Записки нечаянного богача 4
Шрифт:
— Сгуха есть. Будешь? — вполне мирно предложил я, не сделав нужной поправки на время суток и его общественно-опасную профдеформацию.
Стальной приключенец отлетел от холодильника, как гуттаперчевый, за полмгновения изменив и форму, и высоту, и место расположения. Захоти я пристрелить его — нипочём бы не попал. Глаза Тёмы полыхали жёлто-зелёным едва ли не над самым полом, а правая рука замерла под неожиданным углом.
— Я тебя убью когда-нибудь, Волков, — выдохнула почти плоская тень со светившимися глазами и опустила руку. В которой что-то было.
— Ага. Во
Тёма подошёл к столу, миновав стулья, что в темноте не то, что не виднелись, но даже и не угадывались, я сам по памяти пробирался, и то приложился разок мизинчиком правой ноги. Взял у меня из рук пакет и выдавил его в пасть. С его ладонями это было несложно. Он ими, пожалуй, всё, что до трёхлитровой банки включительно размером, выдавил бы. Я протянул ему кружку. Диверсант всосал всю воду, но вежливо дошёл до крана, налил свежей и поставил между нами на столе.
— Ты это… Может, какую шапочку из фольги будешь на ночь надевать? А то — то волки воют, то вот монахи кусачие теперь, — и он поёжился так, что это понятно было даже в полной темноте. На слух, наверное?
— Опять, что ли, всех накрыло? — с досадой отозвался из мрака я. Хотя, думаю, что его жёлто-зелёными, что моими жёлто-оранжевыми, мы видели примерно одинаково. Что днём, что ночью, что с закрытыми.
— Ну. Я сперва думал — сон как сон. Что я, в засадах не сидел, что ли? А потом как те двое трепаться стали внизу — враз смекнул.
— Чего? — уточнил я, втянув из сморщенного пакета остатки сгущёнки.
— Ну, что сон это левый какой-то, не мой. Смотри, не было у меня такого в биографии, чтоб я шёл на задание, а потом прямо там, на нём, обсуждал с коллегами детали. У нас так, кхм-м-м, не принято, скажем, — кашлянул он. Я спорить и не планировал. Да и логично было.
— Ты бы свет зажёг разве? А то сейчас, при таких раскладах, брат твой спустится. Как бы палить не начал вон оттуда сразу, на голоса, — указал я в темноте на место, где потолок сходился с лестничным маршем.
— Этот может, ага. Он и гранату метнёт «за здрасьте», — Головин так же, как и я, по памяти, обошел Бормана и нажал на клавишу выключателя слева от него. В оливковой нижней одежде он смотрелся, как ветеран.
— Не боишься? — вдруг спросил он, глядя на меня с неожиданным выражением, где привычный прищур будто бы распирало изнутри.
— Чего именно? — на всякий случай уточнил я. А то мало ли.
— Ну, ты ж таился, вроде. Скрывал, — продолжал он вгонять меня в недоумение.
— Кого я скрывал? Говори по-людски уже, Тём!
— Пристрастия тайные. Наклонности. Что ты — «того», — вовсе уж неожиданно пояснил он.
— Кого — того? И кто? — вконец запутался я.
— Да ты глянь на себя, чудо, — всё-таки «раскололся» он, прыснув.
А я только сейчас обратил внимание на то, в чём был одет. И это было фиаско, конечно.
После просмотра исторических фильмов с маркировкой «21+» в формате, максимально приближённом к реальности, можно
На мне обнаружились Надины пижамные штаны, розовые, в персиковую полоску. Широкую. А я ещё подумал: то ли шорты длинноваты, то ли из штанишек я вырос. И её же ночная рубашка, что впотьмах и на нервной почве была принята мной за футболку. Кремово-розового цвета. С рюшами и кружавчиками по рукавам и вороту.
Я дёрнулся было к лестнице, надеясь переодеться во что-то нормальное, но Головин провыл со стола:
— А-а-ай, лучше сиди, европеоид! Я бы на месте Федьки в тебя сперва стрельнул раза три, даже будучи уверенным, что голова-то точно твоя на этом торте кружевном, — и он опять замолотил ладонью. — А потом ещё бы пару раз пальнул. Чтоб неповадно было, о-о-й!
Я стянул пижамный верх, хмурясь и краснея. Хорошо, на задний двор не успел выйти покурить, как собирался. Думаю, такое дефиле капитально подорвало бы бдительность охраны — выли бы все по кустам, как Тёма сейчас.
— Я сказал бы «доброе утро», но что-то язык не… Бр-р-р, тьфу ты! Физкульт-привет, короче, гипнотизёрам и диверсантам! — неожиданно поздоровался мощный старик, появляясь на лестнице за плечом хмурого Фёдора.
— Чайку? — светским лёгким тоном поинтересовался у старшего брата младший, вставая с таким видом, будто ни к гипнотизёрам, ни тем более к диверсантам ни малейшего касательства никогда в жизни не имел.
— С такими снами — адмиральского было бы самое то, — неожиданно хрипло отозвался эрудит. И, после того, как поставил стакан воды перед усевшимся за стол Второвым, припал к крану в точности, как я недавно.
— Не говори-ка, — отдышавшись после питья, кивнул серый кардинал. — Ты, Дима, над индейским кладбищем что ли дом построил? Я к тебе тогда упрямых партнёров по бизнесу буду присылать ночевать перед важными переговорами. Чтоб прониклись.
— Нормальный был дом, Михаил Иванович, — даже обиделся я. — Случайность это. Но, пожалуй, даже удачная: нам же теперь и лететь никуда не надо. Вон Тёма на снимке со спутника крестиков наставит — и вперёд: Витёк катушкой машет, Саня роет следом.
— Гляди-ка, запомнил пацанов, — удивился он. Ещё б мне не запомнить — на тот момент этот круиз с земельными работами были одним из самых ярких впечатлений в моей жизни, такое поди забудь.
— Нет, Дим, не выйдет отдуться легко. Ты слово келарю, получается, при трёх свидетелях дал, при нас. Не дело это, — покачал головой Второв.
Ну да, не подумал как-то. Отца Василия точно следовало проводить честь по чести, самому.
— Федь, который час? — спросил мощный старик. Не обратил, наверное, внимания на часы, что чуть позади него справа на стене висели. Или нарочно спросил именно у него зачем-то — с этих кардиналов станется, у них каждый чих, поди, на семь ходов вперёд просчитан.