Затмение: Полутень
Шрифт:
Стоунер кивнул.
— В каждой комнате было по жучку. Вчера за мной хвост был. Почти уверен, что сегодня я его сбросил.
Лопес, человек с коротко стриженными блестящими волосами и лисьей мордочкой, по очереди обводил собеседников взглядами искоса; глаза у него были маленькие и смотрели с орлиной пронзительностью.
— Но ты ведь не до конца уверен? — уточнил он.
— Насколько это вообще возможно — уверен. А это значит — не до конца.
— Лопес, мы тут в безопасности, — сказал Брюммель. — Стоунер, что у тебя?
Стоунер ухмыльнулся и покачал головой.
— Я что, идиот — отдавать
— А почём нам знать, что ты надёжен? — улыбнулся Лопес и с преувеличенной энергичностью пожал плечами. — Ты с таким же успехом можешь нас разыгрывать по заданию управления внутренней безопасности.
Брюммель кивнул.
— Такая возможность существует.
Стоунер нелюбезно поглядел на него и заметил:
— Брось, Стю, мы же шурья. Она бы тебя ни за что не сдала.
— Но ты мог её использовать, бро. Возможно, у тебя трудности на работе. Возможно, твоим боссам не по нраву твоя женитьба на негритянке, и ты решил перед ними выслужиться. Ты мог её экстрактором обработать и голову задурить. ЦРУшные крысы на всё способны. Не-ет, бро. Сперва ты нам докажешь, что с тобой стоит разговаривать.
Стоунер медлил. Пытаются развести? Возможно, следовало бы отказаться от задуманного. Схватить в охапку Джанет и Синди, рвануть куда глаза глядят.
Но в таком случае Компания найдёт его. Ему нужна подземная железная дорога [16] , подготовленная заблаговременно.
Он колебался, не в силах решиться. И тут свет в поезде погас.
Трое проигнорировали затемнение. В подземке то и дело гас свет. Поезд проносился мимо туннельных ответвлений, и свет от внешних ламп выхватывал из мрака лицо Брюммеля. Включался и выключался, включался и выключался. Свет и тьма, доверие и недоверие...
Свет зажёгся снова.
16
Выражение времён борьбы с рабством в США.
Стоунер принял решение.
— Я покажу кое-что, чего вам никакой крот не выдал бы, — сказал он. — У меня отняли допуск к файлам ВА/НС, но с библиотечной консоли к ним ещё можно добраться. Там у меня по-прежнему высшая степень допуска. Я вам кое-что покажу.
Но кое-что он собирался припрятать про запас. На случай реальной необходимости: сведения об агенте Второго Альянса в рядах европейского НС. Это кто-то из окружения самого Стейнфельда. Эту информацию Стоунер намеревался использовать как последний спасательный круг. Возможно, вообще не делиться ею. У него всё наизнанку внутри выворачивалось при мысли о том, чтобы сбагрить на сторону хоть крупицу засекреченной информации. Годы тренировок и работы восставали против этого. А он ведь собирается выдать куда больше крупицы.
Стоунера просто мутило.
Он не питал иллюзий насчёт хороших и плохих парней. ВА фактически перехватил контроль над ЦРУ; во Втором Альянсе засели расисты и откровенные фашисты. Но это не значит, что оппозиция ВА автоматически становится «хорошими парнями». Работа в разведке приучает скептически относиться ко всем, кто без тени сомнения считает
— Ты нам приносишь реально полезную штуку, — сказал Лопес, — мы помогаем тебе выбраться из страны. Услуга за услугу.
Стоунер кивнул. Поезд со скрипом затормозил на станции.
— Мы с тобой свяжемся, — сказал Брюммель и направился к двери.
Но оба выхода на платформу оказались перекрыты. Восемь мужчин, по четыре в каждой двери, стояли там с ножами.
Мужчин? Ну, почти. Сущие мальчишки. Восемь черномазых тинейджеров в военной форме, драной и залатанной: трофеи, снятые с каких-то жертв. Пьяный солдат в отгуле — лёгкая добыча. Пилотские куртки с нашивками Орбитальной Армии и значками флотской Лунной Базы, хамелеоны, костюмы хаки, спортивные штаны (эта деталь выбивалась из образа, дисгармонируя с солдатскими ботинками), наглазники, маски подводников, армейские медицинские инжекторы, морпеховские ремни. Шлемы пяти родов войск, фуражки моряка и капитана. Один зелёный берет. Чем круче служба, тем престижнее разжиться трофеями.
Двигались они, словно танцуя (может, пытаются нас испугать? подумал Стоунер). Восемь панков банды зашли в вагон с левой ноги. Тумп. Ботинки сдвинуты вместе. Поезд подземки фыркнул, двери сомкнулись. Состав отошёл от станции.
Какой же я идиот, подумал Стоунер.
Он следовал указаниям заговорщиков: те потребовали от него явиться без оружия, ну он и пришёл без оружия. Ты ввязался в заговор против управления внутренней безопасности ЦРУ и понятия не имел, куда лезешь: неудивительно, что вляпался в говно. Так человек, застигнутый на открытой местности собаками, отступает не глядя и напарывается на колючую проволоку. Запутывается в ней, калечится, истекает кровью. Какой же я идиот.
Подросток в зелёном берете извлёк флотский армейский нож. Семидюймовое лезвие отливало синим в потолочном свете. Рукоятка была обтянута кожей и оканчивалась железным шишаком. Лезвие давно затупилось, и в тех местах, где его затачивали, свет потолочных ламп отбрасывал зайчики; на расстоянии четырёх дюймов от рукояти имелась зазубрина.
В мозгу Стоунера навеки запечатлелись эти детали.
Бежать? Он бросил взгляд через плечо на дверь, ведущую в соседний вагон.
— Забудь, — сказал парень в берете и махнул ножом. Поезд как раз вильнул, и движение получилось пилящим. Поезд шипел, скрежетал и фырчал.
— Можете забрать всё, что у нас есть, — ответил Стоунер. — Это ваша территория. Мы уважаем ваши права.
— Это ты поэтому прихватил с собой жопоголового ниггера в дорогом костюмчике? — поинтересовался Зелёный Берет, слегка скосив голову набок.
Остальные панки банды окружили троицу идеальным полукольцом.
— Мне не нравится, когда всякие ниггеры в дорогих костюмчиках в моём поезде ездят.
Стоунер покосился на Брюммеля. Брюммель равнодушно созерцал панков. Он даже не позаботился воззвать к ценностям Братства. Видимо, понимал, что это разозлит бандюков ещё сильнее. Ах, ты у нас политический? Думаешь, у тебя больше прав, чем у нас, сука?