ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО
Шрифт:
Не входя въ детальное разсмотрніе чудесной стороны подвига „юродства" и не останавливаясь на ршеніи вопросовъ, какіе обыкновенно ставятъ протестанты, отвергающіе чудеса временъ посл апостольскихъ, что противно св. Писанію [DCLXIII] , на томъ основаніи, что они или невозможны или безполезны, или несовмстимы съ порядкомъ и управленіемъ вселенной, замтимъ только, что чудесное относится ближайшимъ образомъ къ божественному откровенію, къ вр христіанской, которая сама иметъ основаніе въ предвчныхъ и преестественныхъ совтахъ Божіихъ, и что чудо и составляетъ объясненіе и доказательство Промысла Божія. Чудо предполагаетъ собою паденіе человка: если бы не было паденія, то не было бы нужды и въ чудесахъ. Такъ какъ люди заблудились, выступили за предлы нормальнаго порядка вещей и сдлались неспособными къ спасенію безъ Божіей помощи, то Богъ подалъ людямъ Свою помощь и подаетъ ее въ лиц своихъ избранниковъ, и это божественное благодяніе составляетъ источникъ всхъ чудесъ. Значитъ, вс чудеса направлены къ духовному назиданію и утвержденію въ добр, и подлинно: вс св. юродивые употребляли чудесную силу то для исправленія гршниковъ, то для вразумленія и предупрежденія другихъ, то для обращенія въ христіанство (св. Симеонъ исцляетъ еврея, и тотъ принимаетъ крещеніе и т. п.). Такимъ образомъ, можно заключить, что Господь посредствомъ чудесъ Своихъ избранныхъ свидтелей истины все сильне и сильне напоминалъ, какъ и теперь напоминаетъ, о высшей цли, къ которой должны стремиться члены Его Царства и о превосходномъ пути любви, которымъ здсь, на земл, должно шествовать.
[DCLXIII] М. XVII, 21; XXI, 21; XVI, 17, 18; Іакова V, 14 – 18.
Еще одинъ вопросъ – о посредств или орудіяхъ, употребляемыхъ св. юродивыми при чудотвореніяхъ (напр. дуютъ въ глаза, цлуютъ въ больныя мста, наступаютъ на больную ногу, какъ св. Іоаннъ Устюжскій, умываютъ снгомъ, какъ св. Андрей Тотемскій старшину дикарей Ажбака и прочая). Эти посредства не приближаютъ св. юродивыхъ къ какимъ-либо оракуламъ или волшебникамъ, какъ несправедливо думали иностранцы (Горсей и Флетчеръ) и современные фельетонисты въ род г. Розанова и Скабичевскаго, а показываютъ только то, что источникъ силы чудесъ не въ юродивомъ, а вн его – въ всемогущей сил Господней. Вдь, и Самъ Господь Спаситель, вполн обладая собственною чудотворною силою, однимъ словомъ утишившій бурю и воскресавшій мертвыхъ, иногда находилъ нужнымъ употреблять посредства: влагалъ персты въ уши, длалъ бреніе отъ плюновенія, касался слюною языка нмыхъ и т. п. Эти посредства нужны были не для Его чудотворной силы, которая была дйствительна и безъ нихъ, а для возбужденія вры въ исцляемомъ и въ народ, для показанія, что и въ другихъ средствахъ врачеванія дйствуетъ Его-же чудодйственная сила и для смиренія человческой гордости и въ особенности гордости ума – этого тягостнйшаго и погибельнйшаго грха. Отсюда, въ орудіяхъ, употребляемыхъ св. юродивыми при чудотвореніяхъ мы должны усматривать желаніе ихъ нравственно воздйствовать на души исцляемыхъ и возбудить въ нихъ вру въ силу Божію.
Сводя все сказанное къ одному общему знаменателю, нельзя не придти къ тому заключенію, что самоотверженная любовь къ ближнимъ проходитъ красною нитью чрезъ всю общественную дятельность св. юродивыхъ, источникомъ святыхъ чувствованій въ сердцахъ которыхъ было божественное сердце Спасителя. Какъ врные Его подражатели, сравнивающіе постоянно свою душу съ житіемъ Христовымъ [DCLXIV] , по словамъ св. Тихона Задонскаго, преобразуясь въ Его образъ, воспринимая отъ Него силу Его любви, св. юродивые обращали изліянную въ ихъ сердцахъ часть божественной любви на
[DCLXIV] Излож. Христ. ученія. Спб. 1869 г., стр. 286.
[DCLXV] 1 Кор. XI, 1.
[DCLXVI] Римл. XV, стр. 1 – 3.
Такимъ образомъ, сила любви Іисуса Христа, изливающаяся въ сердца чадъ Своихъ, есть чистый источникъ состраданія къ немощнымъ и падающимъ для истинныхъ учениковъ Христовыхъ. Но для этого небеснаго источника въ самой душ подражателей Христовыхъ есть глубокое основаніе, много способствующее къ сохраненію состраданія, есть чувство, служащее къ подкрпленію христіанскаго состраданія къ ближнимъ – это смиренное ощущеніе своей немощи и склонности къ грху. Это ощущеніе, доведенное св. юродивыми до высшей степени совершенства, усиливало и охраняло въ нихъ чувствованія снисхожденія и состраданія къ гршнымъ собратьямъ, побуждая любить ихъ, какъ самихъ себя [DCLXVII] , принимать участіе въ ихъ несчастіяхъ съ тмъ внутреннимъ чувствомъ, съ какимъ онъ испытываетъ эти несчастія въ самомъ себ. Такая самоотверженная любовь св. юродивыхъ къ ближнимъ и служила подательницею пророчествъ, была причиною и чудотвореній [DCLXVIII] . Св. Симеонъ „милосердствуя о бсноватыхъ молитвою своею многихъ прогна бсовъ [DCLXIX] . Эта любовь побуждала ихъ „чтити всхъ, какъ образы Божіи. всмъ благожелать и благодтельствовать, предъ всми смиряться и всмъ угождать въ предлахъ добра, съ радующимися радоваться и соскорбть скорбящимъ, никого не осуждать и не уничижать, даже въ мысли и въ чувств, истины не скрывать, въ учителя не навязываться и больше всего хранить миръ и согласіе со всми, – съ готовностію на всякія для того съ своей стороны жертвы [DCLXX] .
[DCLXVII] М. XXII, 39; Іоанна XV, 18.
[DCLXVIII] Путь ко спасен. ч. III, стр. 331.
[DCLXIX] Четьи-Минеи 21 іюля, п. 156 об.
[DCLXX] Невидимая брань. Москва. 1892 г. стр. 244.
ГЛАВА IX Безстрастіе, какъ завершеніе подвига „юродства". Проявленіе высшей степени святости въ св. юродивыхъ. Выясненіе факта восхищенія св. юродиваго Андрея въ рай и сущность полученнаго имъ откровенія въ раю.
Св. юродивые, живя въ міру, вращаясь среди людей и соблазновъ міра, не отклоняли своего сердца отъ христіанской настроенности, потому что свою жизнь они не только начинали во Христ, но и продолжали ее въ Немъ. Они служили Богу въ мір, но жили духомъ въ удаленіи отъ міра [DCLXXI] . Какъ въ духовномъ, такъ и въ нравственномъ отношеніи необходимо уединеніе для образованія сильныхъ и глубокихъ характеровъ. Обдуманность, самопознаніе, умнье владть собою, самоиспытаніе, духовная мудрость бываютъ плодомъ молитвъ и созерцаній. Въ такихъ духовныхъ упражненіяхъ св. юродивые приближались къ небу, и мірскія блага теряли въ ихъ глазахъ свою преувеличенную цну; силы ихъ посл молитвенныхъ подвиговъ возобновлялись, и св. юродивые всегда были готовы къ новой духовной дятельности съ полною врою въ то, что ихъ подкрпитъ такая помощь, которая выше всякой земной. Увлекаемые силою воли къ вншнимъ и внутреннимъ подвигамъ, св. юродивые старались достигнуть такого состоянія, чтобы ни во внутренней, ни во вншней природ своей ничего не слышать, никакихъ не ощущать движеній, кром одной мысли, которая бы, какъ струя свта, была неподвижно устремлена къ Богу, т. е. состоянія безстрастія. Вся ихъ жизнь и была временемъ пріученія себя къ безстрастію. Мысль о Бог была насущною потребностію св. юродивыхъ, которые представляли себя постоянно въ присутствіи Божіемъ, или въ памятованіи о Бог. Но это составляетъ только одну сторону созерцанія св. юродивыхъ. Другую же высшую сторону созерцанія ихъ составляло постоянное ихъ размышленіе о безконечномъ величіи Божіемъ, требующее для себя всего человка. Такое-то созерцаніе и вело св. юродивыхъ къ безстрастію. При такомъ созерцаніи по ученію св. отцевъ „прежде всего должно всми мрами удерживать помыслъ, установивъ надъ нимъ трезвенный надзоръ ума, чтобы не дозволять душ предаваться не обузданнымъ стремленіямъ по влеченіямъ тла, ибо когда душа, приводя въ движеніе свою мысленную силу, какая естественно вложена въ нее сотворившею ее св. Троицею, желаетъ должнаго и надлежащаго, тогда избгаетъ она нападеній тла, предусматривая и обуздывая безпорядочныя его движенія, блюдетъ въ себ приличную ей тишину, и среди безмолвнаго досуга занимается свойственными ей созерцаніями; и сіе длаетъ, по возможности, возводя внимательный взоръ къ достопоклоняемой Троиц, и умозаключая о неприступности Божіей славы по преизбытку ея сіянія о свтлости блаженства, о безпредльной премудрости, о постоянств и неволненности безмятежія, объ естеств безстрастномъ и неподвижномъ. Посему душа, соблюдающая мысленную свою силу въ трезвніи и приличныхъ дйствіяхъ, утвердится въ описанныхъ выше созерцаніяхъ и будетъ упражнять свою нравственность въ томъ, что правильно, справедливо, благопристойно, мирно. А какъ скоро прекратитъ размышленіе и перестанетъ углубляться въ надлежащія созерцанія, возставшія тлесныя страсти, какъ безчинные и наглые псы, надъ которыми нтъ надсмотрщика, начинаютъ сильно лаять на душу, и каждая страсть усиливается всячески истерзать ее, отдляя себ часть ея жизненной силы” [DCLXXII] . Очевидно такъ широко понимаемое созерцаніе должно было составлять постоянное занятіе всей жизни св. юродивыхъ. Св. Григорій Богословъ, на себ испытавшій благотворныя слдствія созерцанія, такъ восторженно говоритъ о немъ: „сдая моя голова и согбенные члены склонились уже къ вечеру болзненной жизни. Много скорбей встрчало мое сердце, и между ними много и кратковременныхъ наслажденій, но я не видалъ еще славы, которая была бы выше и прочне славы – приближаться къ Божеству пренебеснаго Бога" [DCLXXIII] . Путь къ этой слав созерцаніе, или, какъ выражается Григорій Богословъ, „мысленное переселеніе къ Богу" [DCLXXIV] , только при такомъ состояніи духа и возможна безстрастность какъ къ своему внутреннему я, такъ въ отношеніи другъ къ другу. Св. Василій Великій такъ развиваетъ эту мысль: „человкъ сотворенъ по образу Божію, а грхъ, увлекая душу въ страстныя пожеланія, измнилъ красоту образа. Итакъ, необходимо возвратиться къ первоначальной благодати, которой люди стали чуждыми чрезъ грхъ, чтобы снова украсить себя по образу Божію, безстрастіемъ уподобившись Творцу, необходимо направить попеченіе на то, чтобы душа никогда не была обладаема никакою страстью, а напротивъ того, чтобы мысль при нападеніи искушеній, оставалась непоколебимою, и чтобы чрезъ то сдлались мы причастниками Божія блаженства" [DCLXXV] . Эти слова ставятъ насъ на ту точку зрнія, на которой стоялъ св. Василій Великій, строя идеалъ подвижника. Подвижникъ долженъ достигнуть такого самообладанія, чтобы быть выше всхъ и внутреннихъ и вншнихъ случайностей въ своей жизни и строго заправлять всмъ ея ходомъ, не допуская ни малйшихъ уклоненій. Самая любовь, которая должна быть душою всей его дятельности [DCLXXVI] , должна быть вполн сознательною и находиться подъ неуклоннымъ наблюденіемъ разума [DCLXXVII] . Вообще, какъ можно больше разумно-духовнаго, и какъ можно меньше безсознательнаго, случайнаго – плотскаго – вотъ задача внутренней жизни и вншней дятельности подвижника, надъ которою онъ долженъ трудиться цлую жизнь, чтобы достигнуть безстрастія. Чмъ ближе подходитъ подвижникъ къ безстрастности, тмъ больше онъ является аскетомъ [DCLXXVIII] . Такимъ образомъ, безстрастіе есть стремленіе къ богоподобію, при которомъ вс страсти утихаютъ. Какъ тло человка находитъ удовлетвореніе потребностямъ своимъ въ жизненныхъ началахъ, изъ которыхъ оно составлено, въ" воздух, вод и въ сродныхъ ему питательныхъ веществахъ, а разобщенное съ ними умираетъ, такъ и богоподобный духъ его только тогда можетъ найти полное удовлетвореніе своимъ потребностямъ и жить истинно свойственною ему жизнію, когда будетъ въ непрерывномъ союз съ Богомъ, Котораго онъ есть дыханіе и образъ. Орелъ, надленный способностью къ высшему полету не довольствуется пареніемъ около земли, или въ низшихъ слояхъ воздуха, а любитъ устремляться въ воздушныя высоты, парить выше и выше, чтобы ближе наслаждаться видніемъ солнца, такъ и богоподобный человческій духъ, созданный съ преимущественнымъ стремленіемъ парить умомъ своимъ въ небо и Вчность, къ Самому Солнцу міра духовнаго, не можетъ удовлетвориться познаніемъ не только земныхъ вещей, но и всего сотвореннаго. Богоподобный человческій духъ, созданный съ безграничнымъ стремленіемъ, естественно стремится къ своему безпредльному Началу и Первообразу, и въ Немъ только находитъ полное удовлетвореніе всмъ своимъ духовнымъ потребностямъ и стремленіямъ, а все вещественное, временное и конечное, какъ несродное ему и несоотвтствующее безграничнымъ его стремленіямъ, не можетъ потому его удовлетворить. Вотъ причина того, почему св. юродивые вс силы своего ума устремляли къ Богу. Посвящая почти все время благоговйнымъ размышленіямъ о Бог, созерцая отраженіе Его совершенствъ въ видимомъ мір и въ собственномъ дух, разсматривая пути промысла Божія въ мір и въ особенности стараясь, при свт сверхъестественнаго откровенія Божія, уразумвать чрезвычайное проявленіе благости, правды и премудрости Божіей въ длахъ людей, при пособіи указанныхъ средствъ богопознанія и при непосредственномъ озареніи отъ Отца свтовъ, со дня на день ясне познавали Бога, побуждаясь безпредльностію и непостижимостію существа и совершенства Его къ новымъ и новымъ размышленіямъ о Немъ. Въ непрерывно-приращающемся вдніи о Бог св. юродивые для своего ума находили наиболе сродную, самую питательную и никогда неоскудвающую пищу и высокое наслажденіе. Подобно тому, какъ дти естественно влекутся къ своимъ родителямъ по единству природы ихъ съ природою родителей, такъ и духъ св. юродивыхъ естественно всми силами и всмъ своимъ существомъ неудержимо стремился къ соединенію съ своимъ Первообразомъ. Стремясь познать Бога, уподобиться Ему въ нравственномъ совершенств, св. юродивые при свт этого познанія и при озареніи свыше ясне познавали и самихъ себя. Преуспвая, при помощи благодати Божіей, боле и боле въ любви къ Богу и для стяжанія этой любви подавляя въ себ самолюбіе, охраняя сердце свое отъ любви къ міру и силою самой любви къ Богу покоряя и истребляя вс страсти, св. юродивые нравственно возвышались свободою духа и въ самомъ чувств собственной любви къ Богу, вкушая уже неизъяснимую сладость, чувствовали они себя вполн блаженными, когда удостоивались возчувствовать въ сердц своемъ и любовь къ себ Божію, по слову Господа: „Любящих меня я люблю" [DCLXXIX] , воспламеняясь чрезъ то еще большею любовью къ Нему. Ревнуя уподобиться Богу въ святости, стараясь быть совершенными [DCLXXX] , осуществляя въ себ образъ совершенствъ, явленныхъ въ жизни и длахъ Богочеловка, св. юродивые, при помощи благодати Божіей, со дня на день боле украшались богоподобными совершенствами, при сознаніи которыхъ, въ дух благодаренія къ Богу и смиренія, исполнялись чистою радостію, подобно той, какую естественно чувствуютъ при вид своего тлеснаго благообразія и изящества своей одежды, не говоря уже о спокойствіи совсти, о сладкомъ чувств безстрастія, которыя всегда естественно сопутствуютъ добродтельной жизни. Постоянное же молитвенное настроеніе св. юродивыхъ облекало ихъ силою Божіею, окружало и охраняло ихъ помыслъ отъ страстныхъ мечтаній и длало ихъ безстрастными. Пріобртенію состоянія безстрастности способствовало еще сильнымъ образомъ та житейская обстановка, среди которой дйствовали св. юродивые, пріучавшіе себя къ индеферентному безстрастному обращенію съ людьми (напр. съ блудницами). Нельзя отрицать того, что св. юродивые обращались къ своему внутреннему я, провряли себя, призывали себя на судъ собственной совсти съ цлью опредлить – чего больше накопилось у нихъ въ душ: добра или зла. Правда, они вращались въ обществ, но умъ то ихъ былъ занятъ постоянно богомысліемъ; удаленія ихъ въ тайныя укромныя мста, всенощныя бднія – что это – какъ не средства для того, чтобы вызвать бодренность сердца, трезвенность мысли, поврку себя! вдь и вс ихъ пощенія, бднія, колнопреклоненія, спанье на голой земл и др. виды аскетизма суть только дйствительныя средства къ достиженію совершенства къ пріобртенію мощи противъ грха: они „постятся, чтобы смирить свою буйную плоть, совершаютъ бднія, чтобы изощрять свое умное око; спятъ на голой земл, чтобы не разнживаться сномъ; уединяются, чтобы избжать и малйшихъ поводовъ къ учиненію чего-либо оскорбляющаго Всесвятаго Бога: творятъ молитвы и иныя совершаютъ дла благочестія, чтобъ вниманіе ихъ не отходило отъ небесныхъ вещей, – длаютъ все это не для чего другого, какъ для того, чтобы лучше познать свою собственную худость и благосердную благость Божію, чтобы научиться и расположить ее псслдовать Господу Іисусу Христу, съ самоотверженіемъ и крестомъ на раменахъ своихъ и чтобъ больше и больше возгрвать въ себ любовь къ Богу" [DCLXXXI] . Если этими мотивами руководились св. юродивые, а иными они не могли руководиться, въ достиженіи нравственнаго совершенства, то, значитъ, самоиспытаніе для достиженія безстрастія было главнйшимъ ихъ духовнымъ занятіемъ. И дйствительно, по взгляду св. отцевъ (препод. Іоанна Лствичника, Исаака Сирина и др.) безстрастіе, понимаемое въ смысл окончательнаго погашанія взыграній плоти и помысловъ, достигается лишь тогда, когда человкъ не только разбираетъ ту или другую свою мысль въ отдльности, то или иное чувство или желаніе, но бываетъ занятъ настроеніемъ своей душевной жизни, а условіемъ къ установк вполн здраваго, нормальнаго настроенія человческаго духа и служитъ проврка личныхъ ощущеній и взглядовъ на свою внутреннюю жизнь, или, выражаясь точне – бодрственность сердца, когда человкъ съ спокойно, но съ углубленнымъ и сосредоточеннымъ вниманіемъ, разсматриваетъ себя, на всемъ пути своей жизни, сопоставляя всякаго рода случаи и впечатлнія, входящіе обыкновенно въ его жизнь. Присутствія такого самоуглубленія въ св. юродивыхъ отрицать нельзя и св. Церковь, воспвая ихъ подвиги, постоянно отмчаетъ это ихъ самосозерцаніе. „Мудрою мыслію утвердилъ еси душу свою, поработивъ плотская мудрованія духу", поется въ общей служб св. юродивыхъ [DCLXXXII] . „Сердце твое скрижаль очищену св. Духа благодать обртши, отче, написа совершенно безстрастіе", говорится въ канон [DCLXXXIII] . „Иже себе познавый, постиглъ еси страхъ Господень", поетъ св. Церковь св. Василію блаж. Духовная жизнь св. юродивыхъ и состояла только въ сближеніи съ Богомъ, а въ связи съ этимъ единеніемъ, по ученію св. отцевъ стоитъ „и сознаніе собственной ничтожности и склонности на всякое зло; частне, духовная жизнь выражается: въ любви къ Богу и нелюбіи къ самому себ, въ подчиненіи себя не только Богу, но и всмъ тварямъ изъ любви къ Богу, – въ отверженіи отъ всякой собственной своей воли и совершенной покорности вол Божіей и въ желаніи совершать все это отъ чистаго сердца, въ славу Божію [DCLXXXIV] , только для одного благоугожденія Богу, только потому, что такъ хочетъ Онъ Самъ, что такъ надлежитъ любить Его и работать Ему. Но для достиженія такого совершенства необходимо подавить сначала собственныя волненія и, наконецъ, совсмъ ихъ погасить и умертвить" [DCLXXXV] . При помощи Божіей св. юродивые, какъ вритъ св. Церковь, и умерщвляли свои волненія [DCLXXXVI] , путемъ аскетическихъ подвиговъ (поста, молитвы, созерцаній и
[DCLXXI] Аки безплотенъ, аки ангелъ и т. п., такъ воспваетъ церковь.
[DCLXXII] Твор. св. Василія Велик. ч. V, стр. 390, 391.
[DCLXXIII] Твор. св. Григ. Богосл. ч. V, стр. 256.
[DCLXXIV] Тамъ же, стр. 123.
[DCLXXV] Ч. V, стр. 68
[DCLXXVI] Ч. V, стр. 81
[DCLXXVII] Тамъ же, стр. 290.
[DCLXXVIII] Ч. VI, стр. 390, 391.
[DCLXXIX] Притч. VIII, 17. (Азъ любящія Мя люблю)
[DCLXXX] М. V, 48.
[DCLXXXI] Невидимая брань. Москва. 1892 г., стр. 13.
[DCLXXXII] Сдал. по поліели.
[DCLXXXIII] Общая минея.
[DCLXXXIV] 1 Кор. X, 31.
[DCLXXXV] Невид. брань, стр. 16, 17.
[DCLXXXVI] Общая минея и служба 14 мая св. Исидору, канонъ:
[DCLXXXVII] Изъ службы св. Андрею 2 окт.
[DCLXXXVIII] Іезек. XXXVI, 26.
[DCLXXXIX] Путь ко спасенію, стр. 328. 329.
Сознанію св. юродивыхъ ясно предносилось чувство любви къ Богу и правды, которыя и вытсняли изъ ихъ сердца всякое страстное движеніе. Затмъ, извстно, что они никогда не позволяли себ осуждать ближняго, а относились ко всмъ съ чувствомъ состраданія. Наконецъ, вообще, они всегда были внимательны къ своимъ чувствамъ и никогда не допускали того, чтобы воспринимаемое чрезъ нихъ возбуждало и питало страсти, а напротивъ такъ имъ пользовались, чтобы оно, не уклоняя ихъ отъ главной цли, способствовало имъ выражать свою твердость въ стояніи въ вол Божіей, для чего вс чувственныя впечатлнія они обращали въ нравственно-назидательные для себя уроки (напр. впечатлнія, получаемыя отъ обращенія съ блудницами) и совершенно какъ-бы умирали для страстей. Они, въ отношеніи, къ міру поступали такъ, какъ учитъ св. Лствичникъ, считающій безстрастнымъ того, кто на одушевленные предметы смотритъ какъ на неодушевленные [DCXC] и одинаковое испытываетъ расположеніе при вид тхъ и другихъ [DCXCI] : „великъ тотъ, говоритъ св. Лствичникъ, кто пребываетъ безстрастнымъ при соприкосновеніи и по истин блаженъ тотъ, кто пріобрлъ совершенную нечувствительность ко всякому тлу, цвту и красот [DCXCII] . Св. Аанасій Великій сравниваетъ безстрастныхъ съ мертвецами и говоритъ, что „они уподобляются боле мхамъ, нежели людямъ, охладвъ, какъ отвердвшій иней: зане быхъ, яко мхъ на слан [DCXCIII] . Длается мхомъ на слан тотъ, кто истниваетъ плоть свою, не оставляетъ въ ней ничего воспламененнаго и похотнаго, но какъ бы оледеняетъ ее [DCXCIV] . Св. юродивые и смотрли на свой подвигъ, какъ на средство къ совершенному умерщвленію плоти для достиженія безстрастія. Они поступали въ жизни своей такъ, какъ научилъ нкогда св. Макарій Египетскій одного монаха, спрашивавшаго – какъ спастись? онъ послалъ его на кладбище и веллъ сначала хвалить мертвыхъ, а потомъ ругать и посл этого сдлалъ наставленіе подражать мертвецамъ [DCXCV] . Взглядъ св. юродивыхъ на свой подвигъ, какъ на пріученіе себя къ безстрастію, весьма ясно выраженъ св. юродивымъ Серапіономъ Синдонитомъ въ его бесд съ одною затворницею. Узнавъ о ней, св. Серапіонъ пришелъ туда, гд 25 лтъ подвизалась затворница и сказалъ прислуживавшей ей стариц: „скажи двиц, что одинъ монахъ непремнно желаетъ съ нею видться". „Затворница много лтъ никого не видитъ", отвчала старица. „Поди, скажи, что я долженъ съ нею видться, ибо меня послалъ къ ней Богъ". Но и тутъ она не послушалась. Только черезъ 3 дня св. Серапіонъ получилъ доступъ къ затворниц и сказалъ ей: „что ты здсь сидишь?". Затворница отвчала: „я не сижу, но иду". „Куда ты идешь?" спросилъ св. Серапіонъ. „Къ Богу моему". „Жива ты или умерла?" обратился съ вопросомъ св. юродивый. „Врую Богу моему, что умерла для міра, ибо кто живетъ по плоти, тотъ не пойдетъ къ Богу". „Если хочешь, сказалъ св. Серапіонъ, уврить меня въ томъ, что ты умерла для міра, то сдлай то, что я длаю". „Приказывай, но только возможное, и я сдлаю".
[DCXC] Степ. 29, § 10.
[DCXCI] Тамъ-же степ. 15, § 8.
[DCXCII] Тамъ-же.
[DCXCIII] Пс. СХIII, 83
[DCXCIV] Твор. св. отц. 1854 г., т. XX, стр. 42.
[DCXCV] Дост. сказ. о подзижнич. свят. Москва. 1845 г., стр. 148.
„Для мертваго, продолжалъ св. юродивый, подобнаго теб, все возможно, кром нечестія – сойди внизъ и пройди". „Я не выхожу 25 лтъ, какъ-же теперь пойду?" отвчала затворница. „Вотъ не говорила-ли ты, замтилъ св. Серапіонъ, я умерла для міра, очевидно, поэтому, что и міръ для тебя не существуетъ. А если такъ, то мертвый ничего не чувствуетъ и для тебя должно быть все равно – выйти или не выйти". Затворница пошла. Когда она дошла до одной церкви, св. Серапіонъ сказалъ ей: „если хочешь меня уврить, что ты умерла, а не живешь для людей, то сними съ себя все платье, какъ вотъ я, положи его на плечо и ступай по городу, а я пойду впереди тебя въ такомъ же вид". „Но если, отвтила она, я сдлаю это, то многихъ соблазню такимъ безстыдствомъ и кто-нибудь скажетъ, что это сумасшедшая или бснующаяся". „А теб что за дло, если это скажутъ, отвчалъ св. Серапіонъ: вдь, ты говорила, что умерла для людей, а мертвецу нтъ никакой до того нужды, бранитъ-ли его кто или смется надъ нимъ, потому-что онъ нечувствителенъ ко всему". Тогда затворница сказала: „прикажи мн сдлать другой подвигъ; теперь я еще не дошпа, а только молюсь о томъ, чтобы дойти до такой степени". „Смотри же, сестра, сказалъ св. юродивый, не величайся, будто ты святе всхъ, и не хвались, что умерла для сего міра. Вотъ ты узнала, что жива еще и угождаешь людямъ. Я могу быть боле мертвымъ, чмъ ты, и что я умеръ для міра, могу доказать дломъ, – именно тмъ, что равнодушно взираю на него, ибо не стыдясь и не соблазняясь, могу сдлать то, что приказываю теб" [DCXCVI] . Такимъ образомъ, на основаніи разсказаннаго можно заключать, что св. юродивые, препобдивъ свою плоть, препобждали естество и становились выше его, такъ что все окружающее не могло оказывать на нихъ растлвающаго дйствія и потому, они пребывали въ міру безстрастными. „А особенно Симеон в столь великое пришёл бесстрастие, что тело его стало, как будто бесчувственное дерево, не ощущающее никакого сильного желания, так как все члены его были умерщвлены " [DCXCVII] ; онъ, „Такой чистоты и бесстрастия достиг святой, что и, играя, среди женщин, пребывал, как чистое золото среди огня, и много раз бесстыдные женщины срамно щекотали его, влагая руки в его недра, но он оставался как будто мёртвый, подобный бесчувственному дереву” [DCXCVIII] . Надо думать, что безстрастность такая въ св. юродивыхъ была вслдствіе того, что они постоянно слдили за своими душевными движеніями и сохраняли свой умъ отъ страстныхъ помысловъ непрестаннымъ молитвеннымъ созерцаніемъ Бога, такъ какъ страсти, по ученію преподобнаго еона и Діокла, охватываютъ существо человка тогда, когда умъ его перестаетъ мыслить о Бог, и по необходимости подпадаетъ человкъ подъ власть духа плоти [DCXCIX] . Вотъ объясненіе того случая, когда св. Симеонъ, однажды пройдя по городу нагой, зашелъ нагой же въ женскую баню. Притомъ, онъ и самъ другу своему Іоанну діакону объяснилъ свои чувствованія въ женской бан: „Поверь мне, брат, что всё равно, как дерево среди дерев, так и я был среди них, не ощущая, что имею тело, не думая, что среди телесных существ нахожусь, но вся моя мысль была устремлена на Божие дело." [DCC] . Св. Виссаріонъ, находясь у блудницы, остается безстрастнымъ. Вс св. юродивые именуются св. церковью мужами безстрастія [DCCI] .
[DCXCVI] Ковал., стр. 109, 110.
[DCXCVII] Четьи-Минеи 21 іюля, л. 145. (Св. Симеонъ въ толикое пріиде безстрастіе, яко плоть его бяше, аки нкое нечувственное древо, никаковаже въ себ вожделнія ощущающа, умерщвленнымъ бывшимъ удомъ его весьма)
[DCXCVIII] Тамъ-же, стр. 149 об. (посред женъ играющи пребываше, якоже чистое посред огня злато, и множицею отъ безстудницъ руц въ ндра его влагающихъ, скоктаемый сущи, пребываше яко мертвъ тломъ, древу нечувственну подобный)
[DCXCIX] Дост. сказ., стр. 289.
[DCC] Тамъ же, л. 147 об. (вру ими мн, братъ, говорилъ св. Симеонъ, якоже древо посред древесъ, сице азъ бхъ тогда посред оныхъ, ни ощущахъ, яко тло имамъ, ниже помышляхъ, яко къ тлесамъ внидохъ, но весь умъ мой въ дл Божіи бяше)
[DCCI] Общ. Минея.
Безстрастность св. юродивыхъ происходила отъ ихъ мертвенности плоти, которую они убили великими аскетическими подвигами. Кром того непрестанное занятіе души высокими помыслами уцломудривало созерцаніе ихъ ума (какъ говорилъ св. Симеонъ), который уже не внималъ безстыднымъ непотребнымъ помысламъ. Св. Нилъ Синайскій вотъ какъ опредляетъ значеніе созерцанія въ пріобртеніи безстрастія: „трудъ строгаго житія, изнуряя тло, даетъ еще можетъ быть, время страстямъ подвигнуть праздную мысль къ тому, что составляетъ собственно вещество страстей. Умозрніе же, содержа привлеченнымъ къ себ всецлый умъ, не даетъ мста, не говорю страсти, но даже и человческому помыслу, призывающему можетъ быть и къ необходимой потребности. Не только страстное сластолюбіе препобждаетъ услажденіе умозрніемъ, въ которомъ съ полезнымъ срастворено пріятное, но и естественную нужду [DCCII] . И въ самомъ дл, кто всегда смотритъ въ глубину своего сердца съ непрестаннымъ памятованіемъ о Бог, тотъ удаленъ отъ всего житейскаго, такъ какъ ходящій по духу не можетъ знать похотей плоти. Св. Ефремъ Сиринъ говоритъ, что кто постоянно иметъ предъ своими очами Іисуса Христа, взираетъ на Него, того не обольститъ никакой грхъ, у того ничмъ другимъ духъ не возмущается [DCCIII] . Но достиженіе св. юродивыми безстрастія стоило имъ великихъ трудовъ; они достигали его путемъ непрестанныхъ аскетическихъ подвиговъ: „постомъ, и воздержаніемъ, и на земли леганіемъ, увядилъ еси плотскія страсти: душу же просвтилъ еси", воспваетъ св. Церковь въ общей служб св. юродивымъ [DCCIV] . Но, не смотря на такіе аскетическія лишенія, св. юродивые все-таки подвергались страстнымъ искушеніямъ, и только въ молитв къ Богу находили себ упокоеніе и облегченіе. Вотъ что св. Симеонъ юродивый разсказывалъ своему другу Іоанну-діакону:
[DCCII] Твор. св. отцевъ 1858 г., стр. 319.
[DCCIII] Слова о покаян. 3, стр. 200
[DCCIV] Сд. по 2-й каизм.
– Когда я был в пустыне и сначала имел много беспокойства от плотских страстей и молил Бога об облегчении брани, явился мне святой Никон с вопросом:
– Как живешь, брат?
А я отвечал:
– Жестоко страдаю, отче, и если ты мне не поможешь, не знаю, что и делать, потому что плоть сильно восстает на меня.
Старец с улыбкою зачерпнул воды из святого Иордана и вылив мне на живот, с крестным знамением, сказал:
– Вот и здоров ты.
И с тех пор перестал я ощущать плотское вожделение и во сне, и наяву. [DCCV] .
[DCCV] Четьи-Минеи 21 іюля, л. 149 об. (егда бхъ въ пустын, и многое изъ начала отъ плотскихъ страстей имяхъ служеніе, и моляхся со слезами къ Богу о облегченіи брани, явися мн св. Никонъ, глаголя: како пребываеши братъ: азъ же рхъ ему: зл стражду, отче, и аще ты мн не поможеши, не вмъ, что творити, плоть бо ратуетъ мя зло. Осклабився же старецъ почерпе воду отъ святаго Іордана и возлія на чрево мое и знаменіе крестное сотвори, и глагола: се здравъ еси, и оттол не начахъ ощущати плотскаго вожделнія ни во сн, ни на яв)
Такимъ образомъ, видно, что не безъ тяжкой борьбы и сильныхъ внутреннихъ страданій св. юродивые достигали безстрастія. Не смотря на то, что они всецло всю силу своей духовной ревности обращали на дла самоисправленія себя отъ нечистотъ и страстей, на высвобожденіе, выразимся словами преосвящ. еофана, своихъ силъ и укрпленіе ихъ въ богоугодной дятельности, не взирая на то, что эта работа поглощала все ихъ вниманіе, вс труды и все время [DCCVI] , однако упорядоченіе и организація въ себ безстрастности требовали высшей, божественной помощи, и только божественною помощью, при собственныхъ напряженныхъ усиліяхъ ума и воли, и можно объяснить то явленіе, что св. юродивые, вращаясь почти нагіе въ кругу женщинъ, оставались нечувствительными къ женскимъ прикосновеніямъ. Дале, постоянное тяготніе ихъ къ Богу („весь умъ св. Симеона въ дл Божіи бяше", когда онъ находился въ женской бан), внутреннее умное безмолвіе ихъ, не выходя „извнутрь", способно было подать помощь тяготнію души къ Богу. Преосв. еофанъ весьма отчетливо объясняетъ созерцательное состояніе подвижника, постепенно достигающаго безстрастія. „Первымъ условіемъ духовной жизни, пишетъ епископъ-затворникъ, служитъ внутрь пребываніе, которое есть господство человка надъ самимъ собою, ибо подвижникъ долженъ стяжать чистоту ума отъ помысловъ, чистоту воли отъ пожеланій, чистоту сердца отъ пристрастій и страстей. Значитъ, условіемъ и средствомъ къ внутрь пребыванію служатъ боренія съ помыслами въ душ, а въ тл – связаніе его, а за ними измненіе вншняго порядка" [DCCVII] . Когда-же подвижникъ самоуглубится, тогда онъ будетъ видть иной міръ невидимый, но и не воображаемый, а предносящійся сознанію. „Старайся войти въ храмину, находящуюся внутри тебя и увидишь храмину небесную", говоритъ преп. Исаакъ Сиринъ. По объясненію св. Василія Великаго это состояніе есть то, когда человкъ чувствуетъ, что онъ „назираемъ". Святитель еофанъ, какъ бы въ разъясненіе этихъ словъ, говоритъ: „зри себя содержимымъ десницею Божіею и зримымъ окомъ Божіимъ, спасаемымъ въ Господ, стоящимъ въ смерти, подъ судомъ, чтобы вслдствіе того рай воспріять". Когда же подвижникъ будетъ созерцать все это, тогда онъ достигнетъ зрнія высшаго; при непрерывности же и напряженности упражненій въ духовныхъ созерцательныхъ подвигахъ подвижникъ достигаетъ стоянія постояннаго въ духовномъ мір, предъ Богомъ. Кто-же воспринялъ при помощи Божіей созерцаніе другого, невидимаго міра, тотъ уже изшелъ изъ настоящаго міра и пребываетъ въ другомъ своимъ сознаніемъ и сердцемъ, вошелъ въ царствіе Божіе или воспріялъ его въ себя. Выступленіе изъ настоящаго міра и вступленіе въ другой составляетъ, по еофану, главную цль и предметъ напряженнаго исканія подвижника. Трудъ, напряженіе, усиліе скоро приводятъ къ желанной цли. Зрніе же другого міра способствуетъ содержать въ себ и возгрвать духъ ревности тмъ, что доставляетъ истинное поприще для дйствованія ревнующему духу. „Ты – не здшній, говоритъ св. Златоустъ, а изъ другого міра, слдовательно, и дйствовать долженъ, какъ бы въ томъ мір, а для того и зрть его". Съ другой стороны, кто зритъ его, тотъ постоянно будетъ имть предъ глазами какъ бы норму, какъ бы образчикъ, напоминающій о томъ, чтобы не уклониться, не сдлать чего либо криво [DCCVIII] . При такомъ состояніи духовномъ подвижникъ естественно погружался въ созерцаніе и, отршаясь совсмъ отъ земного, становился земнымъ ангеломъ, небеснымъ человкомъ. И св. юродивые, предавъ себя Богу, жили и дйствовали только въ Бог и для Бога и были вполн безстрастными.