь на самом деле я понятия не имел о том, что Павел полез в дом Курочкиной не один. И слава Богу, что я об этом не знал.
— Странная история, — сказал я ей. И, понимая, что Мария Тимофеевна слушает сейчас каждое наше слово, предложил: — Может быть, пройдемся?
Мы медленно шли по заснеженному саду, и я рассказывал Анне Викторовне остальную часть истории.
— У меня забрали дело, — рассказал я ей. И добавил с горечью: — Князь неприкасаем!
— Что же теперь будет? — спросила Анна Викторовна встревоженно. — Вас не сошлют на Камчатку?
— Не думаю, — ответил я. — Хотя готов ко всему.
— А как Павел? — спросила Анна.
Я вздрогнул. Я очень надеялся, что ей уже сообщили. Коробейников, например. Или хотя бы ее духи, будь они неладны! Почему они молчат, когда не надо?!
— Павел умер, — сказал я тихо.
Глаза Анны мгновенно наполнились слезами. Она сделала несколько быстрых шагов, отвернувшись от меня. Я знал, о чем она думает сейчас. О том, что, если бы она не потащила Павла в тот дом поздно вечером, он остался бы жив. Но это было не так. Француз достал бы его в любом случае, место значения не имело.
Я догнал Анну Викторовну, тронул ее за локоть, привлекая внимание:
— Не принято так говорить о покойниках, — сказал я ей, отвлекая от горьких размышлений, — но он был нечист на руку. Он расшифровал тексты в тот же вечер.