Затмение: Полутень
Шрифт:
Спектор поднялся и пошёл к полноразмерному видеомонитору в спальне. Пора готовиться к интервью. Он критически оглядел в зеркале собственное лисье личико и заплывшие резковатые синие глазки. Чёрные волосы подстрижены в умеренном подобии причёски минимоно. Это должно было намекать молодым избирателям, что даже в пятьдесят лет Спектор остаётся хипстером.
Спектор был в полосатом печатном прыжкостюме. Для интервью не сгодится, решил он, слишком фривольная эта расцветка зебры. Он отстучал код на клавиатуре рядом с зеркалом, изображение изменилось. Видеозеркало было подсоединено к системе компьютерной анимации. Он решил придать себе более приятный вид. Чуток уплотнить щёки, волосы немного осветлить. Серьга в ухе? Пожалуй, нет. Он приказал зеркалу изменить прыжкостюм на что-то более
Он никогда бы по доброй воле не одел трафаретного костюма, но сейчас ему требовалось произвести впечатление человека, близкого к народу. Особенно учитывая, что интервью возьмут для подпольной Сети. Советник по безопасности и медиасекретарь оба отговаривали Спектора от этого шага. Но подпольная Сеть разрасталась, набирала общественный вес, и разумнее было воспользоваться ею прежде, чем она воспользуется им самим.
Он отстучал код костюма и понаблюдал, как тот появляется в зеркале взамен прыжкостюма. Кремовый выходной костюм. Он пожевал губы и решил, что сочетание двух цветов будет смотреться выгоднее. Водолазку с иззубренным воротом окрасил в мягкий янтарный цвет.
Удовлетворившись изменениями, Спектор нажал кнопку распечатки. Снял прыжкостюм и стал ждать, размышляя, связалась ли уже Венди с его поверенным, Хаймлитцем. Он бы предпочёл, чтоб о разводе стало известно уже после выборов. Консоль мягко загудела, и рядом с зеркалом раскрылась щель. Сперва оттуда появился костюм — сложенный, плоский, ещё тёплый, слегка пахнущий производственными химикатами. Он натянул его; распечатка была высококачественная, лишь тактильное ощущение чуть бумажное. Щёки накачал прессфлешем, добиваясь сходства с намеченным образом дружелюбного и открытого сенатора Спектора; прессфлеш безукоризненно сливался с настоящей плотью. Косметика позволила осветлить волосы и немного расширить глаза. Он переместился в гостиную и покачал головой. Интерьер был выдержан в матово-тёмных и блестяще-хромовых оттенках. Слишком сурово. Он старался избегать всего сколько-нибудь отдалённо мрачного или сурового из-за этих дрязг с Антинасильственными законами. Он придал шторам светло-синий оттенок и подобрал такой же цвет ковра.
Консоль пискнула. Спектор шагнул к ней и включил видеофон. Экран осветился, явив бесстрастное лицо охранника.
— Кто там? — спросил Спектор.
— К вам посетители в грузовике, набитом видеоаппаратурой. Двое назвались Лерман и Бакстер. Говорят, что с канала НСТВ. Идентификационные гражданские номера...
— Всё в порядке, я их жду. Впусти.
— Не хотите ли провести визуальную проверку?
— Нет! Это их оскорбит. И, Бога ради, подружелюбнее с ними будь, если получится...
Он отключил экран и задумался, не слишком ли это беспечно с его стороны. Может, и так, но у него в ящичке комода у консоли всегда лежал пистолет калибра 0.44. Да и Кодзё здесь.
Спектор вызвал Кодзё. Японец выглядел безобидным тонкокостным коротышкой, как Спектор и заказывал. Кодзё официально числился секретарём. Неофициально же — телохранителем.
Безукоризненно вежливый Кодзё впустил двух репортёров подпольной Сети в гостиную, а сам умостился на стуле с прямой спинкой слева от дивана. Кодзё носил синий офисный трафаретный костюм и сидел, безразлично улыбаясь, сложив руки на коленях; в позе не было и намёка на напряжение или угрозу. Кодзё работал у Спектора всего две недели, но Спектор видел его досье. И знал, что Кодзё достаточно четверти секунды, чтобы переключиться из режима секретаря, сидящего на стуле, в боевую стойку профессионального убийцы.
Репортёры альтернативной программы носили одежду из настоящих материалов: джинсы, футболки, куртки, высокие чёрные сапоги с истёртыми подошвами. Пыль в глаза пускают, подумал Спектор. Интервьюерша представилась Соней Лерман. Крупный негр, Бакстер, был техником. Голова выбрита налысо, в левом ухе торчит серебряная серьга. Спектор улыбнулся и пожал репортёрам руки. Обменялся взглядами. От взгляда девушки его продрал мороз. Тощая, почти анорексичка, с запавшими тёмными глазами и красными белками, тонкие каштановые
Спектор глянул на Кодзё. Телохранитель держался расслабленно, но был начеку.
Веди себя непринуждённо, сказал себе Спектор, устраиваясь на диване рядом с Соней Лерман. Её язык тела выражал неискреннюю вежливость; он улыбнулся скупой улыбкой. Бакстер установил камеры и микрофоны, подключился к домашней сети для связи со станцией.
Девушка смотрела на Спектора. Просто смотрела, и всё.
Что-то с ней не так, подумал Спектор. Интервьюеры, даже если намерены тебя в парашу окунуть, стараются держаться с показным дружелюбием. Молчание Сони тяготило его. Тишина — враг политика. Тишина даёт людям время подумать.
— Готовы по сигналу, — сказал Бакстер. Камеры у него были маленькие, размером с ладонь, алюминиевые штативы — тонкие, и нависший над ними Бакстер казался настоящим великаном.
— А о чём будем говорить? — спросил Спектор перед тем, как позволить Бакстеру включить камеры. — Я думал...
— По ходу дела разберёмся, — отрезала она.
— Без подготовки? — моргнул он.
Девушка едва заметно усмехнулась. Бакстер кивнул ей. Она серьёзно посмотрела в камеру.
— Я Соня Лерман. В эфире Народного Спутникового ТВ сенатор Генри Спектор, один из архитекторов новой системы Антинасильственных законов и сторонник телевизионных трансляций исполнения приговоров по АНЗ...
Поначалу всё шло более или менее стандартно. Она спросила, как он оправдывает применение Антинасильственных законов. Печально глядя на неё, Спектор начал с преувеличенным акцентом уроженца Среднего Запада (публике это понравится) обычную проповедь: Как свидетельствует статистика, тревожный рост числа случаев жестоких преступлений начался в 1960-х, продолжился в 1970-х, приостановился в 1980-х, на несколько лет сменился обратной тенденцией в 1990-е, но в двадцать первом веке возобновился с катастрофической силой. Колумбайн [18] . Презрение к законам. В некоторых странах с серьёзными мерами уголовного наказания преступность понижалась. Долгосрочное тюремное заключение расценивается как неэффективное ввиду значительного числа лазеек для досрочного освобождения. И так далее, и так далее.
18
Имеется в виду массовое убийство в школе Columbine округа Джефферсон в штате Колорадо, совершённое психически неадекватными подростками (по одной из версий, неонацистами) в день рождения Адольфа Гитлера, 20 апреля 1999 г.
— Антинасильственные законы — сильнейшее средство против насилия, — говорил Спектор. — За пять лет доля особо жестоких преступлений упала на шестьдесят процентов [19] . И продолжает понижаться. Через несколько лет в КПП на каждом углу и прочих мерах предосторожности необходимость вообще отпадёт. О да, вполне вероятно, что скоротечное правосудие осуждает нескольких человек в год неправедно. Я настаивал, чтобы в процедуру АНЗ ввели полный ДНК-тест, в тех случаях, когда это возможно. Несколько ошибочных казней — допустимая цена. Социальный комфорт для большинства населения только возрос, и мы заботимся об интересах именно этой части граждан: большинства.
19
В первом романе трилогии сказано, что Антинасильственные законы приняты в 2025 г. Действие всех трёх романов происходит в 2039-2040 гг., то есть примерно через пятнадцать лет после этой даты. Ошибка либо в дате (тогда должно стоять 2035 г.), либо в реплике Спектора (тогда должно стоять пятнадцать лет).