Яков. Воспоминания
Шрифт:
— И где же вы взяли этих математиков? — поинтересовался я, делая глоток ароматного напитка.
— Я познакомился с Анненковым на приеме в честь юбилея университета, — ответил Разумовский, — и пообещал сделать пожертвование на факультет математики.
Вот оно! Я всем собой ощутил, что напал на след.
— Благородно, — ответил я князю. — Сделали?
— Разумеется! — усмехнулся он. — Недели две назад приезжал Куликов и забрал эти деньги.
Очередная лавина понимания лишила меня дара речи секунд на десять. Господи, как просто! И никакой мифической формулы.
— Если не секрет, какую сумму? — спросил я.
— Не секрет, —
— Ого! — оценил я весомость пожертвования. Убивают за суммы, гораздо меньшие. А тут такие деньги, такой соблазн.
— То есть, — продолжил я выяснение обстоятельств, — профессор Куликов приехал к Вам, забрал деньги. А расписку он оставил?
— Нет, — ответил князь. — Ну зачем мне расписка! Я же подарил, пожертвовал эти деньги.
— А профессор Анненков, — спросил я, — он как-то известил Вас о получении этих денег?
— Нет, — ответил Кирилл Владимирович. — Я не получил от него ни письма, ни телеграммы.
— Странно.
— Честно говоря, и мне показалось это странным, — заметил Разумовский, — но я подумал, что мы поговорим с ним об этом при личной встрече.
— Да, — вздохнул я, поднимаясь. — Только вот встреча не состоялась.
Теперь мне все было понятно, ясно как день. Сегодня утром я выпустил из управления убийцу. Надеюсь, мы сможем отыскать его быстро. А еще нужно подумать, как доказать его вину, потому что пока что доказательств у нас ничтожно мало, если не сказать, нет вовсе.
Вернувшись в управление, я застал Антона Андреича в кабинете.
— Они приехали вместе, — поторопился он сообщить мне новости, едва я показался на пороге. — Анненков и Куликов приехали вместе. Тот билет, что он нам предъявил, фикция. Он купил его заранее. Их опознал проводник. Они ссорились там, ругались в купе.
— Куликова надо арестовать немедленно, — сказал я. — Где он остановился в Затонске?
— В меблированных комнатах, разумеется, — ответил Коробейников, быстро надевая сюртук.
— Наряд туда и наряд на вокзал, — велел я.
И тут же остановился, пораженный внезапной мыслью. И страхом, пришедшим вместе с ней.
— Нет, — сказал я Коробейникову, проверяя револьвер, — он не уедет, пока Анна Викторовна жива!
Антон Андреич молча достал оружие из ящика стола и сунул в карман.
— Быстро! — велел я ему. — К Мироновым!
Мы успели. Анна Викторовна, к счастью, находилась дома. Коробейников, в отличие от меня обладающий правом входа, попросил ее выйти в сад для разговора со мной. То, что я замыслил, было чрезвычайно рискованно и пугало меня безмерно. Но никакого иного выхода я не видел. Ни доказать факт кражи денег, ни обвинить его в убийствах у меня не было возможности. Единственное, что я имел против него, это то, что он приехал в Затонск раньше, чем мне сказал. Да еще купленный заранее билет. Достаточно для подозрения, но недостаточно для доказательства. Чтобы обвинить Куликова, его следовало брать с поличным. Все внутри меня протестовало против этого плана. Все, кроме абсолютной уверенности в том, что убийца не должен быть безнаказанным. Кроме того, если я не докажу вину Куликова, не обезврежу его, Анна Викторовна не будет в безопасности. Так что лучше я сам все устрою, контролируя каждый шаг, каждую мелочь. Только так я могу быть уверен в том, что она не пострадает.
Разумеется, Анна согласилась сразу, как только выслушала мой план. Я и не сомневался в ее согласии. Я три раза повторил ей, насколько это опасно, и что
Я видел, что ей тоже страшно. Очень страшно. Но понимал, что она не отступится и сделает все, как надо. Я сам продумал все до мелочей, подстраховав каждую точку, мимо которой Анна Викторовна должна пройти, пока ведет преступника за собой. Десять раз повторил Анне, что она должна делать и чего не должна. Я бы и сто повторил, но она, видя мое состояние, принялась меня утешать, и мне пришлось спрятать свой страх поглубже. Не хватало еще, чтобы она видела, как я боюсь за нее. Ей и так страшно!
И вот, наконец, все было готово. Мы заняли свое место в засаде. Мне было бы проще, если бы я мог сопровождать Анну на всем протяжении пути, но это было рискованно, Куликов мог узнать меня.
Наконец, Коробейников, который находился там, откуда ему было видно улицу, отсемафорил мне, что они показались. Я сделал шаг в тень. Еще пара минут, и под арку вбежала перепуганная Анна Викторовна. Она споткнулась и упала, и я чуть не бросился к ней на помощь, лишь немыслимым усилием воли заставив себя оставаться на месте. Куликов с «розочкой» в руке схватил поднимающуюся Анну и отбросил к стене в шаге от меня.
— Не двигайся! — крикнул я, прицеливаясь и выходя на свет. Это Вы ошибка мироздания! — сказал я ему, отпихивая его от Анны прямо в руки Коробейникова и городовых. — Но виселица это исправит.
Я продолжал держать его под прицелом, а в левую мою руку двумя руками вцепилась Анна Викторовна. Я почувствовал, как она вся дрожит, и коротко взглянул ей в глаза, пытаясь взглядом сказать, что все закончилось, и я рядом, а значит, ей больше нечего бояться. В ее глазах еще плескался страх, но, как мне показалось, она слегка расслабилась. Хоть и не собиралась пока меня отпускать. Что ж, я был совсем не против.
Чуть позже в управлении я допрашивал Куликова. Откладывать этот допрос я не хотел ни за что. Это дело, доставившее мне столько кошмарных минут, должно было быть закончено как можно скорее.
Анна Викторовна к моменту прибытия в управление уже совсем успокоилась и теперь сидела на своем привычном месте у окна, с кружкой чаю в руках. А вот меня наоборот начало трясти по-настоящему только сейчас. Последними словами я ругал себя за то, что подверг ее опасности, и мое ставшее вдруг неукротимым воображение подсовывало мне картины провала, одну красочней другой. Я понимал, разумеется, что дело здесь просто в пережитом мною потрясении, да еще, пожалуй, в недостатке сна за последние трое суток. Но все же я был немыслимо рад, что Анна сидит фактически напротив меня, и я могу совсем незаметно переводить на нее взгляд, снова и снова убеждаясь в том, что она жива и в порядке.
Куликов, сидевший перед моим столом, вел себя вызывающе, даже нагло.
— А с чего мне перед вами исповедоваться? — спросил он, когда я посоветовал ему рассказать все самому. — Не хочу.
— Как вам угодно, — ответил я ему. — Я вам сам расскажу. Профессор Анненков договорился с князем Разумовским о пожертвовании в пользу факультета. Вы участвовали в переговорах, поэтому знали об этом все. Приехав сюда в Затонск от имени профессора, вы получили пятьдесят тысяч рублей и присвоили их себе. Но что дальше? Пока вы об этом думали, князь пригласил вас и Анненкова к себе в гости, и вы знали, как только Анненков встретится с князем, вы будете разоблачены.