Янтарь и Лазурит
Шрифт:
— Фня-фня?
Любопытный Дзадза внимательно смотрел на палочку. Сюаньму не спешил пробовать собственный — всё равно пока горячий, а продолжал наблюдать.
В этот момент к лавке бесшумно подошла Хеджин и попросила налить для её госпожи воду или какой-нибудь прохладительный напиток. Торговец с улыбкой подвинул на край прилавка деревянный стакан, который наполнил жидкостью из кувшина.
Каса-обакэ высовывал свой длинный тонкий язык и пытался дотянуться до токпокки. Нуна усмехнулась и медленно опустила к нему палочку: Дзадза поднёс язык сначала с верхней стороны,
Теперь Сюаньму уже с опаской посмотрел на палочку в своих руках — неужели токпокки оказались настолько острыми? С другой стороны, у нечисти и людей восприятия и вкусы могли быть совершенно разными. Но и он сам являлся драконом, а не человеком…
Чтобы не расстраивать нуну, он поднёс палочку к губам, принюхался, на всякий случай подул. Стараясь не смотреть на валявшегося на земле каса-обакэ, Сюаньму взглянул на нуну, которая уже опустилась на корточки и встревоженно поглаживала несчастный зонтик. Ей нравилась эта еда: он видел наслаждение в её лице, пока она грызла этот загадочный токпокки, поэтому всё-таки решился и надкусил.
Язык как будто прижгло, но не сильно — Сюаньму почти сразу привык к этому ощущению, оно даже показалось интересным. Тесто оказалось мягким, но одновременно с этим густым и клейким, поэтому жевалось не так просто.
Он поймал на себе испуганный и внимательный взгляд нуны — та переживала, как среагирует он сам. На вкус это было что-то необычное, но приятное. Торговец не соврал — из-за остроты Сюаньму не заметил ни добавленной рыбы, ни морских водорослей, но местами лепёшка всё равно отдавала морем.
— Неплохо, — в итоге сообщил своё мнение Сюаньму и в подтверждение своих слов доел уже подостывший токпокки, а нуна вздохнула с облегчением.
Ещё немного они задержались у лавки с необычной уличной едой, накормили всех и уже собирались уходить, как вдруг к ним приблизилась высокая дева в простой одежде с длинной чёрной косой и вплетёнными в неё цветами. За её спиной показалась ещё одна, пониже, но тоже в светло-коричневом с зелёными лентами и с серебряной шпилькой в волосах, концы которой изображали два листа бамбука, в руках она держала мешок, из которого торчали несколько веток с листьями. Чуть опустив голову, первая испуганно спросила:
— Вы случайно не из Сонбака?
Её щёки покраснели, а взгляд метался из стороны в сторону, но в основном цеплялся за Сюаньму и генерала Ю. Последний чуть прищурился, но всё равно улыбнулся незнакомке.
— Как вы догадались? — спросила нуна с удивлением и приподнялась с земли.
— Орабони* посылал письма про его близкую подругу-принцессу, вечно чёрного… Ой, нет, сына нескончаемой мрачной беззвёздной ночи генерала. — На этих словах Сюаньму чуть не подавился своим токпокки. — И также про молчаливого монаха из Цзяожи в свободных синих одеждах, переливающихся как морские
* Орабони (кор. ????) — обращение девушки к старшему брату.
— Орабони? Кто твой орабони?
Сюаньму даже в мыслях не понимал, как это произносилось, и ни за что не смог бы повторить. Диалекты Цзяожи и Сонгусыля были похожи друг на друга, большая часть слов ничем не отличалась, проблемы возникали только с именами и почему-то кошмарными обращениями. Ладно, хотя бы «нуну» Сюаньму с лёгкостью выговаривал, но как себя назвала жена торговца? А теперь и юная дева раскидывалась сложными словами.
— Джинхён-орабони и Джинги-орабони — вы их знаете?
Её щёки пылали красным.
— Ты сестра Джинхёна и Джинги?! — вскрикнула шокированная нуна и быстро поправилась. — Ой, извините, — она прокашлялась и вновь повысила голос: — Вы сестра Джинхёна и Джинги?!
— Вы знакомы? — Дева с множеством цветов в волосах изогнула брови, а затем немного нахмурилась. — Они не рассказывали о других девушках, кроме принцессы и её холодной, как ветер в зимнюю ночь, служанке.
Стоявшая в стороне Хеджин фыркнула, но ничего не ответила. Сюаньму удивляли сравнения, которые незнакомая молодая госпожа употребляла в своей речи — неужели она повторяла за тем самым Джинхёном, рисовавшим неприличные картины? А может, ей в основном писал Джинги? С последним Сюаньму почти не общался, поэтому плохо представлял, каким человеком тот являлся.
— Э-э, — задумчиво протянула нуна а затем указала на своих друзей, — это генерал Ю и монах Шуаньму.
— Шуаньму? — переспросила её собеседница с неким сожалением в голосе. — А я прочитала его имя как Хёнмок*… Но Шуаньму звучит даже экзотичнее!
* Его зовут ?? (таинственный + дружественный), что по-китайски читается как Сюаньму, а по-корейски — Хёнмок. Джинхён писал его имя иероглифами, поэтому его сестра неправильно произнесла.
— Сюаньму, — тихим голосом поправил монах, но девушка как будто не расслышала его, а вновь обратилась к нуне: — А вас как зовут?
Нуна замешкалась.
— Это дева Кон, служанка Хеджин и евнух Квон, — пришёл к ней на помощь генерал и представил всех остальных.
— Генерал Ю, а как же Дзадза?
Каса-обакэ успел прийти в себя: поднявшись с земли, он прятался за ногами нуны и наблюдал за диалогом. Точно также вела себя вторая незнакомка, стоя за спиной болтливой сестры Джинхёна и Джинги. Нуна поспешила исправить недоразумение и пояснила:
— Это добрый и хороший каса-обакэ Дзадза, путешествует вместе с нами. Вы тоже не представились.
— Фня?
Казалось, живой зонтик понял, что речь зашла о нём. Странно, что нуна не вспомнила про мышонка Джика, который прятался где-то у генерала Ю.
— Ой, что это я! Меня зовут Джинмин, Ким Джинмин, а это моя подруга и соученица Нам Юна-онни*.
* Онни (кор. ??) — обращение девушки к старшей сестре.
— У Джинхёна фамилия Ким?!
— Это странно?
— Нет, просто вы одна из известнейших семей Сонгусыля, а Джинхён и Джинги просто владеют лавкой свитков и чернил…