ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

Кузнецов Николай

Чмъ же объяснить спокойно-благодушное перенесеніе св. юродивыми страданій и различнаго рода самолишеній?

Исполненіе воли Божіей одно только и сообщало св. юродивымъ благодушіе въ перенесеніи скорбей. Но какимъ образомъ? истинное благодушіе рождается изъ истиннаго благобытія, или благосостоянія нашего существа, когда человкъ душею и тломъ находится въ состояніи благоустроенномъ, сообразномъ съ его естествомъ и цлію, для которой онъ созданъ Богомъ. Какъ музыкальное орудіе тогда издаетъ пріятные звуки, когда оно хорошо настроено, такъ и человкъ тогда иметъ благодушіе, когда существо его благонастроено, вс силы его имютъ правильное взаимное отношеніе, законно дйствуютъ и стремятся къ истинной своей цли. А въ это именно состояніе благонастроенія и приводитъ человка исполненіе Божіихъ заповдей. Господь, какъ любовь и благость, далъ человку благія заповди, вполн сообразныя съ его существомъ въ его правильномъ состояніи; исполненіе заповдей Божіихъ и рождаетъ благоустройство во всемъ состав человка и невозмутимыя спокойствіе и благодушіе. Исполненіе воли Господа даетъ миръ и спокойствіе совсти, вноситъ въ духъ человка еще высшій миръ Божій, превосходящій всякій умъ [CDLIV] . Благочестивая душа, исполняющая заповди Господни, всегда чувствуетъ этотъ миръ. А это чувство, невыразимо сладостное и утшительное для человка, проливаетъ отрадный миръ въ его душу: „Велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения." [CDLV] , такъ что при всхъ случающихся съ нимъ скорбяхъ, онъ никогда не падаетъ духомъ и въ скорбяхъ радуется, по слову св. апостола Павла: „яко скорбяще, присно же радующеся" [CDLVI] . Эта радость и сопровождала всегда страданія св. юродивыхъ, которые, созерцая мысленно вчную награду, уготованную имъ за лишенія, знали, что земныя страданія ихъ ничего не значатъ въ сравненіи съ тою неизреченною славою, какая ожидаетъ страдальцевъ на неб: они прекрасно сознавали, что они должны быть непремнно крестоносцами на земл, мучиться на земл. Вдь, какъ розы не растутъ безъ шиповъ, такъ и христіанинъ не можетъ проводить жизни безъ креста; имъ было извстно, что каждый человкъ отъ вчности предопредленъ къ несенію креста Самимъ Богомъ для того, чтобы онъ могъ уподобиться образу Единороднаго Сына Божія, Іисуса Христа. Смотря на время своей жизни, какъ на скорое теченіе къ вчному пристанищу и покою, св. юродивые благодушно и переносили вс лишенія въ твердомъ упованіи, что страданія ихъ въ будущей жизни явятъ имъ вчную славу [CDLVII] .

[CDLIV] Филипп. IV, 7.

[CDLV] Пс. СХIII, 165. (миръ многъ любящымъ законъ Твой, Господи, аки рка миръ ихъ)

[CDLVI] 2 кор. VI, 10.

[CDLVII] 2 Кор. IV, 18.

Но, говорятъ, – обречь себя на жизнь столь низкую и презренную, длать изъ себя посмшище для другихъ, вызывать различныя страданія, – не значитъ-ли это унижать человчество? какъ согласить эти поступки св. юродивыхъ съ здравымъ разумомъ? но, во первыхъ, изъ началъ разума можно непосредственно производить одни всеобщія нравственныя правила, а не частныя, приличныя только немногимъ, или опредляющія необыкновенный образъ жизни: но по тмъ же началамъ нельзя и отвергать исключительныхъ такихъ правилъ, и, во вторыхъ, какъ ни страненъ образъ жизни св. юродивыхъ, но примры святыхъ показываютъ, что онъ былъ,

при помощи благодати Божіей, средствомъ къ снисканію высокаго духовнаго совершенства, и въ немъ мы видимъ одно наружное, кажущееся униженіе человчества, но оно вознаграждается и даже совсмъ исчезаетъ при внутреннемъ, существенномъ возвышеніи духа.

Итакъ, „юродство", освобождая человка отъ оковъ мірской жизни, подставляло его неприкрытымъ подъ удары людской ненависти, но въ замнъ этого длало для него возможными и необходимыми Христовы страданія, давая ему соучастіе въ нихъ, по словамъ св. апостола Петра [CDLVIII] . А участіе въ страданіяхъ Христовыхъ, необходимое условіе участія въ Его слав: „понеже пріобщаетеся Христовымъ страстемъ, радуйтеся, яко да и въ явленіе славы Его возрадуетеся веселящеся. Аще укоряемы бываете о имени Христов, блажени есте: яко славы и Божій Духъ на васъ почиваетъ: онми убо хулится, а вами прославляется" [CDLIX] . „Понеже съ Нимъ страждемъ, да съ нимъ и прославимся" [CDLX] , „сообразуяся смерти Его" [CDLXI] . „Аще терпимъ, съ Нимъ и воцаримся" [CDLXII] . „Аще міръ васъ ненавидитъ, вдите, яко Мене прежде васъ возненавид. Аще отъ міра бысте были; міръ убо свое любилъ бы: якоже отъ міра нсте, но Азъ избрахъ вы отъ міра, сего ради ненавидитъ васъ міръ. Аще Мене изгнали и васъ ижденутъ" [CDLXIII] , говоритъ Іисусъ Христосъ св. апостоламъ, а въ лиц ихъ и всмъ Своимъ послдователямъ.

[CDLVIII] Петр. IV, 15-17.

[CDLIX] Петр. IV, 13, 14.

[CDLX] Римл. VIII, 17.

[CDLXI] Филипп. III, 10.

[CDLXII] 2 Тим. II, 11.

[CDLXIII] Іоанн. XV, 18 – 20.

Насколько для христіанина желательно участіе въ Христовой слав, которая есть истинная жизнь, настолько для него необходимо „юродство". Оно открываетъ въ человк славу Христа или, что то-же, истинную Его жизнь, посколько послдователь его носитъ въ своемъ тл мертвость Его [CDLXIV] .

ГЛАВА VII Смиреніе въ „юродств" и его обнаруженія. Смиреніе духа.

Христа ради „юродство" иметъ, такимъ образомъ, большое значеніе для роста духовной жизни человка. Тотъ переворотъ въ человк, который служитъ условіемъ нарожденія въ немъ духовной жизни, прежде всего, какъ видли, заключаетъ въ себ сознаніе человкомъ своего ничтожества предъ Богомъ. Но чувства человка въ отношеніи къ Богу получаютъ полное значеніе, пріобртаютъ надлежащую силу, лишь будучи проявлены въ отношеніяхъ его къ другимъ людямъ. Это смиреніе. Его истинный смыслъ въ сознаніи человкомъ своего матеріальнаго ничтожества въ отношеніи къ идеалу безусловнаго совершенства; но оно становится чувствомъ надлежащей силы, лишь становясь смиреніемъ человка въ отношеніи къ другимъ людямъ, какъ говоритъ св. апостолъ Петръ: „повинитеся вси другъ другу, стяжите смиренномудріе" [CDLXV] . Смиреніе человка въ отношеніи къ людямъ и составляетъ „юродство". Христіанину надлежитъ добровольно отказаться отъ всего, что ставитъ его вншнимъ образомъ впереди другихъ въ направленіи мірской жизни, въ направленіи къ идеаламъ естественнаго достоинства и благосостоянія, отъ власти, нарядной вншности, отъ репутаціи умнаго человка, отъ всего того, что ставитъ выше другихъ и, напротивъ, стремиться къ тому, что обезличиваетъ человка, унижаетъ, какъ учитъ Спаситель: „иже убо смирится яко отроча, той есть болій во царствіи небеснмъ" [CDLXVI] , „но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" [CDLXVII] , и Самъ показалъ примръ смиренія, умывъ ноги своимъ ученикамъ и заповдавъ имъ „творить такожде" [CDLXVIII] Въ этомъ же настроеніи смиренномудрія христіане должны признаваться другъ другу въ проступкахъ: „исповдайте другъ другу прегршенія, яко да исцлете" [CDLXIX] .

[CDLXIV] 2 Кор. IV, 10; 2 Тим. II, 11, 12. Филипп. III, 10.

[CDLXV] Петр. V, 5.

[CDLXVI] М. XVIII, 4.

[CDLXVII] М. ХХ, 26, 27. (иже аще хощетъ вящшій быти, да будетъ вамъ слуга и иже аще хощетъ быти въ васъ первый, буди вамъ рабъ)

[CDLXVIII] Іоанн. XIII, 14, 15.

[CDLXIX] Іак. V. 16.

Величіе „юродства" и открывается изъ величія христіанскаго смиренія, выражающагося въ добровольномъ самоотреченіи; быть безъ всякой претензіи на вншнее достоинство, быть униженне тхъ, съ которыми живешь и которые тебя знаютъ и, что тоже, не выдляться изъ толпы, быть свободнымъ отъ оковъ міра, жить такъ, чтобы вншній бытъ не препятствовалъ исполненію существенныхъ требованій христіанской нравственности, а совмщался съ христіанскимъ духомъ, питалъ его, – вотъ то, что, составляя величіе смиренія, возвышаетъ подвигъ „юродства", возвышаетъ именно тмъ, что принявшій его на себя долженъ побороть самого себя, искоренивъ изъ своего сердца трудно искоренимое, самое живучее чувство въ душ человка – самолюбіе. Многое можетъ переносить человкъ, но съ оскорбленіемъ своего самолюбія ему трудно мириться. Высоко надъ всмъ земнымъ можетъ подняться человкъ, но и тутъ самолюбіе не покидаетъ его и служитъ иногда причиной его гибели. Сокрушить этого непримиримаго врага и стремились св. юродивые смиреніемъ, которое было непремннымъ спутникомъ всей ихъ жизни и которое составляло цль и конецъ ихъ уподобленія Іисусу Христу. Такого расположенія духа, въ которомъ человкъ бываетъ чуждъ всякой мысли о своихъ совершенствахъ, хотя бы и имлъ ихъ и со всею живостію чувствуетъ и сознаетъ свое ничтожество, немощь, требуетъ и самое существо дла, такъ какъ, во первыхъ, христіанская жизнь есть путь къ первобытному совершенству, въ какомъ человкъ былъ сотворенъ; но оно потеряно чрезъ гордость, слдовательно, возвращено можетъ быть не иначе, какъ чрезъ смиреніе; во вторыхъ, все дло спасенія нашего есть главнымъ образомъ дйствіе благодати Божіей, а не нашихъ собственныхъ силъ, значитъ, не намъ, а имени Господню принадлежитъ за все слава и благодареніе. Поэтому то, въ третьихъ, Господь Іисусъ Христосъ первый источникъ блаженства указалъ именно въ нищет духовной [CDLXX] и путь къ возвышенію – въ смиреніи и уничиженіи: „всякъ возносяйся смирится смиряяй же себе вознесется" [CDLXXI] и, призывая слдовать за собою всхъ желающихъ, внушаетъ, чтобы они наипаче поучались у Него кротости и смиренію: „научитеся отъ Мене яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ" [CDLXXII] . Наконецъ, въ четвертыхъ, св. подвижники также не находятъ довольно словъ, чтобы достаточно восхвалить и показать необходимость смиренія въ духовной жизни. „Прежде всего, сынъ мой, говоритъ св. Антоній великій, удаляйся гордости и люби смиреніе. Отъ смиренія рождается познаніе истины, отъ познанія истины вра, отъ вры – надежда, отъ надежды – любовь, отъ любви – повиновеніе, отъ повиновенія постоянное исполненіе заповдей" [CDLXXIII] . „Думаешь ли ты, говоритъ св. блаженный Августинъ, воздвигнуть великое зданіе въ высоту? позаботиться прежде всего объ основаніи его внизу: это основаніе есть смиреніе". „Истинный признакъ христіанства въ томъ состоитъ, учитъ св. Макарій Египетскій, чтобы какой трудъ кто ни понесъ, какія бы добродтели ни совершилъ, такъ себя вести, какъ бы ничего не сдлалъ, и постящійся долженъ говорить – я не постился, и молящійся – я не молился, и бдящій въ молитв – я не бдлъ, а только начинаю упражняться и трудиться, и праведный предъ Богомъ долженъ говорить – я не праведенъ и еще не подвизаюсь, а только начинаю каждый день" [CDLXXIV] . „Какъ богатолюбивый, хотя соберетъ многія тысячи, не бываетъ тмъ доволенъ, но тмъ паче длается несытымъ его желаніе; или, какъ лишенный сладкаго питія, прежде нежели насытился онымъ, еще большею воспламеняется жаждою, тако и вкушеніе Божіей сладости выше всякой сытости. Напротивъ того, чмъ боле кто обогащается симъ богатствомъ, тмъ паче представляетъ себя нищимъ. Таковые христіане сами въ себ не высоко цнятъ душу свою, но крайне уничиженными пребываютъ предъ Богомъ и почитаютъ себя рабами всякаго человка" [CDLXXV] . „Т, которые сподобились содлаться чадами Божіими и въ себ имютъ просвщающаго ихъ Христа столько уничижаютъ себя, что не представляютъ и человка, который былъ бы ихъ ниже, но себя почитаютъ изъ всхъ послдними" [CDLXXVI] . „Душа истинно боголюбивая и христолюбивая, хотя бы совершила тысячи праведныхъ длъ, по ненасытному своему стремленію къ Господу думаетъ о себ будто бы ничего еще она не сдлала: хотя бы изнурила тло свое постами и бдніями, при такихъ остается чувствованіяхъ, будто бы не начинала еще трудиться для добродтелей; хотя бы сподобилась достигнуть различныхъ духовныхъ дарованій, или откровеній и небесныхъ таинъ, по безмрной и ненасытимой любви своей ко Господу, сама въ себ находитъ, будто бы ничего еще не пріобрла; а напротивъ того, ежедневно алкая и жаждая, съ врою и любовію пребывая въ молитв, не можетъ насытиться благодатными тайнами и благоустроеніемъ себя во всякой добродтели. Она уязвлена любовію небеснаго Духа, при помощи благодати непрестанно возбуждаетъ въ себ пламенное стремленіе къ небесному Жениху, вожделваетъ совершенно сподобиться таинственнаго и неизреченнаго общенія съ Нимъ въ святын Духа, съ откровеннымъ лицемъ души, взираетъ на небеснаго Жениха лицемъ къ лицу, въ духовномъ и неизглаголанномъ свт, со всею несомннностью входитъ въ единеніе съ Нимъ, сообразуется смерти Его, съ великимъ вожделніемъ непрестанно, ожидаетъ смерти Христа, несомннно вруетъ, что чрезъ Духа пріиметъ совершенное избавленіе отъ грха и тьмы страстей и, очистившись Духомъ, освятившись душевно и тлесно, сподобится стать чистымъ сосудомъ для пріятія въ себя небеснаго міра и обителію небеснаго и истиннаго Царя Христа", продолжаетъ тотъ же св, отецъ [CDLXXVII] . Авва Дороей говоритъ: „старайся привести себя въ такое устроеніе, чтобы во всемъ находить себя достойнымъ укоренія. Вруй, что безчестія и досады суть врачества отъ гордости. Молись объ укоряющихъ тебя, объ истинныхъ врагахъ твоихъ, при несомннномъ убжденіи, что ненавидящій безчестіе, ненавидитъ смиреніе, и убгающій отъ огорченій, бжитъ отъ кротости" [CDLXXVIII] . И въ этомъ то смиренномъ сознаніи своего ничтожества именно и заключается тайна возвышенія или преспянія христіанскаго. „Питай въ себ постоянно то чувство, что ты муравей и червь, говоритъ преподобный еогностъ, да содлаешься богозданнымъ человкомъ и сколько унизишь себя, столько же возвысишься. Если ты, подобно псалмопвцу, почитаешь себя, яко ничтоже предъ Богомъ [CDLXXIX] , то изъ малаго непремнно сдлаешься великимъ, и въ то время, когда думаешь, что не имешь и не знаешь ничего, обогащаешься и дятельностью и вдніемъ достохвальнымъ о Господ" [CDLXXX] . Совершенство смиренія, по словамъ св. Исаака Сирина, состоитъ въ томъ, чтобы съ радостью сносить ложныя обвиненія. Кто истинно смиренномудръ, тотъ, будучи обиженъ, не возмущается и ничего не говоритъ въ свою защиту о томъ, въ чемъ онъ обиженъ, принимаетъ клеветы, какъ истину, и не старается уврять людей, что онъ оклеветанъ, но проситъ прощенія. Иные добровольно навлекали на себя названіе непотребныхъ, не будучи таковыми; другіе же терпли именованіе прелюбодевъ, будучи далекими отъ прелюбодянія и слезами свидтельствовали, что несутъ на себ плодъ грха, котораго не длали, и съ плачемъ просили у обидвшихъ прощенія въ беззаконіи, котораго не совершали, когда душа ихъ была увнчана всякою чистотою и непорочностію. Иные же, чтобы не прославляли ихъ за превосходныя правила жизни, соблюдаемыя ими въ тайн, представлялись въ образ юродивыхъ, бывъ растворены божественною солію и непоколебимы въ своей тишин. Такъ что на высот совершенства своего святыхъ ангеловъ имли провозвстниками своихъ добродтелей [CDLXXXI] . Непремнною чертою смиренія служитъ, значитъ, сокровенность, т. е. такое поведеніе, чтобы, гд не требуетъ обязанность или настоятельная нужда, не обнаруживать своихъ подвиговъ предъ людьми, а совершать ихъ въ тайн, предъ лицемъ одного Бога. Такая сокровенность, весьма необходимая человку для сохраненія, утвержденія и приведенія въ зрлость добродтели и требуемая Іисусомъ Христомъ [CDLXXXII] , и отличала жизнь и дятельность св. юродивыхъ, и „юродство" длала прямо противоположнымъ фарисейству. Тогда, какъ фарисей живетъ одною только показанностію, при своей духовной пустот и скрываетъ чрезъ это развращенность своего ума, сердца и воли, юродивый, напротивъ, отъ вншнихъ длъ добродтели отказывается даже и тогда, когда они являются необходимымъ выраженіемъ и плодомъ его дйствительной внутренно-добродтельной настроенности.

[CDLXX] М. V, 3.

[CDLXXI] Лк. XVIII, 14.

[CDLXXII] М. XI. 29.

[CDLXXIII] Христ. чтен. 1826 г. ч. XXIII.

[CDLXXIV] Бес. XXV, § 11.

[CDLXXV] Сл. VI, гл. 3, стр. 545.

[CDLXXVI] Сл. VI, гл. 6, стр. 549.

[CDLXXVII] Бес. X, § 4, стр. 106, 107.

[CDLXXVIII] Епископъ Игнатій Брянчаниновъ; о терпніи скорбей, стр. 25.

[CDLXXIX] Пс. XXXVIII, 6.

[CDLXXX] Тамъ же.

[CDLXXXI] Ковал. стр. 65: твор. св. Ис. Сир. М. 1854 г. сл. 58, стр. 377, 8 и 53 и 285 – 92.

[CDLXXXII] М. VI, 1 – 6.

Можно сказать, что насколько велико до безмрности и преступно самолюбіе фарисея, настолько и даже боле величественно и достойно великой похвалы христіанское смиреніе юродиваго, добровольно отказывающагося не только отъ наградъ и чести, но и отъ добраго о себ мннія со стороны людей, а потому оно, какъ одно изъ существенныхъ проявленій „юродства" не представляетъ изъ себя родъ притворства, лицемрія противныхъ чувству истиннолюбія и искренности христіанскихъ. Въ томъ, что оно происходило изъ началъ совершенно истинныхъ, уврятъ насъ фактическія данныя.

Смиреніе побуждало всхъ св. юродивыхъ держать себя ниже, чмъ какъ подобало имъ по сану и по положенію (напр. священства Аврамій, монашества, – Симеонъ, Михаилъ и др.), слагать съ себя высокое достоинство и переходить въ низшее состояніе (св. Михаилъ Клопскій сложилъ княжеское достоинство), вращаться въ обществ презрнныхъ людей и т. п. Съ этой стороны „юродство" еcть въ извстныхъ цляхъ роль, если можно употребить такое слово, личнаго спасенія, а главное – общественнаго служенія. Оставляя пока въ сторон дло общественнаго служенія св. юродивыхъ, ограничимся теперь интересами личнаго спасенія ихъ.

Такъ, св. Симеонъ прежде чмъ выступить на подвигъ „юродства", въ Іерусалим, у гроба Господня молился, прилежно, дабы его дла Господь покрылъ предъ человки, дондеже отъ житія сего преставленъ будетъ, яко да убжитъ тщетныя славы и возношенія, но яко безумнаго и несмысленнаго вс да имютъ его, и самъ онъ „чудесная своя дла благодатію Божіею творимая, покрывалъ являемымъ изъ вн юродствомъ" [CDLXXXIII] . Когда, нцыи отъ знавшихъ св. Прокопія Устюжскаго, видяще его юродственное житіе, начаша того блажити, глаголюще: сей человкъ великъ есть предъ Богомъ, понеже отъ иныя страны, и отъ зловрія въ правовріе со многимъ имніемъ смо пришедъ, вся раздаде неимущимъ, самъ же нищету возлюбивъ, юродъ творится Христа ради, тогда таковая словеса блаженный Прокопій многажды слышавъ, опечалися вельми, и не терпя отъ человкъ хвалимый быти, пойде оттуда къ восточнымъ странамъ, всюду юродствуя,

и многая озлобленія отъ неразумныхъ пріемля” [CDLXXXIV] . Съ того времени, какъ въ Клопскомъ монастыр узнали о княжескомъ происхожденіи преподобнаго Михаила, то „вельми начаша чтити блаженнаго", но онъ всего мене желалъ извстности у людей и потому больше прежняго сталъ юродствовать [CDLXXXV] . Св. Іоаннъ Устюжскій „въ день творяшеся предъ человки аки юродъ, ристая по улицамъ, дабы его не познали" [CDLXXXVI] . Жизнь добродтельная св. Исидора Твердислова, „аки подъ спудомъ подъ образомъ юродства таима б" [CDLXXXVII] . Преп. Исакій Печерскій, „не хотя славы отъ человкъ, нача юродствотворити" [CDLXXXVIII] . Нежелая, чтобы добрыя дла св. юродивыхъ видли люди, они своими странностями прикрывали свои добродтели и совершали ихъ въ тайн. Св. Симеонъ, „покрыти хотя пощеніе свое, многажды по семидневномъ неяденіи ядяше мяса предъ всми, нарочно того ради, да не точію яко юрода, но и яко гршна мнятъ его вси быти"; онъ же „на большее мнимаго своего юродства показаніе, отлагаше стыдніе человческое, и множицею обнаженъ по торжищу хождаше, овогда храмля, овогда скача, овогда же по земли ползаше, и текущымъ по пути запинаше ноз, и лежя на земли біяше землю ногами и ина многая очесемъ человческимъ неугодная и нелпая дяше, всмъ себ безумна быти являя, да никтоже мнитъ его быти свята" [CDLXXXIX] . Однажды, пробывъ весь великій постъ безъ пищи, св. Симеонъ въ великій страстной четвергъ рано утромъ „на торжищи сдя ядяше", чмъ приводилъ всхъ въ смущеніе и получалъ замчанія, „яко ни святаго четверга не почитаетъ, но рано ястъ" [CDXC] . Чтобы люди не могли знать о его чудесахъ, онъ „творяшеся бсенъ, и акибы отъ бсовскаго дйства всть демая въ тайн въ человцхъ, того ради съ бснующимися хождаше яко единъ отъ нихъ сый" [CDXCI] . Посл недльнаго поста одинъ разъ въ воскресенье утромъ св. Симеонъ взялъ колбасу, перекинулъ черезъ плечо, „аки орарь діаконскій", а въ лвую руку горчицу и, „омокая колбасу въ горчицу тако ядяше: приходящимъ же къ нему играти, уста горчицею помазоваше" [CDXCII] . Онъ же охотно принимаетъ на себя обвиненіе въ нецломудріи и вотъ по какому случаю: когда одинъ корчемникъ, раскаявшись въ томъ, что напрасно билъ св. Симеона, разбившаго сосудъ съ виномъ, куда выпустила ядъ змія, сталъ почитать его, то св. Симеонъ вотъ что сдлалъ, чтобы его ругали: „нкоего дне почивающей жен корчемниковой единой въ храмин своей, а корчемнику вино продающу, пріиде къ ней старецъ, и нача совлекати съ себе одежды, и творяшеся аки лещи съ женою хотяй. Она же видящи то, воскрича, и притече мужъ ея, и рече жена къ мужу: иждени проклятаго сего юрода, яко насиловати мя хощетъ. Бивъ убо мужъ старца заушенми, изгна его вонъ на стужу: б бо мразъ велій и дождь, и сдяше старецъ вн, терпя хладъ, въ единой сый ветсй и раздраннй одежд. Оттол не точію самъ корчемникъ не вмняше его въ святаго, но и другимъ, аще кто глаголаше, яко Симеонъ Христа ради юродствуетъ, извщаваше съ клятвою глаголя: по истин бсенъ есть, и ума не имать, еще же и блудникъ, жену бо мою насиловати хот, и мясо ястъ, и иная неподобающая дла творитъ, яко не имый Бога" [CDXCIII] . Для того, чтобы предать забвенію свои добрыя дла, нкоторые изъ св. юродивыхъ покидали совсмъ или на время мста своего жительства. Такъ преп. Исидора посл того, какъ ушелъ изъ монастыря преп. Питиримъ, „не терпящи быти почитаема отъ сестеръ, изыде тайно изъ монастыря, и въ несвдомыхъ мстхъ крыяшеся даже до преставленія своего къ Богу" [CDXCIV] . Когда нкто торговецъ Фускарій, у котораго жилъ св. Симеонъ, и его жена стали почитать послдняго за совершенное имъ чудо (онъ голыми руками принесъ горячихъ угольевъ), то „онъ бжа изъ дому того, и не возвратися, дондеже то чудо въ забвеніе пріиде" [CDXCV] . „Никтоже отъ человкъ вдяще добродтельнаго житія св. Прокопія Устюжскаго" [CDXCVI] . О св. Василіи московскомъ извстно, что онъ „ничтоже глаголаше, и аки безгласенъ творяшеся, утаитися мня отъ человкъ добродтельми, Богу же точію вдомъ быти" [CDXCVII] . „Никтоже вдяше добродтельнаго житія блаженнаго Исидора Ростовскаго"; онъ съ этою цлью устроилъ себ кущу въ такомъ мст, гд бы глазъ человческій не могъ замтить его молитвы [CDXCVIII] . „Мста идже обыче въ тайн молитися св. Симеонъ никтоже вдяше" [CDXCIX] . Св. юродивые всегда запрещали разсказывать про свои добродтели, которыя какимъ либо образомъ становились явными. Такъ св. Іоаннъ Устюжскій взялъ клятву съ любопытнаго священника, подсмотрвшаго, какъ онъ легъ на горячіе уголья, – не разсказывать объ этомъ никому [D] . Св. Прокопій Устюжскій повдалъ клирику Симеону о явленіи ему ангеловъ Божіихъ подъ условіемъ никому не говорить до его смерти [DI] . Одна благочестивая константинопольская женщина по имени Варвара видла въ изступленіи одинъ разъ на площади близь „Константинова столпа св. блаженнаго Андрея, ходяща посред многихъ, аки столпа пламеннаго блистающагося" и бсовъ, въ образ черныхъ эіоповъ, ходящихъ сзади его и говорившихъ о томъ, чтобы Богъ другого такого не далъ на земл, такъ какъ и этотъ юродивый „изжеглъ сердца наша и ругается всему міру", и научающихъ людей бить св. Андрея, который молился за нихъ. И вотъ видитъ Варвара, – раскрылось, подобно вратамъ, небо и вылетло оттуда множество красивыхъ ласточекъ и среди нихъ блоснжный голубь большой величины, несшій въ клюв золотой масличный листъ; онъ человческимъ голосомъ проговорилъ: „пріими листъ сей, его же Господь Вседержитель посла ти отъ рая, въ знаменіе благодати Своея, занеже милостивъ еси и человколюбивъ, якоже и Самъ Онъ милостивъ, и прославитъ тя, и возвеличитъ милость Свою на теб, занеже біющія тя прощаеши, и милуеши, и молишися о нихъ, да не имютъ въ семъ грха. Сія глагола голубь, сд на глав святаго". Видя такое видніе благочестивая Варвара искушалась мыслью разсказать о немъ, чтобы люди знали, – какихъ свтильниковъ иметъ Господь на земл. Много разъ пыталась она повдать о бывшемъ видніи, но сила Божія „возбраняше ей". Посл встртилъ ее св. Андрей и сказалъ: „храни тайну мою, Варваро, и никомуже повдай то, еже видла еси, донел же пройду въ мсто селенія дивна, даже до дому Божія". Та сказала ему: „аще и хощу кому повдати, но не могу, честный свтильниче и святче Божій, возбраняетъ бо ми невидимая сила Божія" [DII] . Св. Андрей заповдуетъ одному монаху, избавившемуся отъ страсти сребролюбія по его молитв: „блюди, да не повси яже о мн никомуже: азъ же поминати тя начну день и нощь въ молитвахъ моихъ, да Господь Іисусъ Христосъ управитъ путь твой на доброе [DIII] . Онъ же, разсказавъ своему другу пресвитеру Никифору о восхищеніи его до третьяго неба и о видніи Іисуса Христа, „клятвами закля его, не повдати сего никомуже дондеже отъ тлесныхъ узъ разршится” [DIV] . Избавивъ отъ смерти одного ростовскаго купца, спущеннаго съ корабля въ море, св. Исидоръ Твердисловъ запретилъ ему разсказывать объ этомъ чуд: „никомуже повдай о мн, но сказуй, яко божественная сила избави тя отъ глубины морскія". Когда купецъ возвратился въ Ростовъ, то увидлъ здсь св. Исидора юродствовавша; онъ снова „прещаше ему, да ни кому же повсть бывшаго на мори, и храняше то въ молчаніи купецъ оный даже до преставленія угодника Божія, сице и другія чудодянія его тайно совершахуся [DV] . Св. Симеонъ Юрьевецкій, когда увидлъ его нкто переходящимъ Волгу, какъ по суху, сказалъ ему не безумствуя: „именемъ Божіимъ заклинаю тебя – никому не сказывай, что ты видлъ, какъ я ходилъ по Волг, докол я не отойду къ Господу, иначе если ты объ этомъ разскажешь, то вмсто благословенія, получишь отъ Бога наказаніе. Богу угодно, чтобы ты узналъ о мн недостойномъ раб Его, посл же моей смерти объявишь это о мн, если будетъ на то воля Божія” [DVI] . Какая то невидимая сила удерживала тхъ, которые думали разсказывать про дла св. юродивыхъ. Такъ, избавленный отъ прелюбодянія нкій юноша, „не можаше исповдати Симеона, яко исцли его". Нкто Балій тоже, не можаше изъявити цлителя своей изсохшей руки, токмо глаголаше: „яко инокъ нкій носяй на глав своей внецъ отъ финиковыхъ втвей, исцли мя" [DVII] .

[CDLXXXIII] Четьи-Минеи 21 іюля, л. 146.

[CDLXXXIV] Четьи-Минеи 8 іюля, л. 48.

[CDLXXXV] Житія Филарета, архіеп. Черниг. янв. 11, стр. 128.

[CDLXXXVI] Прол. 29 мая л. 68.

[CDLXXXVII] Четьи-Минеи 14 мая, л. 112.

[CDLXXXVIII] Кіев. печ. пат. 14 февр., л. 146.

[CDLXXXIX] Четьи-Минеи 21 іюля, л. 147, 149.

[CDXC] Тамъ же, л. 149

[CDXCI] л. 151 об.

[CDXCII] Тамъ же, л. 151.

[CDXCIII] Тамъ же, л. 147.

[CDXCIV] Четьи-Минеи 10 мая, л. 70

[CDXCV] Четьи-Минеи 21 іюля л. 146 об.

[CDXCVI] Прол. 8 іюля, л. 73.

[CDXCVII] Прол. авг. 2, п. 5.

[CDXCVIII] Прол. 14 мая, л. 33.

[CDXCIX] Четьи-Минеи 21 іюля 151.

[D] Жит. св. Фил., архіеп. черниг. май 29, стр. 285

[DI] Тамъ же, стр. 71, іюля 8.

[DII] Четьи-Минеи окт. 2, л. 13

[DIII] Четьи-Минеи окт. 2, л. 14.

[DIV] Тамъ же, л. 15 об.

[DV] Четьи-Минеи 14 мая, л. 112.

[DVI] Поспловъ 27, 28.

[DVII] Четьи-Минеи 21 іюля, 147 об.

Высшую степень смиренія св. юродивыхъ составляло то, что они отказывались не только отъ всхъ разсужденій самолюбиваго разума, но даже и отъ доврія свидтельству чувствъ. Такъ, с. в. Симеонъ посл разсказа другу своему діакону Іоанну о той наград, какую онъ удостоился получить въ видніи за спасеніе многихъ человческихъ душъ, со вздохомъ заключилъ: „господине діаконе, ничтоже вмъ себе сотворша таково, еже бы достойно было небеснаго воздаянія: юродъ бо и лишенный разума кую мзду имать пріяти; разв туне благодатію своею помилуетъ мя Владыка мой" [DVIII] и добрыя дла свои онъ называлъ „лностію окаяннаго своего житія" (тамъ же). Св. Андрей, когда въ сильный морозъ хотлъ согрться около пса и когда лишился и этого послдняго желанія, то сказалъ самъ себ: „о коль гршенъ еси окаянне, яко не точію человцы, но и пси гнушаются тобою" [DIX] . Одинъ инокъ скитскій былъ высланъ пресвитеромъ за какой то грхъ изъ храма, и св. юродивый Виссаріонъ всталъ и вышелъ вмст съ нимъ, говоря: „и я тоже гршникъ" [DX] . Такое смиреніе духа возникало въ св. юродивыхъ вслдствіе того, что ихъ взоръ постоянно прикованъ, такъ сказать, былъ къ созерцанію своей душевной нечистоты, и они считали себя потому послдними отребіями міра. „Симонъ, ты глупецъ, несытая гортань", говорилъ самъ себ св. Симонъ Юрьевецкій [DXI] , выражая тмъ свое нравственное ничтожество.

[DVIII] Четьи-Минеи 21 іюпя, п. 152 об.

[DIX] Четьи-Минеи л. 14 об.

[DX] Ковал., стр. 114.

[DXI] Поспловъ, стр. 10.

Упражненіемъ въ духовномъ смиреніи для св. юродивыхъ служило терпніе. Въ самомъ дл, они принимаютъ различныя обвиненія на себя, подвергаются насмшкамъ, ударамъ, отрекаются отъ ума и т. п. для того, чтобы выработать въ себ нравственный характеръ, пріобрсти извстную стойкость въ добродтели, переломить себя, а это и составляетъ смиреніе. Въ этомъ увряетъ насъ ученіе св. подвижниковъ. „Для стяжанія смиренія, читаемъ въ одномъ аскетическомъ твореніи, понудь себя и напрягись принять въ любительныя объятія свои всякія неудовольствія и прискорбности, какъ родныхъ сестеръ и всячески убгать славы и почестей, желая паче быть отъ всякаго уничижаемымъ и незнаемымъ и ни отъ кого не получать попеченія и утшенія, кром единаго Бога. Утверди въ сердц своемъ, убдясь въ благотворности его, такой помыслъ, что Богъ есть единое твое благо и единое убжище, а вс другія вещи суть для тебя тернія, которыя, если вложить ихъ въ сердце свое, причинятъ теб вредъ смертоносный. Если же случится теб отъ кого потерпть пораженіе, не печалься о томъ, но перенеси то съ радостью, держа увренность, что Богъ тогда съ тобой. И не желай другой чести и не ищи ничего другого, какъ страдать за любовь къ Богу и за то, что служитъ къ наибольшей Его слав. Понудь себя и понасиль радоваться, когда кто скажетъ теб оскорбительное слово, или осудитъ тебя, или презрніе теб покажетъ, потому что подъ такимъ поношеніемъ и безчестіемъ сокрыто великое сокровище, и если ты благоохотно примешь ихъ, то очень скоро окажешься богатымъ духовно. Не ищи никогда, чтобъ тебя любилъ кто въ этой жизни и почиталъ тебя, чтобъ теб свободне было спострадать Христу распятому, ни отъ кого и ни отъ чего не встрчая въ томъ препятствія. Берегись себя самого, какъ злйшаго какого врага своего и не слдуй вол своей, ни уму своему, ни своему вкусу и чувству, если не хочешь потеряться. Потому, держи всегда наготов оружія противъ себя самого, и когда хотніе твое склонится на что-нибудь, хотя бы святое, положи его одно, обнаженное отъ всего сторонняго, предъ Богомъ твоимъ, съ глубочайшимъ смиреніемъ умоляя Его, да будетъ въ этомъ Его, а не твоя воля; и сдлай это съ искренно-сердечнымъ преданіемъ себя въ волю Божію, безъ всякой примси самолюбія, зная, что самъ въ себ ты ничего не имешь и самъ по себ ничего сдлать не можешь въ дл своего спасенія. Когда почувствуешь, что твоя душа уязвляется какимъ нибудь остномъ ядовитаго тернія, т. е. страстію или страстнымъ помысломъ, то усугубь вниманіе и напрягись не допустить ихъ до сердца, ставъ противъ нихъ лицомъ съ сопротивленіемъ имъ и сердце держа за собой недосязаемымъ для нихъ и чистымъ предъ Богомъ, Котораго, такимъ образомъ, ты всегда будешь имть сущимъ внутрь тебя, въ глубин твоего сердца, ради чистоты настроенія его" [DXII] . Вотъ прекрасная иллюстрація смиренія св. юродивыхъ, которые, хотя совершили и тысячи праведныхъ длъ, хотя сподоблялись различныхъ дарованій св Духа, сткровеній и таинъ, однако считали себя не пріобртшими ничего добраго для спасенія: такъ св. Симонъ юрьевецкій всю свою жизнь молится о томъ, чтобы душа его была сохранена отъ злыхъ духовъ въ часъ смертный; св. Симеонъ говоритъ другу своему діакону Іоанну: „азъ многу печаль и великъ страхъ имамъ, донелже прейду грозная оная мста, на нихже вся человческая дла и словеса истязуются подробну" [DXIII] . Значитъ, св. юродивые, несмотря на то, что всю свою жизнь истребляли въ себ грхъ и старались свою душу освободить отъ всего того, что стсняетъ ее во всей ея нравственной дятельности и не даетъ ей свободно дышать, не полагались на свои добрыя дла, но постоянно въ своемъ сердц хранили самоосужденіе и, не высокомудрствуя о себ, всегда пребывали въ покаянныхъ чувствахъ и расположеніяхъ. Ихъ самоосужденіе служило основаніемъ всхъ ихъ добродтелей. Самоосужденіе св. юродивыхъ и происходящее отсюда постоянное покаяніе естественно рождало плачъ и душевное умиленіе. Это объясняется существомъ покаяннаго самоосужденія. Вдь, самоосужденіе всегда бываетъ обращено на разсмотрніе и испытаніе внутренняго человка, на сердце, гд зачинаются и образуются и откуда исходятъ разные мотивы человческой дятельности. И потому, чмъ глубже человкъ погружается въ себя, чмъ раздльне и ясне представляетъ себ требованія Христова закона, чмъ внимательне проникаетъ онъ въ свое сердце, тмъ ясне усматриваетъ его нечистоту, несовершенства своего поведенія, далекость жизни отъ евангельскихъ идеаловъ и тмъ боле поражается глубиною своего паденія и поврежденія своей природы. Слдствіемъ такого самопознанія и было то желаніе нкоторыхъ св. юродивыхъ, чтобы посл ихъ смерти тла ихъ были погребаемы на дорог, въ конц кладбища, или у церкви; чтобы какъ можно боле ногъ попирало ихъ прахъ. Такое, напримръ, желаніе выразилъ св. Николай Кочановъ [DXIV] . Сознаніемъ своей окаянности объясняется и то, что св. Исидора „нечистйшихъ въ монастыр длъ не гнушающися, скверныя очищаще мста, и бяше монастырю аки губа всякую нечистоту омывающая и очищающая" [DXV] . Смло можно утверждать, что жизнь св. юродивыхъ была непрерывнымъ подвигомъ покаяннаго смиренія.

[DXII] Невидимая брань. Москва. 1892 г. стр. 261 – 263.

[DXIII] Четьи-Минеи 21 іюль л. 152 об.

[DXIV] Жизнь и чудеса его, стр. 19.

[DXV] Четьи-Минеи 10 мая, л. 69 об.