Янтарь и Лазурит
Шрифт:
Он остановился посреди высокой травы, размышляя, лучше сделать привал или идти дальше, как вдруг вдали услышал знакомый голос:
— Рури, подожди!
Он обернулся и увидел, как нуна неслась к нему через поле. Остановившись перед ним, она сложилась пополам, стараясь отдышаться, чем напомнила ему евнуха Квона. Как только дыхание восстановилось, она разогнулась и несколько раз легко ударила Сюаньму кулаком в грудь.
— Ты почему сбежал?
— Где генерал Ю?
— Какой генерал Ю? — возмутилась она и стукнула его ещё раз. — Мы же договорились полюбоваться луной.
Она хмурилась
— М.
— Чтоб больше не сбегал!
Она просунула пальцы под его руку и обхватила за локоть, крепко обняв. Сюаньму взглянул на неё, но нуна уже рассматривала ночное небо, яркая полная луна отражалась в её янтарных глазах. С её губ сорвалось тихое:
— Благосклонность луны даёт нам силу, с защитой солнца мы несокрушимы.
Сюаньму не понял значения её слов, а нуна прижалась только сильнее. Он тоже поднял голову, рассматривая тёмное небо, украшенное целым полотном из звёзд.
— Луна сегодня красивая.
— М.
Сюаньму тоже восхищался её величием на небосводе. После пережитого дня стало тихо и спокойно, умиротворённо, в поле шумели сверчки; казалось, что все проблемы и заботы ушли на задний план, оставив монаха и принцессу наедине с луной и звёздами.
— Рури? — позвала нуна, и он опустил голову.
Янтарные глаза внимательно рассматривали его лицо, нуна перестала держаться за его руку, а потянулась к лицу, провела пальцами по его щекам и погладила их. Сюаньму хотел спросить: «Что ты делаешь?», но успел только губы приоткрыть, как нуна и до них аккуратно дотронулась своим тонким пальцем.
Она поднялась на носочки и, нежно придерживая его за щёки, потянула к себе, зажмурилась и трепетно накрыла его губы своими.
Сюаньму растерянно стоял и смотрел на неё, но, поддавшись чувствам, тоже прикрыл глаза, положил одну руку на затылок нуны, а вторую — на её спину. И ответил. На миг она оторвалась, и Сюаньму почувствовал её горячее дыхание. Вновь взглянув на неё, он заметил радостную улыбку и блеск в янтарных глазах, нуна положила руки ему на шею и крепко обняла. Сюаньму сам потянулся к ней, чтобы поцеловать, как она подала голос:
— Я же говорила, что у драконов два.
Сначала он не понял, а затем осознал, что пару часов назад на этом самом месте стоял перед ней совсем без одежды. Всё-таки она смотрела.
— Нуна! — взвыл от смущения, щёки вспыхнули жаром, ужасно хотелось провалиться сквозь землю, закопаться там и больше никогда не вылезать. Но она, заливаясь радостным смехом, продолжала обнимать его за шею.
Глава 8
С колокольчиком в руке Янтарь встречает каса-обакэ
Кохаку удобно расположилась на напольных подушках в подвале лавки свитков и чернил. Они с Джинхёном понимали друг друга с полуслова, а порой не надо было издавать ни звука, а один уже догадывался, о чём думал другой.
Целую неделю с ночи полнолуния Кохаку не видела Рури и даже не знала, вернулся он в Цзяожи или остался в Сонгусыле. Всё-таки Нам Сокчона перевезли на остров-тюрьму Нагёпто, поэтому Рури теперь незачем оставаться, он всё равно собирался вернуться домой к своим монахам, однако Джинхён уверял, что
Устав от безрезультатных поисков, Кохаку позвала свою служанку Хеджин и вместе с ней покинула дворец и отправилась прогуляться по Сонбаку; ноги сами принесли её в лавку свитков и чернил. После первого же взгляда Джинхён некоторое время развлекал её, пока его младший брат Джинги не накричал и не отправил старшего работать. Вместо них Кохаку пыталась представить повзрослевших Рури и Тенрана: какими бы стали братья-драконы, если бы не трагедия на Чигусе? Остались бы озорными юношами или превратились бы в серьёзных особ? Джинхён предложил Кохаку занять подвал и принёс ей свои новые нарисованные истории, а Хеджин послал за чаем и печеньем для принцессы. В обычное время служанка не оставляла свою госпожу, но видела, как та была расстроена — а Кохаку ходила с кислой миной целыми днями, — поэтому сразу поддержала его идею.
Джинхён рисовал эротические истории и в последнее время использовал в них различных существ со звериными ушами и хвостами, часто у него мелькали драконы, а в истории, которую он показывал последней, дракон и вовсе стал главным героем. Если раньше Кохаку совершенно спокойно воспринимала сцены со сношением, даже поощряла их и помогала придумывать, то теперь, разглядывая мужчину с драконьим хвостом, она неосознанно видела в нём Рури. Невольно вспоминала ночь полнолуния, их первый поцелуй.
В один момент она не выдержала, хлопнула рукой по низенькому столу и откинулась на спину. Джинги давно не убирался в подвале, так как Джинхён постоянно здесь рисовал, поэтому весь пол был замусорен как неудачными рисунками, так и засыпан пылью.
— Как же надоело!
Слишком поздно она заметила, что коса вляпалась в чернила, но не придала этому значения. Внешний вид волновал её в последнюю очередь.
— Рури, я ненавижу тебя! — выкрикнула Кохаку в порыве чувств и накрыла лицо рукой.
Должно быть, Джинхён услышал её и спустился в подвал со словами:
— Нуним, ну ты чего?
Кохаку промычала что-то неразборчивое, а её друг присел перед ней на корточки и крикнул:
— Возьми себя в руки, тряпка!
— Джинхён-а, не помогает, — захныкала она и перевернулась на бок.
— Хеджин принесла сладости, тебе сюда их спустить, или поднимешься к нам?
— Ничего не хочу-у.
— Понял, несу.
В следующее мгновение он уже оказался наверху, откуда до Кохаку донёсся голос Хеджин. Служанка не собиралась отдавать Джинхёну сладости, а хотела лично преподнести их своей госпоже, в то время как хозяин лавки не горел желанием, чтобы посторонние заходили в подвал и видели истории, над которыми он работал.
Настойчивая Хеджин всё-таки одержала верх и вскоре спустилась в подвал с целой коробкой печенья, аккуратно завёрнутой в ткань. Если Кохаку подвал не смущал ни капли, то её служанка в ужасе озиралась по сторонам.