Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Да нет, что Вы, Бог с Вами! — испугалась она такого предположения. — Просто тамошние хозяева за границу уехали, а… А у меня письма есть! Рекомендательные! И из другого дома тоже.
— Вот что, — решил я. — Вы приходите завтра в управление и письма свои рекомендательные приносите.
В этот момент открылась дверь в гостиную, и в коридор выглянула встревоженная Пахомовна.
— Барыне плохо! — сказала она Сусанне. — Доктора зови срочно!
— Пахомовна! — окликнул я служанку.
Она обернулась ко мне выжидательно.
— Нет,
Со слухом у них у всех все в порядке. Как же могло случиться, что никто не услышал крика жертвы? Городовые на улице услышали, а люди, спящие в доме, даже не проснулись. Однако, это весьма загадочно.
Мы с Коробейниковым вышли на улицу и пошли к экипажу, обсуждая по дороге дело.
— Следов взлома нет, — сказал я. — Значит, убийца живет здесь. Или кто-то из них впустил убийцу в дом.
— Сусанна? — предположил Антон Андреич.
— Пока никого исключать нельзя, кроме хозяйки, — ответил я ему. — Для нее такой удар не под силу. Хотя дверь и она могла открыть. А ведь, кстати, это детская. А где же ребенок?
— Ай, это известная история, — расстроенно ответил Коробейников. — Хозяйка, Бенцианова Антонина Марковна, лет двадцать назад потеряла своего сына.
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Пошел кататься на коньках на речку, — ответил Антон Андреич. — Провалился под лед. Воспаление легких и… Спасти его не удалось.
— Сколько ж лет ему было?
— Семь лет, — вздохнул он.
– Господи!
Не удивительно, что у старухи так характер испортился, от таких-то переживаний.
— С тех пор Бенцианова почти не выходит из дома, — продолжал мой помощник, — да и у себя мало кого принимает. До сих пор оплакивает своего Петрушу.
— И комната до сих пор выглядит как жилая, — сказал я. — Но вот почему именно в этой комнате труп?
— Загадка… — задумчиво протянул Коробейников.
На следующее утро мы с Антоном Андреичем начали работу с допроса Сусанны, которая, как и было велено, явилась в управление. Я просматривал письма с прошлых мест ее работы, а она тем временем рассказывала:
— Сирота я, скиталась все детство. А потом в Пензе работу нашла. Прислуживала в доме одного купца. А потом в Саратов переехала.
— А что в Пензе не заладилось? — спросил я ее.
— Жена купеческая ревновать начала, — вздохнув, потупилась горничная.
— Был повод?
— Да наговоры это все! — возмутилась Сусанна. — Пустое! Не было ничего.
— А вот хозяин Ваш на похвалу не скупится, — заглянул я в письмо. — «Прилежная, услужливая, чистоплотная». Купец первой гильдии Воеводин.
Сусанна смотрела на меня растерянно, видно не знала, что сказать.
— Вы продолжайте, — поощрил ее я.
— А потом в Саратове я работала в семье доктора, — вернулась к рассказу горничная. — Но они дом продали и подались за границу. Ну, а в Саратове как-то больше и не было работы.
— Опять прекрасная характеристика! — взглянул я на
Я передал оба письма Коробейникову. Нужно было проверить их как следует.
— А как же Вы у нас в Затонске-то оказались? — спросил я Сусанну.
— Так проездом как-то была. И мне Ваш город очень понравился, — объяснила она. — И работу сразу тут нашла. Я же два месяца как служу у Бенциановой.
— Устаете поди, — спросил я девушку с сочувствием, провоцируя ее на откровенность. — У хозяйки-то характер не простой.
— Не жалуюсь, — потупилась Сусанна. — Но, хотя, конечно, бывает и тяжело.
— Поэтому, наверное, и спите крепко, — сказал я ей. — Ведь кричала-то убитая громко, коль городовые на улице слышали.
— Так ведь я тоже слышала сквозь сон! — сказала она. — Но я подумала, что это где-то на улице.
— Понятно, — кивнул я. — Перед убийством что-нибудь подозрительное в доме видели? Может, разговоры какие слышали?
— Да ничего странного, все как обычно, — пожала плечами горничная. И добавила строго: — А подслушивать я не приучена!
— А вот это похвально! — одобрил я, хоть и сожалел в душе, что нет у нее такой полезной для меня привычки. — Ну что ж, ступайте тогда. Только из города не уезжайте, может, еще понадобитесь.
Сусанна ушла, а я поручил Коробейникову отправить телеграфный запрос в полицейские управления Пензы и Саратова. Надо проверить, что же носит эту образцовую горничную по городам да весям, молодую да незамужнюю. Никакого мнения особого по ее поводу у меня пока не сложилось. Подождем фактов. А там — кто знает.
— Кстати, — спросил я Антона Андреича о предыдущем моем к нему поручении, — что там по поводу француза?
— Никаких зацепок, — ответил Коробейников. — На старой квартире он не появлялся, а возле дома князя тоже замечен не был. Но я там поставил нашего человека.
— И никаких следов синей тетради, — вздохнул я. И велел: — С дома князя наблюдение снимайте.
— Как же? — удивился Антон Андреич.
— Снимайте, снимайте! — сказал я ему. — Неловкий топтун может только все испортить, а у меня другие средства есть.
— Как прикажете! — пожал плечами Коробейников, всем видом своим показывая, что он меня не понимает, но, так и быть, раз я начальник, сделает, как велено.
Ну, а у меня и вправду были свои средства. После дела Курочкиной и беседы с полковником Варфоломеевым я убедился окончательно, что мне требуется поддержка здесь, в Затонске. Коробейникова, как бы он не был мне предан, я не мог использовать. Хотя бы потому, что многого просто не имел права ему объяснить. Да и профессионализма у Антона Андреича в данном случае явно не хватило бы. А мне нужна была помощь профессиональная. И при этом, строго секретная. Поэтому я еще позавчера отослал телеграмму с оговоренным заранее текстом. И сегодня получил ответ: те, кого я просил приехать, находятся в Затонске.