ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО
Шрифт:
Св. Нифонтъ цареградскій смущеніе нкоего брата, удивлявшагося тому, что нкоторые хотя и изнуряютъ тла свои воздержаніемъ, все-таки не могутъ возобладать надъ страстями и надъ ними царствуютъ: гнвъ, вражда, памятозлобіе, зависть и злйшее всхъ немилосердіе и скупость, а иные изъ добродтельныхъ дятъ и пьютъ вино, а въ нихъ не видно никакого грха, разршилъ такъ: „многопостящіеся и неисправляющіеся претерпваютъ это отъ устъ своихъ, ибо тотъ, кто не хранитъ всегда своихъ устъ, если и весь годъ постится, не получаетъ никакой пользы. Итакъ, раздражаетъ ли тебя діаволъ на гнвъ, не говори ничего, – и ты одержишь побду надъ страстію. Опять возбуждаетъ ли тебя врагъ на зависть, не клевещи, – и ты побдишь лукаваго, ибо плодъ зависти есть оклеветаніе. Если ражжетъ тебя обольститель на блудъ, не отверзай устъ своихъ для бесды съ женщинами. О тхъ же добродтельныхъ, которые дятъ и пьютъ, повидимому свободно, знай, что они суть доблестные воины, поправшіе грховныя страсти и теперь сдлавшіеся господами и властелинами, получивъ отъ Бога даръ безстрастія (Симеонъ юродивый). Они сперва предались воздержанію и, подвизаясь, достигли, наконецъ, цли, которой желали. Впрочемъ, длающіе такъ, часто длаютъ это лишь предъ
[DCCLV] Руков. къ духовн. жизни, преп. отцевъ Варсонуфія Велик. и Іоанна. Москва. 1883 г., стр. 530 – 531.
Но опять возникаетъ недоумніе: св. юродивые подобными поступками могли соблазнять другихъ? Безспорно, что на каждомъ христіанин лежитъ строгая обязанность – не подавать повода своимъ поведеніемъ къ соблазну другихъ. Спаситель говоритъ: „горе" тому „его же ради соблазнъ приходитъ. Уне ему было бы, аще жерновъ осельскій облежалъ бы о выи его, и вверженъ въ море, ниже да соблазнитъ отъ малыхъ сихъ единаго" [DCCLVI] . И св. апостолъ Павелъ заповдуетъ врующимъ всячески удаляться отъ случаевъ, могущихъ быть поводомъ къ соблазну другихъ [DCCLVII] . Но поступки св. юродивыхъ, которыхъ признавали безумными, могутъ ли служить поводомъ къ соблазну? кто станетъ подражать безумному? Если бы кто, падая въ грхъ, сталъ бы ссылаться на примръ св. юродиваго, то едва ли кто бы ему поврилъ. Въ самомъ дл, почему онъ беретъ въ примръ одного юродиваго? ясно, что причина и корень зла въ самомъ человк, въ его дурной настроенности, при которой для него всюду соблазнъ. Но они, могутъ намъ возразить, подавали поводъ къ осужденію себя? Дйствительно, св. юродивые были постояннымъ предметомъ насмшекъ и поношенія. Справедливо и то, что поводомъ къ этому служили странные ихъ поступки. Но виновны ли въ этомъ св. юродивые? Они казались лишенными ума; но какое правило ума при обращеніи съ такими несчастными? не насмхаться, но скорбть о нихъ повелваетъ долгъ человколюбія; не презирать ихъ долженъ христіанинъ, но молить Господа, чтобы Онъ просвтилъ умъ этихъ несчастливцевъ, въ которыхъ страждетъ человческая природа; не издваться надъ ними, но въ глубокомъ смиреніи повергаться предъ Господомъ, чтобы Онъ не подвергъ насъ подобному несчастію. Посл этого для кого св. юродивые могутъ быть предметомъ соблазна? Очевидно для тхъ, въ комъ совершенно утратилось чувство человколюбія, такіе люди вовсе не стоятъ того, чтобы изъ за нихъ осуждать „юродство".
Кто искушается отъ своея похоти, въ комъ владычествуетъ грхъ, для того везд искушенія, тотъ всегда гршитъ не потому, что поводъ къ грху приходитъ отвн, но потому, что въ немъ самомъ живетъ грхъ. Да если бы св. юродивые и сняли съ себя покровъ безумія, то прекратился ли бы для нечестивцевъ поводъ къ соблазну? напротивъ, еще увеличился бы. Открытое благочестіе также не сносно для нечестія и разврата, какъ свтъ солнечный нестерпимъ для больного глаза. Поэтому, если бы св. юродивые въ полномъ свт представили міру свои добродтели, то для нечестивыхъ сдлались бы еще большимъ камнемъ преткновенія. Кто изъ святыхъ Божіихъ, открыто свтившихъ на свщниц міра, не былъ поносимъ и преслдуемъ отъ гршнаго и развращеннаго міра? Если же кто и посл этого хочетъ видть въ жизни св. юродивыхъ поводъ къ соблазну для другихъ, тотъ пусть вспомнитъ, что св. юродивые всегда молили Господа, чтобы Онъ простилъ невдніе поносившихъ ихъ, а иногда, когда то находили нужнымъ, и сами вразумляли соблазнявшихся ихъ поведеніемъ.
Такъ, когда нкій протокомитъ [31] близъ Емессы видлъ св. юродиваго Симеона, носимаго блудницей на плечахъ, погоняемой сзади другою блудницею ремнемъ, пришелъ въ смущеніе отъ этого, то св. юродивый разсялъ его мысли такъ: „ударив его по лицу, открыл свою одежду и, показал, не стыдясь, свою умерщвленную плоть; скача перед ним, он спрашивал: – Думаешь ли, окаянный, что тут может возникнуть похотение?" [DCCLVIII] . Итакъ, для тхъ, которые считали св. юродивыхъ безумными, поступки ихъ не могли служить поводомъ къ соблазну.
[31] Протокомит – 1) старший комит; 2) сельский староста.
[DCCLVIII] Четьи-Минеи 21 іюля, л. 150. (ударивъ его въ лице, откры одежду свою, и показавъ не стыдяся тло свое умерщвленное, сказа предъ нимъ глаголаше: зд ли взыгранію быти помышляеши, окаянне)
Но, вдь, могли соблазняться т, которые понимали св. юродивыхъ и считали ихъ святыми. Эти люди могли видть причину отступленія св. юродивыхъ отъ нкоторыхъ постановленій св. церкви и дйствительно видли. Такъ, діаконъ емесскій Іоаннъ, понимавшій св. Симеона, понялъ также и то, почему онъ однажды съ жадностью лъ бобъ (посл 40-дневнаго поста) или рано утромъ въ виду всхъ въ великій четвергъ принималъ пищу [DCCLIX] .
Значитъ для благонастроеннаго человка св. юродивый никогда не могъ быть камнемъ преткновенія; хорошій человкъ всегда съ сочувствіемъ долженъ отнестись къ бдственному положенію своего собрата, если онъ и не пойметъ его образа жизни и поведенія. „Чистымъ вся чиста" [DCCLX] , неврнымъ же, преданнымъ страстямъ,
Видоизмнимъ разбираемое недоумніе относительно „юродства": не лучше ли было бы угодившему Богу, не принимая такого опаснаго подвига, жить благочестиво въ обществ и, такимъ образомъ, оказывать лишь одно положительное вліяніе на него, не будучи хотя бы косвеннымъ соблазномъ для другихъ?
Но, во-первыхъ, подвигъ „юродства" есть подвигъ для избранныхъ и принимается подъ воздйствіемъ божественной благодати. Надо имть въ виду, что на этотъ подвигъ вступали мужи нравственной зрлости; одни изъ подвижниковъ приготовлялись къ нему пустынническими подвигами (какъ напр. св. Симеонъ, – прожившій до юродства въ пустын 29 лтъ), иные шли спасать другихъ, приготовясь съ дтства къ смиренномудрію и къ созерцанію [32] , другіе руководились совтами духовныхъ своихъ отцевъ [33] . Прекрасную характеристику положенія св. юродивыхъ въ обществ можно усматривать въ словахъ св. Симеона новаго Богослова: „Кто проникнут страхом Божиим, тот не боится обращаться среди злых людей. Имея внутрь себя страх Божий и нося непобедимое оружие веры, он силён бывает на всё и может делать даже то что многим кажется трудным и невозможным. Он ходит среди них как гигант среди обезьянок, или лев рыкающий среди псов и лисиц, уповая на Господа, твёрдостью мудрования своего изумляет их, ужасает смыслы их, поражая их словом премудрости, как жезлом железным” [DCCLXII] .
[32] Св. Николай Кочановъ „весьма изъ млада сердце свое яви горящимъ Богу и выну пребываше въ помышленіи о Боз, Ковал., стр. 185.
[33] Такъ, затворникъ Иринархъ, благословляя св. Іоанна Большого Колпака на подвигъ „юродства" и давъ ему совтъ носить желзные кресты, сказалъ ему пророчески; „дастъ теб Богъ поучать людей отъ востока до запада, наполнять землю учениками, отводить людей отъ пьянства; Ковалев., стр. 235.
[DCCLXII] Добротол. § 52, л. 57 об. (иже страхомъ Божіимъ ходитъ, сей съ мужи лукавыми обращаяся не боится, страхъ его внутрь имя, и нося необоримое вры оружіе, съ ними же возможетъ и можетъ вся творити, и яже мнятся многимъ неудобна и невозможна. Но яко-же нкій исполинъ посред – обезьянъ или, левъ, рыкающій посред псовъ и лисовъ пребываяй, уповаетъ на Господа: и твердостію мудрованія уязвляетъ ихъ, и устрашаетъ смыслы ихъ, яко жезлъ желзный, премудрое наводя слово)
Во-вторыхъ, безъ того, чтобы не быть предметомъ соблазна для кого либо и въ чемъ либо, нельзя обойтись и живя благочестиво. Лица, составляющія общество, всегда слишкомъ различны во взглядахъ, вкусахъ и по степени умственнаго и нравственнаго развитія, такъ что при такомъ различіи цнителей многіе добрые поступки однимъ могутъ казаться не благоразумными и, слдовательно, не произведутъ на нихъ желаемаго воздйствія, а другими будутъ истолкованы даже въ дурную сторону. Не слдуетъ еще забывать и того, что злоба и зависть не только не изгнаны изъ міра, но даже и не обезсилены по сравненію съ прежними временами. Исторія можетъ убдить въ этомъ.
Возьмемъ самое крупное изъ нея: чистйшая и святйшая жизнь Спасителя, Его безпримрные поступки, исполненное одной правдой ученіе, вліяли, толковались, вліяютъ и толкуются на протяженіи уже девятнадцати слишкомъ вковъ далеко неодинаково и часто превратно!
Но не лучше ли, возникаетъ опять недоразумніе, жить человку такъ, чтобы дятельность его и угодна была Богу и вмст съ тмъ сообразна съ настоящею земною жизнію, – съ положеніемъ его въ обществ? Но никто не можетъ и не иметъ права назначать другому образъ жизни, чтобы онъ тмъ, а не другимъ путемъ достигалъ спасенія. Силы у людей различны, и всякій лучше самъ знаетъ свои силы, нежели кто нибудь другой: поэтому, всякій самъ лучше можетъ опредлить для себя и образъ дятельности, нежели кто другой.
По крайней мр, никто не иметъ права упрекать другого въ томъ, что онъ избралъ тотъ, а не иной путь спасенія, которое совершается, надо еще замтить, не однми силами человка, но и содйствіемъ благодати, и тамъ, гд дйствуетъ благодать, наставляя человка на всхъ путяхъ его жизни, тамъ разсчеты ума должны умолкнуть.
Дале, недоумніе относительно „юродства" носитъ чисто юридическій характеръ. Профессоръ Голубинскій въ своей исторіи русской церкви [DCCLXIII] высказываетъ такое мнніе: „юродство по отношенію къ монахамъ, строго говоря, противоканоническій подвигъ, ибо юродствовать можно только въ міру, а монахъ неисходно долженъ пребывать въ монастыр".
[DCCLXIII] Стр. 547.
Такой взглядъ можетъ высказываться только тогда, когда имется въ виду одна вншняя сторона „юродства" и совершенно опускается внутренній смыслъ подвига. Но изъ предыдущихъ разсужденій можно видть, что хотя св. юродивые жили въ міру, но они были одиноки не мене, чмъ монахи. Для другихъ людей они казались не тмъ, чмъ были на самомъ дл – окружающіе ихъ не вс понимали. Монашество и духовное созерцаніе св. юродивыхъ продолжалось и среди міра. „Въ мір живый безмолвствовалъ, яко въ пустыни; въ народ пребывая, яко въ кающихся обители", говорится въ житіи св. Василія блаженнаго. Тоже самое можно сказать и относительно всхъ св. юродивыхъ.