Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Я ведь Вам соврала, — сказала вдруг Анна Викторовна, опуская глаза и вновь поднимая на меня виноватый взгляд. — Я отказала князю.
От неожиданности я замер на мгновение, потеряв дар речи. А в следующее мгновение почувствовал, как улыбаюсь от счастья.
— Отказали? — у меня даже голос дрогнул. И улыбка, наверняка, была самая глупая в моей жизни. Но мне это было все равно, ей Богу!
— Ну, конечно, отказала! — улыбнувшись, ответила Анна Викторовна.
Она подняла руку и
— Вам нужно отдохнуть, — сказала Анна с ласковой заботливостью.
Господи, что я натворил! Что же я наделал, идиот!
И я даже не могу теперь ни обнять ее, ни поцеловать на прощанье. И больше я уже ее не увижу. А если и увижу, то никогда не смогу ощутить ласкового ее прикосновения. Потому что завтра утром я умру.
— До завтра, Анна Викторовна, — сказал я ей, прилагая все силы, чтобы мой голос не дрогнул.
— А мы завтра с Вами встречаемся? — спросила Анна с очаровательной, чуть кокетливой улыбкой.
— А вот это как Бог даст, — ответил я ей. — Прощайте.
Вдруг духи и в самом деле существуют? Тогда мы увидимся, несомненно.
— Прощайте, — ответила Анна Викторовна, снова глядя встревожено.
Чутким своим сердцем она чуяла беду. И меня спасало только то, что ей в голову не могло прийти, как ужасно все было на самом деле.
Потому что, каким бы мерзавцем не был Разумовский, я более не имею морального права убить его. Я мог бы это сделать ради того, чтобы ее спасти. Но просто от ненависти — нет, не могу. Я не хочу становиться убийцей ради ненависти. Хотя не поколебался бы — ради любви.
Все было сказано, но мы по-прежнему стояли и смотрели друг на друга. Я просто не мог отвести от нее глаз, не в силах наглядеться. А она смотрела на меня и нежно улыбалась.
Потом вдруг Анна повернулась резко и пошла прочь. А я остался стоять в холодном темном парке. Я ошибся, поддался глупому гневу, позволил ревности и ярости затуманить мой мозг. И заплачу за свою ошибку жизнью. Это справедливо: моя ошибка, мне и платить. Но Боже, как же глупо! Именно тогда, когда действительно хочется жить.
Вот теперь действительно все было решено. Осталось найти ответ на один единственный вопрос — где взять секунданта. Смешно, но мне было не к кому обратиться с такой просьбой. Лучше всего подошел бы Петр Миронов. Но, увы, я не мог быть уверен, что он не проболтается племяннице, а этого допустить было нельзя. Доктор Милц просто никогда бы не согласился, да к тому же мог попробовать мне помешать. Коробейников в Москве, да я бы никогда и не попросил его о подобном. Не с его нежной душой смотреть, как я подставляюсь под пулю.
Оставалось лишь попробовать найти секунданта прямо здесь, среди тех, кто находился в усадьбе. И единственной кандидатурой
Хорошо живете, господин Штольман, на широкую ногу. Год прожил в городе, и некого в секунданты позвать.
Чехова я нашел в гостиной. Он устроился на диване под лампой и что-то писал в блокноте.
— Пишете заметку в свою газету? — спросил я, присаживаясь рядом с ним.
— Да нет, — ответил Антон Палыч. — Это так, зарисовки.
— У меня к Вам будет просьба, — сказал я ему, решив не тянуть долго, — только Вы не удивляйтесь.
— Мне кажется, после сегодняшнего дня, — сказал он, улыбаясь, — меня трудно чем-то удивить.
— Я прошу Вас, будьте моим секундантом, — вымолвил я, не глядя в его сторону.
— Вы это серьезно? — спросил явно ошеломленный подобным предложением Чехов.
— Совершенно, — кивнул я. — Да Вы и сами все видели. Мне и обратиться больше не к кому.
— А Ваш Ульяшин? — спросил он.
— Ему нельзя, — пояснил я, — он при исполнении. А Вы человек свободный, вам ничего не грозит.
— Право, Вы удивили меня, — сказал Антон Палыч, глядя на меня пристально. — Но, благодарю покорно за доверие, я не могу.
— Почему?
— А если Вас убьют?
— Ну, а Вам-то что? — спросил я его. — Еще вчера мы не были знакомы, Вы не знаете ни меня, ни князя.
— Вы странный человек, — усмехнулся Чехов.
— К тому же Вы писатель, — нашел я еще один аргумент, — и Вам такой опыт наверняка будет интересен. Не каждый день такой случай представляется.
— Да нет, что Вы, — усмехнулся Антон Палыч с иронией. — Ни к чему мне такой опыт. Да и не силен я в дуэльных правилах.
— От Вас ничего и не требуется, — сказал я. — Скоро сюда приедет секундант князя, и мы все обсудим.
— Нет-нет, увольте! — снова принялся отказываться он. — Это невозможно.
Я вздохнул. И молча взглянул ему в глаза. Он выдержал мой взгляд недолго и потупился.
— Вам действительно больше не к кому обратиться с этим? — спросил он, не глядя на меня.
— Не к кому, — ответил я со вздохом.
Некоторое время мы молчали. Затем он вздохнул, будто решаясь:
— Хорошо. Но у меня будет одно условие.
— Все что угодно, — пообещал я ему устало.
— У нас ведь есть сейчас время, — сказал Антон Палыч, — и ни Вы, ни я все равно не сможем сегодня уснуть. Я прошу Вас, расскажите мне все.
— Все? — удивился я. — Что именно все Вы хотите знать?
— Я хочу знать, из-за чего будет эта дуэль, — ответил Чехов. — Раз уж я в этом участвую, я хочу знать, из-за чего все произошло, с самого начала. Это ведь из-за Анны Викторовны, я прав?