Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги
Шрифт:
Статьи о Церкви и русской духовности
Юлия Данзас опубликовала в журнале «Russie et Chretiente» двенадцать статей (на французском языке), посвященных истории христианства в России и русской религиозной мысли. Вот они в хронологическом порядке:
– «Религиозный путь русского самосознания», серия из четырех статей, опубликованных под инициалами J. N. в «Russie et Chretiente» с декабря 1934 г. (№ 5–6) по июнь 1935 г. (№ 3), а также в «La Vie intellectuelle». XXXII, 3, 1934; XXXV, 1, 3, 1935), которые затем вошли во второй сборник серии «Истины». Речь идет о панорамном обзоре религиозной и интеллектуальной жизни в России – с крещения Руси и вплоть до революции – в восьми главах: «Византийско-славянское христианство», «Национальная Церковь», «„Третий Рим“», «Великий раскол», «Синодальная Церковь и светское общество», «Народная духовность», «Национальная философия», «Мирянское богословие».
Юлия Данзас прослеживает три направления
29
См. также статью «Русский религиозный национализм»*.
На эту работу откликнулся Николай Бердяев в своем религиозно-философском журнале «Путь» (1936. № 51, с. 74–76). Изгнанный из СССР в 1922-м и обосновавшийся во Франции с 1924 г., Н. Бердяев (1874–1948) с 1925 г. тесно общался с «цветом французского католичества»: Шарлем дю Босом, Габриэлем Марселем, Луи Масиньоном, Этьеном Жильсоном, Станисласом Фюме, Эмилем Дерменгемом, Эманюэлем Мунье [30] . Последний предложил ему публиковаться в своем журнале «Esprit» («Дух») с первого номера (1932), напечатав в нем бердяевскую статью «Истина и ложь коммунизма». Чтобы лучше понимать коммунистическую «религию». В своем ответе Юлии Данзас Бердяев оспаривает ее мнение о наличии сильного дуалистически-манихейского элемента в православии. Чрезмерно критически настроенный вначале (он находит книгу очень уж «тенденциозной» и обвиняет Юлию в том, что ее точка зрения «слишком провинциально русско-католическая»), Бердяев тем не менее в конце разделяет ее критику национализации русского религиозного сознания и ритуализма, но все же отдает предпочтение ее статье о «Пути русской религиозной философии» (см. ниже).
30
Бердяев Н. Самопознание. Опыт философской автобиографии. Париж: YMCA-Press, 1940. Гл. Х.
– «Русский мыслитель: Василий Розанов» (Russie et chretiente, 1935, № 4, с. 174–196; первая статья, подписанная Ю. Данзас).
Василий Розанов (1856–1919) прошел, как и все студенты в то время, через период материализма и «нигилизма», после которого, прочитав Достоевского и Константина Леонтьева, обрел основания уже для собственной мысли, часто весьма парадоксальной, бьющейся над всеми основными метафизическими, эстетическими, социальными и даже сексуальными вопросами, которые позитивистская идеология часто несправедливо упрощала или не замечала. Вопреки историческому христианству, которое, как ему кажется, часто отрицает плоть, Розанов (женившийся на прежней возлюбленной Достоевского Аполлинарии Сусловой) реабилитирует сексуальность, предпочитая Новому Завету Ветхий. Исполненный парадоксов, Розанов – свидетель и критик своего времени, противостоящий как обращенному в прошлое консерватизму, так и революционному социализму или либерализму. Его мысль, всегда острая и оригинальная, часто созвучна мысли Ницше (с его критикой христианства). Тем не менее Розанов протестовал против прозвища «русский Ницше», которым его наградил Дмитрий Мережковский в 1902 г., считая, что оно больше подходит Константину Леонтьеву (критиковавшему «ужасающую» буржуазность Европы). Розанов собрал свои мысли и заметки – спонтанные, фрагментарные, очень личные, нонконформистские – о литературе, политических и социальных новостях, о евреях, Боге, вопросах пола, любви, смерти – в три сборника («Уединенное», «Опавшие листья», «Апокалипсис нашего времени»), выходившие с 1912 по 1918 г. и составившие беспрецедентный в русской литературе триптих, ныне переведенный и на французский язык. В то время, как Юлия Данзас писала о Розанове, по-французски вышли только «Апокалипсис нашего
Кратко представив читателю Розанова (антиреволюционера и антиматериалиста, адогматичного мыслителя и «дерзкого предшественника фрейдизма»), Юлия Данзас анализирует отношение Розанова к религии (отрицание чрезмерной аскетичности и дуализма русского христианства) и, в частности, его увлечение католицизмом, что и в настоящее время остается оригинальным подходом к творчеству мыслителя. Она приводит пространные цитаты из его произведений, тогда еще не переведенных на французский, и делает вывод о том, как важен Розанов для всех, «кто хочет узнать вчерашнюю Россию, чтобы лучше понять Россию сегодняшнюю и особенно Россию завтрашнюю».
– «Путь русской религиозной философии» (Russie et Chretiente, 1935, № 5–6; переиздано в «La Vie intellectuelle», 1935, № 10–12).
Статья посвящена русскому журналу «Путь», основанному в 1925 г., – «органу русской религиозной мысли, издаваемому православной Религиозно-философской академией в Париже» [31] . Юлия Данзас защищает православную богословскую мысль от того развития догматики и гностических влияний, которые она находит у религиозных философов и богословов, группирующихся вокруг «Пути» и Николая Бердяева (бывшего марксиста, как и Сергий Булгаков). Для Юлии Данзас эти религиозные мыслители, не сумев заручиться попечительством официального православия, удалились от основания, общего для Восточной и Западной церквей. Она сожалеет, что они не очень стремятся «искать соединительные связи, вместо того чтобы разжигать разногласия, часто фиктивные»:
31
См.: Аржаковский Антуан. Журнал «Путь» (1925–1940). Поколение русских религиозных мыслителей в эмиграции / пер. с фр. Киев: Феникс, 2000. 656 с.
«Зачем же всегда говорить от имени православия, т. е. совокупности доктрин, там, где речь идет просто о расхождении менталитетов, может быть, даже просто о личной антипатии? Пропасть между Востоком и Западом была вырыта человеческой мелочностью, историческими, политическими, психологическими расхождениями – а не серьезными догматическими различиями. […] Простое более подробное знакомство с западной мистикой, с мистикой великих религиозных орденов стало бы более надежным путем к тому, чтобы рассеять этот густой туман предубеждений».
Парадокс в том, что эти «неортодоксальные» мыслители в сени православия не только не углубили пропасть, отделяющую его от католицизма, как того боялась Юлия Данзас, – но, наоборот, ознакомили Запад, на котором их обильно переводили, с богатством православного богословия.
– «Русская православная церковь в буре» (Russie et Chretiente, 1936, № 3; La Vie intellectuelle, 1 мая 1936, № XLIII). Статья близка по содержанию к неизданному тексту «Восстановление патриаршества и Церковь в революцию», которую мы приводим во второй части.
– «Католики в России» (Russie et Chretiente, 1936, № 4; La Vie intellectuelle, июль-август, 2, XLIV).
Что представлял собой в православной России католический элемент, откуда он возник и в чем его предназначение? Юлия Данзас прослеживает все перипетии отношения русских властей к католицизму, вплоть до «разразившихся гонений» 1922–1923 годов. Сердечное отношение к католицизму в Древней Руси (вплоть до XIII века) сменяется затем подозрительным и даже враждебным его восприятием с того момента, как «религиозный вопрос становится признаком национальной принадлежности». Усугубило его униатство, а затем польская интервенция в Россию (1609–1618) и последующие конфликты с латинским Западом. Стоит также различать католиков латинского обряда (главным образом, поляков), униатов (православных, примкнувших к Риму вследствие Брестской унии (1596) вплоть до ее отмены в 1839 г.) и русских, обратившихся в католичество (восточного или латинского обряда), так же как и католические религиозные ордена, которые всегда подчинялись ограничениям.
– «Россия и распространение христианства» (Russie et Chretiente, 1937, I).
Пространная историческая статья Юлии Данзас о христианстве в России и о распространении христианства при его экспансии, с картами и статистическими таблицами. Здесь дает себя знать способность Юлии Данзас четко и систематически излагать сложные исторические факты, проводя параллели с тем, что происходило на Западе. Она уделяет пристальное внимание и отношениям Православной церкви с исламом: «Борьба Креста с Полумесяцем не была для России вопросом жизни и смерти, как это было для христиан Средиземноморья». В предисловии автор отвергает снисходительное или враждебное отношение к России, которое встречается в католических кругах, склонных к прозелитизму. Вторая часть («Настоящее») посвящена XIX и XX векам.