Юрий Милославский, или Русские в 1612 году
Шрифт:
– Ну вот, слышишь, что говорят умные люди? Нельзя, любезный!
– Я вижу, господин дьяк, - сказал Кирша, - ты уж раздумал и в прадеды не хочешь; а жаль, была бы внучка!
– Я ничего не говорю, - возразил дьяк, - видит бог, ничего! Как хочет сват.
– И я дурак!
– продолжал Кирша, - есть о чем просить! Не нынче, так послезавтра, а я все-таки с конем, и вы все-таки без внучат.
– Как так? Помилуй!
– вскричали приказчик и дьяк.
– Да так! Пословицу знаете? "Как аукнется, так и откликнется!.." Пойдемте назад в избу!
– Не троньте его, - сказал вполголоса один из конюхов.
– Вишь, какой выскочка! Не хуже его пытались
– Да, да, - примолвил другой конюх, - видали мы хватов почище его! Мигнуть не успеете, как он хватится оземь, лишь ноги загремят!
– Добро, так и быть, любезный!
– сказал приказчик Кирше, - если уж ты непременно хочешь... Да что тебе загорелось?
– Бегите, ребята, - шепнул дьяк двум крестьянским парням, - ты на тот конец, а ты на этот; покараульте да приприте хорошенько околицу.
– Ох, сват!
– сказал приказчик, - недаром у меня сердце замирает! Ну, если.,, упаси господи!.. Нет!
– продолжал он решительным голосом, схватив Киршу за руку, - воля твоя, сердись или нет, а я тебя не пускаю!
Как ускачешь из села...
– Право! А золотые-то боярские корабленики? Небось вам оставлю? Вот дурака нашли!
– А что ты думаешь, сват?
– продолжал приказчик, убежденный этим последним доказательством.
– В самом деле, черт ли велит ему бросить задаром три корабленика?.. Ну, ну, быть так: оседлайте коня.
В две минуты конь был оседлан. Толпа любопытных расступилась; Кирша оправился, подтянул кушак, надвинул шапку и не торопясь подошел к коню. Сначала он стал его приголубливать: потрепал ласково по шее, погладил, потом зашел с левой стороны и вдруг, как птица, вспорхнул на седло.
– Дальше, ребята, дальше!
– закричали конюхи.
– Смотрите, какая пойдет потеха!
Народ отхлынул, как вода, и наездник остался один посреди улицы. Не дав образумиться Вихрю, Кирша приударил его нагайкою. Как разъяренный лев, дикий конь встряхнул своей густою гривой и взвился на воздух; народ ахнул or ужаса; приказчик побледнел и закричал конюхам:
– Держите его, держите! Лхти! не быть ему живому! Держите, говорят вам!
– Да! черт его теперь удержит!
– сказал один из конюхов.
– Как слетит наземь, так мы его подымем.
– Ах. батюшки!
– продолжал кричать приказчик, - держите его! Слышите ль, боярин приказал мне угощать его завтра, а он сегодня сломит себе шею! Господи, господи, страсть какая!.. Ну, пропала моя головушка!
Меж тем удары калмыцкой плети градом сыпались на Вихря; бешеный конь бил передом и задом; с визгом метался направо и налево, загибал голову, чтоб схватить зубами своего седока, и вытягивался почти прямо, подымаясь на дыбы; но Кирша как будто бы прирос к седлу и продолжал не уставая работать нагайкою. Толпа любопытных зрителей едва переводила дух, все сердца замирали... Более получаса прошло в этой борьбе искусства и ловкости с силою, наконец, полуизмученный Вихрь, соскучив бесноваться на одном месте, пустился стрелою вдоль улицы и, проскакав с версту, круто повернул назад; Кирша пошатнулся, но усидел. Казалось, неукротимый конь прибегнул к этому способу избавиться от своего мучителя, как к последнему средству, после которого должен был покориться его воле; он вдруг присмирел и, повинуясь искусному наезднику, пошел шагом, потом рысью описал несколько кругов по широкой улице и, наконец, на всем скаку остановился против избы приказчика.
– Жив ли ты?
– вскричал хозяин.
– Ну, молодец!
– сказал
– Тебе и владеть этим конем!
– А я так не дивлюсь, - продолжал дьяк, обращаясь к приказчику, - ведь я говорил тебе: не сам сидит, черти держут!
– Слезай проворней, любезный, - продолжал приказчик.
– Пока ты не войдешь в избу, у меня сердце не будет на месте.
– Не торопись, хозяин, - сказал Кирша, - дай мне покрасоваться... Не подходите, ребята!
– закричал он конюхам, - не пугайте ею... Ну, теперь не задохнется, - прибавил запорожец, дав время коню перевести дух.
– Спасибо, хозяин, за хлеб за соль! береги мои корабленики да не поминай лихом!
– Как!.. Что?..
– закричал приказчик.
Вместо ответа запорожец ослабил поводья, понагиулся вперед, гикнул и как молния исчез из глаз удивленной толпы.
– Держите его, держите!
– раздался громкий крик приказчика, заглушаемый общим восклицанием изумленного народа.
Но Кирша не опасался ничего: поставленный на въезде караульный, думая, что сам сатана в виде запорожца мчится к нему навстречу, сотворив молитву, упал ничком наземь. Кирша перелетел на всем скаку через затворенную околицу, и когда спустя несколько минут он обернулся назад, то построенный на крутом холме высокий боярский терем показался ему едва заметным пятном, которое вскоре совсем исчезло в туманной дали густыми тучами покрытого небосклона.
II
Все спали крепким сном в доме боярина Кручины.
Многие из гостей, пропировав до полуночи, лежали преспокойно в столовой: иные на скамьях, другие под скамьями; один хозяин и Юрий с своим слугою опередили солнце; последний с похмелья едва мог пошевелить головою и поглядывал не очень весело на своего господина. Боярин Кручина распрощался довольно холодно с своим гостем.
– Желаю тебе, Юрий Дмитрнч, благополучно съездить в Нижний, - сказал он, - но я опасаюсь, чтоб ты не испытал на себе самом, каковы эти нижегородцы. Прощай!
– Ты хотел, Тимофей Федорович, дать мне грамоту к боярину Истоме Туренину, - сказал Юрий.
– Да, да! Но я передумал; теперь это лишнее... иль нет...
– продолжал боярин, спохватясь и чувствуя, что он некстати проговорился.
– Благо уж лист мой готов, так все равно: вот он, возьми! Счастливой дороги! Да милости просим на возвратном пути, - прибавил он с насмешливой улыбкою и взглядом, в котором отражалась вся злоба адской души его.
Никогда и ни с кем Юрий не расставался с таким удовольствием: он согласился бы лучше снова провесть ночь в открытом поле, чем вторично переночевать под кровлею дома, в котором, казалось ему, и самый воздух был напитан изменою и предательством. Раскланявшись
с хозяином, он проворно вскочил на своего коня и, не оглядываясь поскакал вон из селения.
Мы, русские, привыкли к внезапным переменам времени и не дивимся скорым переходам от зимнего холода к весеннему теплу; но тот, кто знает север по одной наслышке, едва ли поверит, что Юрий, захваченный накануне погодою и едва не замерзший с своим слугою, должен был скинуть верхнее платье и ехать в одном кафтане. Во всю ночь, проведенную им в доме боярина Кручины, шел проливной дождь, и когда он выехал на большую дорогу, то взорам его представились совершенно новые предметы: тысячи быстрых ручьев стремились по скатам холмов, в оврагах ревели мутные потоки, а низкие поля казались издалека обширными озерами. Когда наши путешественники потеряли из виду отчину боярина Шалонского, Алексей, сняв шапку, перекрестился.