Затмение: Корона

Ширли Джон

Нет. Пока что придётся остаться с ними и прикидывать, как быть дальше.

Когда он пришёл к такому решению, уже окончательно стемнело, и они подъехали к госпиталю.

Машина вырулила на тыльную парковку. Там, нервно сложив руки на груди, их ожидал коротышка-пакистанец, ростом едва выше карлика, в синем докторском халате. Он весело кивнул Смоку, остальных оглядел хмуро, но промолчал. Доктор повёл их по ярко освещённому, пропахшему лекарствами госпиталю; эхо шагов катилось меж белоплиточных стен. Они юркнули в лабораторию,

а оттуда — в маленькое помещение, битком набитое незнакомым Баррабасу оборудованием. В центре стоял стол для осмотров, обитый мягкой тканью.

— Ложитесь, пожалуйста, — сказал врач.

Баррабас, похолодев, понял, что доктор не с Джо Энн говорит. Он обратился к нему. К Патрику Баррабасу.

— Я первая, — заметила выражение на лице Баррабаса Джо Энн.

— Первая? — тупо повторил Баррабас.

— Блин, вы гляньте, этот мудак говорить умеет! — оживилась Беттина. — Я думала, он вообще тупо глухой!

— Тише, пожалуйста, — повысил доктор голос почти до визга, нервно выглядывая через окошечко за дверь. — Вы же понимаете, нас тут быть не должно.

Смок кивнул и тихо сказал Баррабасу:

— Мы вынуждены испытать вас. Нам надо знать, насколько мы вправе доверять вам, каковы ваши убеждения и что полезного для нас вам известно.

— Насколько я понимаю, — ответил Баррабас, — вы с таким же успехом можете стереть часть моей личности. В целях самозащиты. Или попросту промыть мне мозги.

Смок помотал головой.

— Никто не собирается ничего стирать из вашего мозга. Или внедрять. Мы просто посмотрим. Мы не будем заставлять вас. Но...

Но. Баррабас кивнул. Это даже угрозой не было. Тон Смока был далёк от угрожающего. В нём смешивались жалость и предостережение — Смок давал понять, что в случае отказа Баррабаса придётся убить.

Баррабас глубоко вздохнул и сказал:

— Вы меня в каком-то смысле принуждаете, но — пускай. — Он развернулся к Джо Энн. — Я делаю это ради тебя.

Наверняка слова его прозвучали мелодраматично. Наплевать.

Он чувствовал себя загнанным в ловушку. И в то же время, как ни странно, освобождённым.

Он лёг на стол, и Джо Энн взяла его за руку.

Дувр, Кент

Рассвет окрасил волны Па-де-Кале стально-голубым и серо-алюминиевым. Утро выдалось ветреное, морские волны бились в причал, раскачивая большой паром на швартовах. Баррабас, Джо Энн, Жером и Смок стояли на причале в задних рядах толпы, ожидая сигнала к посадке. Беттина, что было подозрительно, куда-то запропастилась.

Справа выстроились автомобили, разрешённые к перевозке во Францию, в основном дешёвые бразильские метанольные компактники.

Баррабас закутался в плащ и придвинулся к Джо Энн. Небо было закрыто плотной пеленой облаков,

белые клочья тумана цепляли жадеитовые вершины волн.

— Холодно-то как, — пробормотал Жером-X.

— Это Англия, дружок, — ответила Джо Энн. — Тут лето такое.

— Ещё потеплеет, — сказал Баррабас. — Лето только началось. — Он выглядывал ВАшников. — Лучше было бы на самолёте, я думаю.

Смок сказал едва громче шёпота:

— ВА, конечно же, поджидали бы нас в аэропорту. Здесь они, возможно, засаду устроить не додумались.

Баррабас ответил:

— Вряд ли. Странно, что их нет. Им нужна Джо Энн, и они из кожи вон бы вылезли, чтоб её найти. Уж я-то их знаю.

— Может, хотят, чтобы нас копы арестовали, — предположил Жером. Оглядываясь через плечо, он тоже кого-то искал на улице.

— У них налажены связи с полицией, но, уверен, в таком деле они привлекать её не захотят, — сказал Баррабас.

Жером казался маленьким и грустным в сером дождевике, который позаимствовал у Далии; плащ был ему великоват.

Смок покосился на него.

— Ты в этом уверен, Жером? Уверен, что отправляешься с нами?

— Ага. — Но Жером снова оглянулся.

— Думаешь, она сейчас прибежит тебя отговаривать? — спросил Смок.

Жером-X окрысился:

— А не пошёл бы ты?

— Жером, у нас в Париже теперь Боунс есть. Он наш связник с Плато.

— Не хочу я быть чиповым хиппи. Я сражаться хочу.

— Твоя популярность в Штатах растёт. Как медийная звезда ты бы нам там помог.

— Не хочу я никакой гребаной популярности. Я воевать хочу.

Скорчив недовольную мину, он глубже закутался в плащ.

— Жером... — мягко произнёс Смок.

— Ну что?

— Есть не один способ воевать.

— Слушай, я кое-кого увидел. Когда подключался. Когда мы сбежали из тюрьмы. Я себя увидел. Я был... на анимированного персонажа похож. Это нездорово, чувак. Я был точно камвхора. Я в себя не верил. Я пытался стать исполнителем, потому что хотел в медиа пробиться. В смысле, я не считал себя нормальным человеком, раз у меня не было записей, ТВ и всего такого. Смок, это всё чушь собачья.

— Вы с Беттиной всю ночь об этом и проспорили?

— Ага.

— У неё отличные инстинкты, Жером.

— Хочешь сказать, блин, я сам не знаю, что делаю? Я обучаем. Я не хочу всю жизнь на потеху сраной публике кривляться. Это ребячество. Мне надо от этой х..ни спастись.

— Да. Рикенгарп тоже примерно так себя чувствовал. Но его это не поменяло. Так или иначе, а свою судьбу выбираешь сам. Ты выбрал судьбу медиазвезды, гм? Может, это и оправданно. Ты воспринимаешь лишь субъективный гештальт. Должна же быть и другая причина для этого — если у тебя невроз, так значит, у него имеется глубинная подоплёка. Ты за нитками не видишь гобелена.